Ответы на вопросы, которые мучили майора Медведева на протяжении всего хода расследования дела Освободительницы, были получены. Головоломка была решена. Теперь следователи знали, каков был мотив убийцы, кто она и где она обитала. Преступления Владиславы Назаровой были раскрыты. При осмотре гаража-логова убийцы, где укрывалась Назарова, была обнаружена сумка с инструментами, где находились орудия убийства в виде топора и скальпеля, защитная спецодежда, перчатки. На полках хранились весы, такие же, которые преступница оставляла в качестве сувенира жертвам на местах преступления, служившие атрибутами богини возмездия Немезиды. Насчитав еще семь фигурок, следователи пришли к мнению, что Назарова планировала в общей сложности двенадцать убийств. Дюжина — полный цикл законченности и целостности как символ космического порядка. Одна из стен гаража была полностью заклеена ужасными фотографиями, от которых кровь стыла в жилах. Назарова распечатывала их с сотового телефона, с помощью установленного в гараже принтера. Цветные фото красочно и ярко передавали весь тот кошмар, которому подвергались жертвы. Запечатленные во всех ракурсах и мельчайших подробностях кровавые злодейства согревали душу и будоражили фантазии убийцы, как и говорил психолог Беркович. Беготня за убийцей, эта игра в кошки-мышки, закончилась, увенчавшись успехом. На допросах Назарова, понимая, что все сказанное будет использоваться против нее самой, молчала и не раскаивалась в содеянном. Но у следствия было достаточно фактов, подтверждающих ее причастность к совершению жестоких убийств. Найденные в логове дневники, от которых Назарова не успела избавиться, легли в основу дела в качестве неоспоримой доказательной базы ее вины. Многочисленные листы бумаги были исписаны вручную почти каллиграфическим почерком. В трех томах увесистых дневников Назарова с восторженным хладнокровием описывала эпизоды прошедших двух последних лет своей жизни. От этих записей с откровениями убийцы у следователей сжималось в груди. Датированные события подписывались в виде аббревиатуры «ВН», которая являлась не только расшифровкой инициалов — Владислава Назарова, — но и отражала главную истину поступков убийцы — возмездие, отождествляясь с инициалами от Всемогущей Немезиды. Уставшие следователи увлеченно читали записи убийцы без передышки. Разложенные по столу отксерокопированные листочки дневников передавались из рук в руки. — Эта Назарова — монстр в человеческом обличии, — высказалась возмущенно Осипова. — Да, сражаясь с чудовищами, надо остерегаться, чтобы самому не превратиться в чудовище, — высказался Медведев. — Дневники чудовища, — подытожил капитан Колесников. — События за седьмое апреля читал? — спросил Денис, обращаясь к Максу. — Нет еще. — На, глянь, — передавая листы, сказал Денис. — Дел у нас еще невпроворот. Макс принялся за изучение записей: «Главное чудовище моей жизни повержено — это исчадие ада сдохло на моих глазах, это имя я не хочу ни произносить вслух, ни писать. Имя, которое она не имеет право носить с достоинством. Свершилось то, о чем я мечтала на протяжении всей своей жизни. Ей было предначертано самое суровое и мучительное наказание Немезиды за ее грехи и злые деяния. Я вернула это дьявольское отродье обратно в преисподнюю. Именно там ей место. Средь ночи я стащила с кровати сонное тело этой мрази, предварительно обезвредив ее, подсыпав в ужин сильнодействующие препараты, расслабляющие мускулатуру. Она не сразу поняла, в чем дело, когда пришла в себя, полностью голая прикованная к креслу. Я зафиксировала ее тем самым проводом, которым она меня часто избивала. Мои душераздирающие детские вопли от того, что она морила меня голодом, выставляла обнаженной и босой на лютый мороз, часами заставляла стоять на сухом горохе, не сильно тогда ее волновали. А теперь меня не волновали ее муки, ведь она не заслуживала никаких оправданий. Я сразу отрезала ей ее поганый, грязный язык, так как никакие ее мольбы и просьбы не убедили бы меня пощадить ее и чтоб у нее не было возможности позвать на помощь. Да зачем ей этот орган, все равно она его использует не по назначению. Ее скверный язык только и умеет нецензурно браниться, постоянно изливать упреки и недовольства, орать и извергать кощунственные издевательства в мой адрес — родной дочери. Я не помню нежных слов, сказанных мне, ласкового шепота, похвалы, колыбельных, спетых мне. Она умоляла меня глазами, наполненными ужасом и отчаянием. Как часто и я, стоя на коленях перед ней в слезах, умоляла не бить меня, но ее это не останавливало и меня не остановило. Мне не нужны были ее раскаяние, слова сожаления, я не хотела слышать от нее слово “прости”. Срок ожидания извинений давно истек. Она прекрасно понимала, что наступил день расплаты, что перед ней стояла я в роли палача, неся кару за ее отвратительные поступки. Ха, ха, ха! Она даже обмочилась от страха, когда поняла, что ее ждет впереди. А впереди ее ждала только смерть, в извращенной форме, в страданиях и муках до последнего вздоха, смерть без пощады. Я отрубила ей кисти. Эти холеные руки всегда с идеальным маникюром, длинными ногтями, покрытыми красным лаком, нежной мягкой белой кожей. Она так любила за ними ухаживать, наносить сто раз на дню различные крема и маски. Руки, которые ни разу меня не обняли, ни разу не погладили по волосам, руки, от которых я знала только побои. Истекая кровью, изнывая от боли, она теряла пару раз сознание, но я приводила ее в чувство, так как хотела, чтоб мучения ее были длительными и болезненными. Жаль, что ее прогнившая душонка не выдержала истязаний, ее хватило немного больше чем на сутки. Это ничтожно маленький срок, она глумилась надо мной всю мою жизнь. Но я успела высказать этой сволочи все, припомнив самые несчастные мои дни, проведенные с ней. Когда она предъявляла неадекватные требования как к взрослому человеку, немыслимые ультиматумы, спекулируя и манипулируя мной. Где я испытывала от нее только отсутствие сочувствия и эмпатии, вечное обесценивание меня и моих поступков. Напомнила о постоянном равнодушии, которым она меня душила, о чрезмерном контроле, который отравлял мне жизнь и не позволял чувствовать себя свободной и полноценной личностью. Я не прощу ей никогда, что она лишила меня главного женского предназначения. Принудив сделать меня в юности роковой аборт, который отнял у меня возможность стать самой матерью. За что я возненавидела ее еще больше. От отвратного тела я избавилась, расчленив это отродье на мелкие кусочки. Ночью я пробралась на рядом стоящую ферму и устроила свинкам пир из помоев ее мерзкой плоти, а оставшиеся трудно перевариваемые части тела я закопала в разных местах. Этот день я не забуду никогда, самый замечательный из всех моих дней. Нужно было отметить знаменательное событие красочно. Поэтому после победы над чудовищем я устроила огненное представление. Мне не составило труда устроить импровизированное короткое замыкание, включив большое количество электроприборов в одну розетку. А для скорейшего распространения возгорания я вдобавок подожгла шторки на окнах. Пламя быстро перекинулось на деревянные перекрытия нашего хилого дачного домика. Огонь не только завораживает своей красотой, но и является идеальным орудием преступления, помогающим заметать следы. О, как все горело и трещало! Искры разлетались. Охваченный огнем дом превратился в ярко красно-оранжевый огромный костер с фиолетовым свечением, освещая ночное небо. Файер-шоу удалось на славу! Сердце билось быстрее, дыхание учащалось. Пожар полностью уничтожил жилье. Запах гари и клубящийся столбом дым символизировали завершение кары над ней и очищение мира от ее гнилостного духа. Благодаря хорошо продуманному мною плану, я легко навела полицию на нужную мне версию, что после возгорания дома чудовище в панике выбежало на улицу для привлечения помощи, потеряв ориентацию ночью в темноте, заблудилась в лесу. Холодный расчет и выдержанная мной тактика дали мне безукоризненное алиби. Я тушила вместе с соседями пожар, принимала активное участие в безуспешных поисках твари, чтоб отвести от себя подозрения. Полиция вместе с отрядом добровольцев развернули поисково-спасательные мероприятия. Сегодня третий и заключительный день безрезультатных поисков пропавшей скотины. Их затея найти без вести пропавшую после пожара закончилось неудачей. Волонтеры сбились с ног, прочесывая ближайшую лесополосу, все вымотались и устали, они сделали все, что было в их силах. Только мне известна истина произошедшего. Я вне подозрения, полиции нечего мне предъявить, не найдено никаких улик, которые могли бы меня скомпрометировать. Они себе предположить не могут, что я далеко не потерпевшая в этой истории, а главный режиссер-постановщик и ведущая актриса этого превосходно разыгранного спектакля. Они никогда ее не найдут, я уничтожила ее никчемное существование на этой земле. Тяжелее всего было не убить ее, а изображать безутешную дочь. Возмездие Немезиды свершилось, теперь и Я СВОБОДНА! 7 апреля ВН». Каждый из нас чей-то сын или дочь, у каждого из нас есть или была мама. Она оберегает от опасностей и угроз, заботится и учит ребенка жить в этом мире. Если надо будет, мать, не задумываясь ни на секунду, отдаст жизнь за свое дитя. Быть матерью — это значит получить подарок от самой природы как продолжение жизни через рождение детей. Материнство — это взлеты и падения, открытия и лишения, веселье и житейские мелочи. Ребенок, живущий рядом с нами, — это отражение нас самих. Сама жизнь, принимая экзамен на материнство, расставляет все точки за совершенные материнские ошибки, за которые приходиться расплачиваться детям. Женщинам свойственны нерешительность, чрезмерная эмоциональность, мягкость, а настоящие мужчины не плачут, им не присущи нотки сентиментальности. Максим же был настоящим мужчиной, обладающим главными качествами мужчины — мужеством и логической оценкой ситуации. Да, он был нерушимой скалой, но проявления чувствительности в определенные моменты не были ему также чужды. Прочитанные строки побудили в нем желание услышать голос матери. Он почитал и ценил свою мать, ближе и роднее он не знал человека. Ни сестра, ни жена не смогли заменить или поравняться с этой женщиной. Сославшись на перекур, Максим вышел и направился к себе в кабинет. Он хотел поскорее набрать номер телефона. — Мама! — Сынок, я поздравляю тебя, — прозвучал теплый нежный голос. — Ма, я хотел только тебе сказать… — Я знаю, сынок. Мы смотрели репортаж. Я не сомневалась, что ты поймаешь эту акулу. — Мам, я люблю тебя! — И я тебя люблю, мой родной. — Я обещаю, как только дело Освободительницы закончится, я приеду к вам. Я соскучился. — Мы будем ждать. А разве еще не закончилось? — Нет, это еще не конец истории. 31. Тайное становится явным Наконец-то Марго вызвали в психиатрическую клинику. Она мчалась, не чувствуя своих ног, по белому коридору в надежде скорее увидеть дочь. В воздухе стоял смешанный запах лекарств и больничной еды. Ей как медсестре отделения реанимации больничная обстановка была привычна. Она по долгу своей профессии видела немало тяжело и безнадежных больных, но атмосфера данного медицинского учреждения была иной. Здесь стены были пропитаны не физической болью и недугами, а душевными страданиями и страхами своих жителей. Найдя кабинет врача, собравшись духом, она дрожащими руками постучала. Услышав одобрение за дверью, она зашла: — Здравствуйте, Михаил Сергеевич?! Вы мне звонили. Я мама Ники Калининой, — взволнованно проговорила Маргарита. В кабинете присутствовали еще двое мужчин, которые представились следователями. Их присутствие не смутило Марго, поскольку она понимала, что при попытке совершения суицида привлекают полицию. — Как она? Я могу ее увидеть? Почему Ника пошла на это? Что это, доктор? Послеродовая депрессия? — возбужденно тараторила без умолку Маргарита. — Присядьте. Тише, тише, — сказал доктор. — Вам предстоит тяжелый разговор. Поберегите силы. Доктор налил немного воды в стакан, накапал лекарство и протянул успокоительный напиток Маргарите. Она почувствовала, что ее готовят к чему-то серьезному, и проявление заботы и внимания привело к еще большему волнению. Непонимающая Марго не задумываясь, покорно слушаясь доктора, опрокинула залпом содержимое, как если это была рюмка с водкой. — На все вопросы вам ответят вот эти господа, — указывая на мужчин, произнес доктор. — Я буду неподалеку, если я вам понадоблюсь, — сказав напоследок, доктор покинул кабинет, оставив Марго наедине со следователями. — Мы расследуем дело Освободительницы. Вчера убийца была задержана, — проговорил майор Медведев. — Вы поймали убийцу моей дочери? Кто она? — Вы смотрели новости по телевизору вчера, сегодня? — спросил капитан Колесников. — Нет. Я очень устала и легла раньше спать, а потом я все ждала звонка, когда меня позовут увидеться с Никой. — Вы знакомы с Владиславой Назаровой? — уточнил Медведев. — Да, она проводила мне сеансы массажа, милая девушка… А в чем дело? Это что, она убила Веру? Влада убила всех этих женщин, это она Освободительница? Не может быть, я бы не подумала. О, боже! — крикнула Марго, закрыв рот ладонью. — А Назарова была знакома с вашими дочерями? — продолжал задавать вопросы Медведев. — Ну да. Массаж Влада делала мне дома… Она убила Веру, потому что та могла ее опознать. О, боже! — Ника, ваша дочь смотрела вчера телевизор в роддоме. В программе «Вести» было объявлено, что поймана Освободительница и убийцей является Владислава Назарова, — пояснил Колесников. — О, ужас! Теперь все ясно. Ника, бедная моя девочка, она такая впечатлительная. Глупая, зачем она решила на себя наложить руки, Веру этим не вернешь! — При задержании Назаровой были изъяты дневники, которые она вела. — Максим протянул отксерокопированные листы Маргарите. — Вам стоит на это взглянуть. Марго принялась читать. Запись была датирована седьмым ноября, днем смерти Веры. «Среди ночи порядочные люди спят или сидят по своим домам в тепле, за просмотром телевизора, с телефоном в руках или в кругу близких. С наступлением ночи на улицу выползают другие — воры, убийцы, охотники и маргинальные личности, шастая в поисках наживы и добычи. Такой и была эта мерзкая тварь. Алкоголичка, валяющаяся в парке в алкогольном опьянении. Чудовище, которое било своих детей без повода, ей не было и дела до своих детей — где они, сытые ли они. Почему такие существа плодятся как кошки, а другие не могут иметь детей? Возмездие Немезиды свершилось, но не в полном объеме. Мне пришлось спешно ретироваться, недоделав начатое. Мне помешали. Но я успела высказать этой твари алкоголичке все, что о ней думаю, чего она заслуживает. Да услышат меня те, кому был отправлен мой посыл. Я почувствовала, что за мной из-за кустов кто-то наблюдает. Мне не нужен был свидетель, но все разрешилось само собой, как кстати. В темном парке наши глаза встретились на мгновение. Мы узнали друг друга. Это была Ника, младшая дочь Маргариты Калининой, той самой, к которой я ходила на сеансы. Я не знаю, как бы я поступила дальше, но сама судьба распорядилась и предначертала дальнейшие действия. Ника в испуге от увиденного хотела убежать и дала деру, выбежав из кустов на тротуар, как вдруг, откуда ни возьмись, появилась ее сестра Вера и перегородила ей дорогу. Они ругались, а я наблюдала и слушала. Из мимолетных высказываний претензий сестер друг другу я поняла: поводом для ссор был мужчина и сестринская зависть. О, мужчины, разве они стоят переживаний женщин. Зависть — один из семи смертных грехов. Как ни крути, но это причины, по которым женщины могут убить. В Нике было столько ярости и гнева, что она быстро разрешила спор. Она толкнула Веру со всей силы, так что у той не было шансов устоять на ногах. Когда Ника склонилась над телом сестры, я поняла: дело кончено, та никогда больше не встанет. Я подошла ближе, наши глаза говорили одно на двоих: «Я не видела тебя, а ты не видела меня». Ника умчалась, сверкая пятками. Мне стало грустно. Она напомнила мне себя, когда я впервые совершила наказание мерзкой мамашки в поликлинике, с той же яростью и гневом столкнув ее с лестнице. Как бы мне хотелось иметь близкого человека по духу, который разделит со мной мои идеи, с которым будут совпадать взгляды на этот мир. Ведь чудовищных тварей много-много, как деревьев в парке, а я одна. Мне не успеть за ними всеми, мне не победить их всех. Да, я мечтаю о подруге! О подруге, с которой мы могли бы творить вместе возмездие. Я умею отличать мразей. Плоть Марго не источает этой омерзительной вони, она не монстр, в ней живет человеческий материнский дух, и я не рассматривала ее в качестве кандидатки на жертву. В душе у Марго есть любовь к своим дочерям, она не умеет ей пользоваться и показывать. Она скупа и источает лишь искры. Иногда должно стать очень плохо, чтобы понять, как было хорошо. Может, с потерей одной дочери Маргарита поймет свои ошибки, и огонь любви в душе разгорится сильнее. Ника не та, кого я ищу, она не подруга мне, так как ее душа не жаждет освобождения от гнета токсичной матери. Она будет молчать, она ничего не скажет, потому что уже не сможет. Мне нечего бояться, я знаю, она никогда не заговорит. Мы с ней обе в крови…» Листы закончились. Отшвырнув их, Марго встала и начала метаться по кабинету: — Я в это не верю, — срываясь на крик, завопила Марго. — Мало ли что, написала эта гадина. Ника не могла… Нет, нет!.. Бред сумасшедшей. Я не верю, нет. Пару минут Марго не находила себе места и продолжала, бормоча себе под нос, ходить по кабинету. Следователи хотели уже привлечь доктора, но успокоительные капли начали действовать. Тело ее размякло, в стакане явно было что быстро и сильно действующее, она перестала чувствовать под собой ноги. Обессиленная от переполняющих эмоций, Маргарита села и погрузилась в мысли. — У нас есть еще для вас кое-что. Вы можете? — выдержав паузу, аккуратно спросил Медведев. — Что там? — безучастным голосом ответила Марго. — Предсмертная записка, которую написала Ника перед попыткой лишить себя жизни. — Давайте сюда.