Я застываю как сурикат на рассвете. Это блин что??? — Ну что же ты…Открой, — в голосе Глеба мягкое самодовольство. Он мою одеревенелость явно трактует неправильно. — Эм… — тяну, поднимая на него беспомощный взгляд. Наумов несколько раздражается, хоть и не перестает улыбаться, и, не дождавшись, пока отомру, открывает коробочку сам, разворачивает ко мне. Там сережки. Прекрасные сережки из белого золота с капельками изумрудов. — Мне показалось, что они подойдут к твоим глазам, — чуть хрипло поясняет Глеб, впиваясь в моё лицо пытливым взглядом. Реакции ждёт…Чёрт! — Глеб Янович, я… — захлопываю коробочку и двигаю было её по столу ему обратно, но он кладет свою ладонь поверх моей руки. — Можно просто Глеб, — сообщает интимно. — Нельзя! — чуть не плачу. Это какой-то сюр! — Алиса, я думал все эти четыре дня после твоего признания. Оно меня ошарашило! И наш поцелуй…Я боролся с собой, Алиса, но я… — Наумов вдруг переходит на запальчивый полушепот, подаваясь ко мне через стол, пальцы сильно впиваются в мою кисть, удерживая, — Алиса, это не запрещено. Мы просто не будем афишировать. Я согласен, давай попробуем. Мне сложно что-то обещать, но ты мне действительно нравишься…Давно. Я просто все это время гнал эти мысли от себя. Но если ты готова, то… — Я не готова! — каркаю срывающимся голосом. От нахлынувших эмоций выходит гораздо громче, чем хотелось бы, и на нас оборачиваются все соседние столики. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍От чего мучительно краснеем оба — и Глеб, и я. — Не готова я, — повторяю едва различимым шепотом. Наумов замедленно моргает, уставившись на меня. Раз, два… — В плане «не готова»? — В плане вот совсем, — прячу шею в плечи, — Извините, Глеб Янович…пожалуйста, — заискивающе добавляю. — Я…Я не буду принуждать тебя к близости…сразу…Е-если дело в…в эт-том, — он даже заикаться начинает, чем заставляет меня еще больше мечтать тихо на месте умереть, чтобы закончить этот разговор. — Нет, я просто не хочу, извините, — шмыгаю носом. — Как…Так? — Глеб хмурится и показывает рукой куда-то себе за спину, будто у него там толпа свидетелей, что раньше показания были другие, — Алиса, ты же…Ты четыре дня назад сказала, что любишь меня…Целый год! — Да, но…Я ошиблась… — Ошиблась?! — он вдруг начинает на меня тихо орать, — Как, твою мать, в этом можно ошибиться?! Я все это время ходил — думал, я…!!! — запускает руки себе в волосы и взлохмачивает макушку, — Женщины — это какой-то кошмар! — Так получилось. Мне стыдно, правда, простите пожалуйста меня, — лепечу. — Я… — Наумов зажимает переносицу в каком-то болезненном жесте, качая головой, и тут нам приносят белое сухое. В гробовой тишине откупоривают бутылку и разливают по бокалам. Нервно хватаю свой. Наумов так и сидит в позе вселенского страдальца, опустив голову. — Ну, за взаимопонимание, — чокаюсь с его бокалом и залпом выпиваю содержимое своего. Кривлюсь, кашляя. Это ваше сухое какое-то слишком сухое! Зато в груди сразу разливается щекочущее тепло, а в голову бьёт легкость, хоть как-то снимая этот жуткий стресс. Глеб собирает лоб гармошкой, смотря на меня исподлобья, и вдруг расплывается в грустной улыбке. — Алиса, ты такое ещё дитя. Согласно киваю. Я сейчас готова поддакнуть любому его определению, если Наумову от этого будет легче пережить эту сцену. Глеб тем временем тоже залпом осушает свой бокал и разливает нам ещё. — Не против, если покурю? — интересуется, уже потянувшись к пачке на столе. — Конечно нет, — улыбаюсь. — Что ж, Алиса, тогда рассказывай, тебя правда раскопки интересуют? — хитро щурится на меня, прикуривая. — Нет, терпеть не могу историю, мне нравятся языки. А в Крым я только из-за вас поехала, — признаюсь честно. — Я так и знал! Ой, лиса, — смеётся, выпуская дым вбок. 51. Алиса Наумов, как и обещал, будит меня в девять утра вежливым стуком в номер. Приоткрываю дверь и прошу у него ещё полчаса на сборы, затем тороплюсь в душ. После той жутко неловкой ситуации с его попыткой подарить мне сережки и начать отношения, или что он там планировал начать, мы на удивление отлично провели время, хоть и разошлись достаточно быстро, не просидев вместе и часа. Вино и пережитое нервное напряжение развязали нам обоим языки, а настроение за нашим столиком было такое веселое, что почти приближалось к истерическому. По крайней мере у меня. И сейчас очень неловко вспоминать некоторые моменты вечера — особенно, как уговаривала Наумова присмотреться к Элечке, которая явно в него влюблена и, в отличие от меня, ей нет нужды притворяться, что она испытывает оргазм при виде разбитой пятьсот лет назад посуды. Это её реальность, недоступная для меня. Наумова явно смущал этот разговор, и он вежливо намекал мне, что уж как-нибудь разберется со своей личной жизнью сам, так что не стоит так переживать. Но, если честно, я в этом сомневаюсь. Хотя бы тому, что он был искренне удивлен тем фактом, что нравится Элле Эдуардовне. Боже, как можно такие вещи не замечать? Мужчины… Позавтракав и выселившись из санатория, первым делом поехали мне за мобильным в ближайший салон связи. Сидя на переднем пассажирском, первым делом включила новенький телефон и начала восстанавливать мессенджеры, разбираясь с забытыми паролями. Глеб тем временем включил радио и плавно вклинился в поток машин. Навигатор показывал, что в дороге нам предстоит провести два с половиной часа, а значит есть шанс, что успеем вернуться прямо к обеду. Уведомления о непринятых звонках сыплются на меня как из рога изобилия. Зара, Соня, даже мама…! Но мне не до них. Первым делом стремлюсь поскорее восстановить ВК, только маме набираю смс-ку, что все хорошо, и позвоню чуть позже. Пока скачиваю приложение и возвращаю доступ, по спине мурашки бегут. Я примерно догадываюсь, что там увижу или прочту, но вообще ничего не прочесть тоже страшно. Наконец меня пускает на мою страницу. Напротив диалога с Артемом в синем кружочке цифра «семь». И меня перетряхивает, прежде чем открываю. Кровь мгновенно приливает к лицу, потому что последнее сообщение, написанное в час ночи, я вижу. Артем: Удачно потрахаться (и смайлик, демонстрирующий средний палец) Открываю. Там ничего, кроме непринятых через ВК звонков. Если сообщения и были, то он их все удалил, кроме своего «милого» пожелания. Голову будто обручем сдавливает. Тру лоб, прикрывая глаза. — Всё хорошо? — косится на меня Наумов. Молча качаю головой и набираю Тёму. Сначала гудки идут долго, а потом резко обрываются. Набираю ещё раз. Обрываются сразу. Сбрасывает. Чёрт! Ну что за детский сад! Вижу, что онлайн, набираю смс, но отправить уже не могу. «Вы не можете отправить сообщение этому пользователю…» Да чё-ё-ёрт! Он меня в черный список занёс?! Серьёзно?! Изнутри разрывает злость и беспомощность. Даже дышу с трудом. — Алис, ты что такая? — обеспокоенный голос Глеба Яновича как сквозь вату. Мелькает мысль попросить у Наумова телефон и позвонить с него, но быстро её отметаю. Это Базов точно воспримет как плевок, если думает, что у нас тут с Глебом романтика. — Ты с кем там переписываешься? — Глеб не отстает. — С Базовым, — сиплю, раздраженно потирая пальцем экран телефона, будто так можно стереть упрямство этого осла! — Опять докучает тебе? — хмурится Наумов. — Скорее я ему, — фыркаю весело на грани нервного срыва. Кошусь на навигатор. Странно, кажется, что показывает ещё больше времени в пути, чем были раньше… — В смысле ты ему? — Глеб с интересом поглядывает на меня. — Занёс меня в чёрный список, решил, что у нас с вами…ну… — делаю в воздухе неопределенный жест рукой и отворачиваюсь к окну. — Так, стоп…Ты сказала, что вы просто поспорили на этот дурацкий массаж, и он тебя донимает. — Это не вся правда, — бормочу, снова поглядывая на навигатор. Опять время увеличилось. Сразу на пятнадцать минут! Что такое?! — Но, Алис, ты же убеждала меня, что между вами ничего нет? — Кажется, после нашей с вами ночевки в гостинице уже точно ничего нет… Глеб Янович, посмотрите, что там на дороге? Время всё больше и больше…