Бля…От ощущения бархатистой прохладной кожи под пальцами в голове обжигающий туман как в натопленной бане. Веду руками вдоль хрупких позвонков выше к шее. Так хочется сжать её горло одной рукой…И потом, может быть, обхватить подбородок и просунуть большой палец между приоткрытых губ, чтобы облизала… В общем, картинки в голову лезут одна другой занимательней… — Пожалуй, я тоже не против "спасателя", — бормочет Алиска, томно прикрывая глаза. Молча тянусь к рюкзаку за тюбиком с кремом. Говорить я, похоже, уже не могу. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍36. Артём Жирный крем быстро нагревается в моих руках и плотной пленкой покрывает Алискино тело. Замечаю, что загар плохо к ней пристает, оставляя кожу нежно-розовой и рассыпаясь по плечам едва заметными веснушками, которые хочется попробовать слизать. Все мысли из головы вылетают под её тихое знойное мурлыканье. Руки горячо вибрируют, трогая то, что раньше трогать было нельзя. Пытаюсь отрешиться от острого желания применить немного силы и просто её трахнуть. Я почти уверен, что Алиса уже не будет сопротивляться. Но проблема в том, что сейчас не будет, а как придёт в себя — выцарапает мне глаза за свою "драгоценную" девственность, и больше я ни на что рассчитывать не смогу. А хотелось бы оформить на эти тренажеры годовой абонемент. Цепляюсь за собственные мысли, пока вытягиваю Алисины расслабленные руки из-под её головы и заставляю положить их вдоль тела. Активно втираю мазь до самых ноготков, покрытых розовым кукольным лаком, глажу каждый фалангу отдельно под девчачьи тихие томные вздохи, от которых внутри всё кипит. Если она так от прикосновения к рукам стонет, то что будет, если погладить где-нибудь ещё… У меня бы кровь к лицу прилила от этих мыслей, но она вся давно ниже пояса. Сердце словно спертый воздух качает, пересыхая. Годовой абонемент…Я что? Правда так далеко смотрю? Провожу по Алисиным тонким рукам вверх к хрупким плечикам и спускаюсь на спину, давя большим пальцем на позвонки и их пересчитывая. Лютик выгибается чуть-чуть, тонко отзываясь на каждое касание. И внутри никакого отторжения нет при мысли, что она может быть в моей жизни дольше, чем этот вечер, эта практика, это лето. Только нервная дрожь берёт. Мну ей спину, хихикает, когда чуть щекочу бока, тихо рвано выдыхает, когда глажу тонкую талию и перехожу на бедра. Руки сжимают округлые половинки, пульс начинает бешено тарахтеть. Бля-я-я… Это типа массаж, но на самом деле я просто блаженно ощупываю её зачетную задницу, раздвигая и сдвигая ягодицы. Чувствую, что Алиска напрягается, догадываясь, что я сейчас ближе к фетишисту — извращенцу, чем к массажисту, но одновременно всё чаще дышит и не останавливает меня. Вместо этого отворачивает голову и упирается лбом в спальник, и её кожа покрывается заметными мурашками, когда глажу её ноги сразу под задницей верх и вниз, почти задевая пальцами ластовицу трусов в промежности. И мне кажется, что она влажная уже не только от купания, и что в воздухе появился едва уловимый аромат её выделений…Крышу сносит насовсем. Дышим в разнобой громко и часто. Перед глазами у меня слегка плывет, будто я в раскаленной пустыне. Сажусь пониже на её ногах, беру ещё крем втираю в раскрасневшуюся кожу. Сначала над коленями, потом выше и выше, с нажимом, сильными круговыми движениями. Алиса сдавленно стонет, то ерзая подо мной, то замирая. Только эти звуки растекаются по палатке — наше шумное дыхание, её вороватые, будто против воли стоны, звуки касаний и вибрирующая вербальная тишина, которая уже будто сама — музыка. Снова добираюсь до ее мягких ягодиц, сминаю их, развожу в стороны, большими пальцами будто случайно веду между и ниже, ощущая, как горячо там и какая она влажная… Перед глазами всполохами красная пелена. С секунду жду возражений, но их нет, и я массирую пальцами у Алиски между ног сквозь тонкую ткань плавок. Дышу как паровоз уже, сердце в ребра больно долбит. Не выдерживаю и одной рукой пережимаю себе член через шорты. Это пиздец, меня так ведёт. Алиска будто дышит тише, вся обмякает, хотя чувствую, как всё её тело жарко вибрирует в ответ на то, что делаю. И это заводит ещё больше. Её эта молчаливая покорность и делание вида, что ничего не происходит. Заводит настолько, что отодвигаю указательным пальцем ластовицу ее плавок и трогаю там. Обжигающе горячая, скользкая, набухшая…Шумно выдыхаю, гладя губки и толкая палец внутрь. — Тём… — только тут жалобно бормочет. — Т-ш-ш, — у меня голос дрожит. Я весь дрожу от того, как пульс херачит. — Не надо, — хрипит, дергаясь, и пытается встать. Нет уж, блять. Издеваешься?! Обнимаю её одной рукой и рывком возвращаю обратно, ложусь рядом сам, разворачивая Алиску к себе полубоком, прижимаю крепко-крепко и целую в губы. Сразу жадно, глубоко толкая язык ей рот, сплетаясь с её. Мычит что — то невразумительное, но она слишком разомлела, чтобы нормально сопротивляться, и мои пальцы так и хозяйничают в её тугой мокрой киске. Просто хочу довести её. Так классно стонет… Алиска сопротивляется всего пару секунд, пока не нахожу пальцем её пульсирующий от прилившей крови клитор. Но, стоит погладить, выгибается тут же, и плаксивым всхлипом начинает отвечать на поцелуй, рефлекторно подаваясь бедрами навстречу моей руке. Чувствую, что ей уже чуть-чуть надо, на грани, возможно, не соображает ничего. Мне тоже надо совсем чуть — чуть. То лихорадочно глажу её спинку, то запускаю пятерню в растрепанные огненные волосы, пока второй рукой довожу её. Толкаю два пальца в узкую слишком дырочку, шипит от боли и кайфа, то назад подаётся, то навстречу, а у меня в голове картинка, что это не пальцы, а зажатый сейчас между нами мой пульсирующий член. Она так пережимает упругими стенками мне фаланги, что у меня кусачие разряды по всему телу бегут. Целуемся, рассеянно толкаясь языками, все ощущения ниже, только вкус её ловлю. Увеличиваю темп, с нажимом тру клитор, и Цветочек мой вытягивается почти сразу в напряжении, рвано стонет мне в рот, выгибается дугой и дрожит в разрядке, которая топит жаркими волнами и меня. Чувствую её оргазм своей рукой. Впиваюсь приоткрытые в немом крике губы, целую тонкие веки, скрывшие закатившиеся глаза. Блять, я просто съел бы её сейчас. Она так вкусно обмякает, разбрасываясь звездой на спальнике. Пьяно улыбается в матерчатый потолок, чуть приподнимает ресницы и смотрит лениво на меня, тяжело дыша и облизывая искусанные губы. Убираю руку с её еще пульсирующей киски, привстаю на коленях и наконец достаю исстрадавшийся член, приспустив резинку шорт. У Алиски тут же широко распахиваются глаза от легкого шока, но мне на это по хрен сейчас, я уже не могу. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Быстро вожу по дрожащему от перенапряжения стволу, пожирая её глазами. Помимо сдвинутых в сторону трусов у неё съехал верх от купальника, и шикарная левая грудь с торчащим персиковым камешком соска — это просто апофеоз моих эротических картинок на сегодня. Хватает пару раз сжать головку кулаком, и сперма белыми каплями заливает Алискин живот. А меня перетряхивает так, будто наступил на кабель. И в голове мощный звон — вот это кайф. 37. Алиса Я пытаюсь отвести взгляд или хотя бы моргнуть, но не могу. Шокировано пялюсь на крупную, блестящую от влаги головку его члена то появляющуюся, то исчезающую в быстро ходящем туда— сюда кулаке и толчками выплевывающую сперму. Тело сходит с ума, смешивая разом все сигналы. Между ног по затухающей жарко пульсирует, кожу морозит до озноба, а внутренности будто горит огнем. И семя на моём животе ощущается как разлитое раскаленное масло. Сковывает оцепенением. В голове вакханалия из эмоций, но с каждым мгновением общий тон всё мрачнее и мрачнее, потому что удовольствие отступает, и начинает топить нестерпимым стыдом. И обидно…Так обидно! Без слов, молча, просто взял и… Как куклу резиновую! Для него вообще что-то, кроме похоти, существует?! А я…Дура!..Ведусь! Если бы он хоть чуть— чуть уважал меня, ставил во что — то, не знаю…чувствовал…Разве он бы так себя вёл?! Я уверена, что нет. Так относятся к шлюхам, на которых плевать. Шантажируют, манипулируют, тащат их в палатки, лапают без разрешения, удовлетворяют себя, не стесняясь… Хоть какой-то намек на эмоциональную связь…где он? Ну… Признание, что ты нравишься, и что ты самая— самая, особенная, какие-то слова…Ну должно же это быть, да? А не вот так вот…молча! Чувство такое, будто меня просто развели и воспользовались. Сглатываю стремительно нарастающий в горле ком. К глазам подступают жгучие слёзы обиды и на Артёма, и на себя, что такая слабовольная — не стала его останавливать, и я наконец пару раз моргаю в попытке удалить выжженную на сетчатке запредельно пошлую картинку того, как он дрочит налитый кровью, дрожащий член, и отрываю глаза от его паха, поднимая к лицу. — Мне пора, — сдавленно бросаю, перехватывая взгляд Артёма. Внутри всё леденеет от предчувствия, что встречу в его ореховых глазах самодовольную насмешку, потому немного теряюсь, когда вижу совсем другие эмоции. Дрожащие крылья носа, приоткрытые сухие губы и абсолютно черные из-за расширенных зрачков глаза, полуприкрытые потяжелевшими веками. Он будто даже не слышит меня, плавая в не отпустившем его кайфе. Конечно, зачем меня теперь слушать. Я же больше уже не нужна?! — Пока, — хриплю, глотая обиду и порываясь встать. — Блять, куда?! — тут же оживает, резко перехватывая мою руку. Больно! И физически, и душевно! — Спасибо за "блядь", конечно! Я так и поняла, что ты меня ей считаешь, — рычу, вспыхивая бордовым, — А теперь пусти! Пытаюсь выдернуть локоть из захвата. — Что?! Какая б…Да капец, Алис, ты чего такая сложная! — заводится Артём с пол оборота, судя по стремительно повышающему тон голосу. И, вместо того, чтобы отпустить, силой возвращает меня обратно на спальник. — Прямо так идти собралась?! — сверкает бешеными глазами, коротко мотнув подбородком на засыхающие капли спермы на моём животе — …Охуеть… Тут же сжимаюсь, пристыженная. И правда вот бы номер был — так по лагерю гулять! Точно б…! Лихорадочно оглядываю себя. Боже! От стыда помереть хочется. Поправляю плавки, скрывая промежность, одергиваю лиф, заправляя грудь, пальцы дрожат. Артём тем временем достаёт откуда-то рулон бумажных салфеток и, положив мне одну ладонь на живот, чтобы не дергалась, энергично стирает следы своего удовольствия. Хмуро косится на меня при этом, и под его острыми скулами заметно гуляют желваки. — Всё? Успокоилась? — интересуется глухо и враждебно, будто это он тут — оскорбленная сторона…! — Вполне, теперь пойду, — бормочу, копируя его тон. Сверлим друг друга глазами. — Почему? — задает через секунду максимально идиотский вопрос.