С надписью: "Спасибо, Артём, я никогда так не ебалась! И вокруг костра проносятся шокированные смешки. Не улыбалась, не влюблялась. Спасибо!!!" — Эй, Артём, а без мата песню можно! — одергивает Наумов Тёму, привставая с бревна. Базов тут же переводит на него шальные глаза. Обрывает себя на полуслове и бьёт по струнам. — А без мата уже не получается, Глеб Янович! — выдает с кривой усмешкой и отдаёт гитару обратно Моту, — Всё, всем спасибо. Я пошёл. Встаёт и уходит, провожаемый общим изумленным молчанием. Смотрю Тёмке вслед до того момента, пока уже совсем не различаю его высокий силуэт в темноте. Штормит так, что физически качает. Всё опять вывернул во мне. Как легко у него это выходит… 55. Алиса Я лежу в кромешной темноте нашей комнаты. Совершенно одна. Девчонки сейчас, наверно, играют в квиз, а я ушла с пляжа почти сразу после Артёма. Без него мне вдруг стало не для кого улыбаться, не с кем общаться, не зачем дышать. Тоска, тяжелая и вязкая, — всё, что осталось у меня. Влажный взгляд рассеянно скользит по темной комнате, наполненной неясными очертаниями предметов. Песня в капельках вставленных наушников. Его злая, такая мальчишеская песня. Спасибо, Артем! Я никогда так не е…. Не улыбалась, не влюблялась… Спасибо! И редкие горячие слёзы как вода бегут по щекам. Утираю их раздражённо, а они опять. И песня на бесконечном повторе. Я пытаюсь разобраться, как так вышло. И не могу четко сказать. Меня коротит рядом с ним. Я не могу нормально думать. Одни эмоции прут, всё руша на своём пути. Обидные слова, которыми он в меня кинул, до сих пор молоточками стучат в голове, навылет пробивают грудную клетку. И во мне расправляют свои уродливые крылья обида, упрямство и задетая гордость. А любовь из-за них скулит побитой собакой, прячась где-то в уголке. Они выгоняют её, места не дают. А я хочу, чтобы не так всё было. Я хочу, чтобы любовь… Рассеянный взгляд останавливается на огромном букете полевых цветов, стоящем в банке на столе. Тонкий, пряный аромат луга пропитывает нашу комнату. Рвано вдыхаю глубже, ловлю эти запахи… Мы ведь тоже тогда поссорились. И я тоже хлестала словами словно плетью. И он. А потом мне было так плохо. Почти так же, как сейчас. Но я ничего не сделала, просто ждала. Гордая… А вот Артёму хватило сил переступить через себя, через всё, что я наговорила, и показать, что ему важнее мир. И неважно, кто прав, а кто виноват. И что мы друг другу на эмоциях кричали накануне. А я? А мне важнее? Но я ведь ничего не сделала, а он так меня оскорбил! Ну и что теперь? Сидеть и лелеять свою обиду…? Счастлива я что ли сейчас от этого??? Решение приходит вспышкой. Так резко, что подскакиваю на кровати, садясь. Вынимаю наушники. Адреналин впрыскивается в кровь, толчками разгоняется по венам. Даже если прогонит, накричит. Плевать. Я хотя бы попытаюсь, как он с цветами! И все равно страшно, колени слабеют, но я быстро выхожу из комнаты, не давая возможности себе передумать. Потом, вспомнив, что у нас тут какой-никакой режимный объект, быстро возвращаюсь и хватаю первую попавшуюся коробку с печеньем с полки. И с ней уже иду к вахтерше. — Здравствуйте, теть Зой, мне бы сегодня попозже прийти, очень надо, может и к отбою вернусь, но вдруг… — улыбаюсь и протягиваю печенье. — Сегодня попозже, а завтра в академ с пузом, — поджимает вахтерша губы недовольно, — И от сладкого вашего у меня уже сахар шесть и три! Убери! — Ну пожа-а-алуйста! — тяну, оставляя на краю стола, — О-о-очень надо! Смотрит на меня с прищуром и выплевывает. — Тыща! — Ок, вам перевести можно? — тут же хватаюсь за телефон. — Конечно можно! Что я совсем старая по-твоему?! Номер вбивай, сбер у меня… Разобравшись с вахтершей, выхожу на улицу. Сердце шумит где-то в ушах, ритмом смешиваясь с так и продолжающей играть в моей голове припеве песни. Только твоё фото мне на память и осталось С надписью " Спасибо, Артем…" Так… Озираюсь по сторонам, и торопливо иду к главному корпусу. От того, что собираюсь сделать, под ложечкой испуганно и одновременно восторженно сосет. Адреналин шкалит, добавляя нездорового веселья. Дергаю ручку входной двери. Закрыто… Никого. Это ожидаемо — время к полуночи, а корпус нежилой. Обхожу здание по периметру в поисках открытой форточки. Окна здесь большие, старинные, и форточки тоже… И мне везёт — забыли закрыть на ночь как раз в канцелярии. Пока влезаю на кирпичный подоконник, царапаю в кровь коленку, но даже не замечаю этого — так штормит. Я вообще обычно примерная и таким не промышляю, но… В форточку протискиваюсь с трудом, запылив сарафан и теряя вьетнамку, упавшую в траву. С глухим гулким стуком спрыгиваю на пол. И тут же замираю, не шевелясь. Боже, вдруг тут охранник и он сейчас придёт. Я не знаю…Вот будет позор! С минуту вслушиваюсь в тишину вокруг, но улавливаю только собственное сбивчивое дыхание. Немного отпускает. На цыпочках подхожу к чьему-то столу и включаю МФУ. Приходится немного повозиться, чтобы подключить его к телефону. От адреналина и долбящего пульса в ушах туго соображаю. Да и пальцы дрожат. Но всё же минут через пятнадцать я получаю то, за чем пришла. Маркером быстро пишу текст на обратной стороне распечатанной фотографии. Все выключаю и ухожу тем же путем, что и пришла. Только бы Артём был в палатке… 56. Артём Приземлила ударом тока. Слышал, что больно, но… Не думал, насколько Орёт из динамика ноута, и я пьяно улыбаюсь, прикрывая глаза сгибом локтя. Мой плейлист, поставленный на рандом, издевается надо мной, выдавая одну песню тоскливее другой. Бля, а эта вообще хорошая. Прямо в точку. Жестко резонирует в груди, выкручивая в жгут душу. На общем балконе