Любовь, которую преследовала неудача во всех ее отношениях до меня. Эта любовь, какой бы она ни была, — горько-сладкая. Она — это всё, но ее никогда не бывает достаточно. Неправильное гребаное время. Когда колодец слез иссякает, а усталые глаза отказываются открываться, ее тело не желает перемещаться из моих объятий. Мы ложимся, и сон уносит нас. — Эм. — Я прижимаюсь губами к ее лбу, когда еще не взошло солнце. Мне так не хватало этого чувства. Прикосновения к ней. — Я должен идти. У меня сегодня рейс, — говорю я, лопая наш пузырь. — Почему один из нас всегда уходит? — шепчет она, не сдвигаясь ни на дюйм. — Почему мы не можем вечно прятаться в коконе, забыв о целях, пересмотрев мечты, живя моментом и только друг ради друга? Почему это так тяжело? Так сложно? Она утыкается носом в мою рубашку и вдыхает. Затем утыкается лицом в изгиб моей шеи и снова втягивает воздух. Эти несколько вдохов поддерживают мою пробудившуюся надежду, прежде чем мое сердце снова оказывается в затруднительном положении. И легче никогда не станет. Видеть ее. Уходить от нее. Скучать по ней. Любить ее. — Ненавижу, что мне нужно уходить. — Я снова целую ее в лоб. Эмерсин цепляется пальцами за мою рубашку, касаясь губами моей шеи. Она не целует. Не захватывает игриво кожу. Просто чувствует. У меня нет слов. Все было сказано не единожды. Я люблю тебя, но… Я хочу тебя, но… Снова и снова мы сталкиваемся с реальностью, которую просто не хотим принимать. Я ерошу ее волосы, откидывая ее голову назад. Удерживаю объятиями и глазами. Мои губы дразнят ее, и неминуемые чувства воспламеняются. Поцелуй становится более настойчивым. Я хочу жить настоящим моментом, но сердце знает, что будет страдать от длительного похмелья и по ходу уничтожит ее. — Зак… — Она отворачивает голову, оказываясь этим утром сильнее меня. Я зарываюсь лицом в подушку над ее плечом. — Я знаю. Она здесь. Она везде. Эмерсин. Не Сюзанна. Биение ее сердца, которое я ощущаю грудью, прижатой к ее груди. Ее раздвинутые ноги обхватывают мои бедра, пока я пытаюсь сдержать желание вжаться в нее. Ее требовательные руки в моих волосах. Остаточное тепло ее губ. Цветочный аромат ее кожи. — Мне нравится наш пузырь, — вздыхает она, проводя пальцами по моей спине. — Слишком нравится. Он ослепляет и полностью поглощает. Но всегда лопается, и я чувствую себя такой сдувшейся и опустошенной, что это изнуряет. Я медленно слезаю с кровати. Хлоп! Пузырь мгновенно лопается. Наше время снова истекло. Мы в очередной раз идем разными путями в неопределенное будущее. — Тебе помочь с бронированием рейса домой? — спрашиваю я. Эмерсин медленно садится и поправляет футболку. — Нет. Я сама. — Тебя куда-нибудь подвезти? — Я взяла машину напрокат. Я чешу подбородок. — Тебе что-нибудь нужно? Сжав губы, она на несколько секунд отводит взгляд. — Время, — шепчет она. После нескольких медленных морганий я киваю. Отвернувшись от нее, раздвигаю шторы еще на несколько дюймов, впуская первые лучи восходящего солнца. — Попроси меня остаться. Пропустить полеты. Забраться с тобой в постель и забыть обо всем мире. Это так импульсивно. И глупо. Но с Эмерсин я снова чувствую себя молодым и живым. Она властвует над моими мыслями, даже находясь на другом конце мира. И я знаю… я знаю ответ на мою нелепую просьбу, но все равно произношу ее. Потому что, когда выйду за эту дверь, не хочу, чтобы у нее оставались хоть какие-то сомнения в том, с кем мое сердце. Когда она не отвечает, я поворачиваюсь к ней. Чего я на самом деле жду от нее? Я чувствую себя стариком с усталыми глазами и горестными морщинами, залегшими у губ. В щетине проблескивает седина. Я уже не такой статный и подтянутый. Она может найти себе лучше. — Попроси меня остаться, — шепчет она. — Бросить работу. Забраться с тобой в постель и забыть обо всем мире. Это не смешно. Это грустно… так душераздирающе, но мои губы изгибаются в крошечной ухмылке. Она прощупывает почву. Черт, у нее может быть не одна мечта. Я не знаю. Да и откуда мне? Я — не пункт назначения. Не для нее. Я — препятствие. Отвлечение. Гребаная пара тренировочных колес, когда ей нужно ехать самостоятельно. Она готова, даже если я — нет. После примерно минуты молчания, когда каждый из нас взвешивает свои следующие слова, лениво наблюдая, как наше совместное будущее ускользает все дальше и дальше, я обхватываю ладонью ее щеку. Когда она льнет к моему прикосновению, я улыбаюсь ей в последний раз. Своей самой лучшей улыбкой. — Благополучно добраться до дома, любовь моя. ГЛАВА 37 «До дома». Это официально. Он признает, что Атланта не мой дом, что он — не мой дом. Я закрываю глаза и борюсь с болью в груди, комком в горле. Ощущения его прикосновений блекнут. Все его присутствие исчезает. И я остаюсь с тихим эхом закрывшейся двери. Когда осознаю, что прошло слишком много времени для того, чтобы он развернулся и пришел ко мне, я отправляю ему сообщение. Эм: Пришли мне документы. В голове на повторе кружится все, что он мне сказал, а навязчивое эхо съедает все мои эмоции. Нуждаюсь ли я в нем?