Как можно одновременно испытывать такое счастье и чувствовать, что твое сердце разбито на тысячу осколков? Зак не спрашивает, почему я плачу; он просто обнимает меня. Когда мои безмолвные рыдания стихают, я откидываюсь назад и вытираю заплаканное лицо. — Для меня было честью… — улыбка Зака отражает абсолютную искренность и любовь, — …быть твоим мужем. — Лжец, — всхлипываю я, а мои соленые губы изгибаются в полуулыбке. Он не отвечает, этого и не требуется. Ответ в его глазах. Он говорит абсолютную правду. — И что дальше? Я заканчиваю вытирать глаза и всхлипываю, пытаясь немного восстановить самообладание. — Забавно, что ты спросил… Я переезжаю в Лондон с Лией и ее мамой. У Зака округляются глаза и отвисает челюсть. Не уверена, что когда-либо видела его по-настоящему шокированным. — Ты серьезно? Я нахожу в себе силы искренне улыбнуться, потому что взволнована идеей жить в Лондоне. — Серьезно. Лия устроила нас на работу в журнал. Мы по-прежнему можем путешествовать и вести наши блоги. Руководство поощряет это, потому что журнал о путешествиях. Итак, вместо вступления в очередной фиктивный брак только для того, чтобы жить в Лондоне, у меня есть официальная работа и поддержка британской компании. Зак хмурится. — Ненавижу термин «фиктивный брак». Я закатываю глаза, чтобы поднять себе настроение. — Ты понял, о чем я. — Да, — соглашается он, когда официант ставит перед нами заказ. — Но наш брак не был таким уж фиктивным… во всяком случае, не для меня. Я расстилаю салфетку на коленях. — Ну, он был… чем-то. Безумным? Импульсивным? Слишком щедрым? Спасительным? Не уверена, какое определение подобрать, но мы не можем называть его настоящим браком. — Нет? Откусив чизбургер, я качаю головой, пережевывая его. — Я назову брак настоящим… — я вытираю рот, — …если есть кольцо, а слова такие романтические, что хочется плакать, и предстоит долгая помолвка, пока мы с женихом решаем, состоится ли наша свадьба в готическом соборе или на арендуемом острове, куда мы пригласим лишь кучку друзей и родственников. В любом случае, красивое белое платье обязательно. Я кладу картофель в рот. — Ничто в моей жизни не было нормальным или обычным. Я ни разу не спала в доме с рождественской елкой, пока не встретила тебя и Сьюзи. Брови Зака сдвигаются вместе, выражая жалость, в которой я больше не нуждаюсь… не то, чтобы я когда-либо в ней нуждалась. — В детстве у тебя никогда не было рождественской елки? Ни разу? Я качаю головой. — Мама украшала один или два дверных проема красной и серебряной мишурой, но не волнуйся. Она компенсировала это в пасхальное воскресенье… когда прятала яйца. Но мне следовало искать их с крайней осторожностью, чтобы не разбить, потому что они служили нам завтраком на следующей неделе. Зак хмурится. — Никаких конфет? Шоколадных кроликов? Зефирок? Я качаю головой. — Только вареные яйца? — О, нет. Они не были вареными. Я просыпалась пасхальным утром и, в конце концов, выводила маму из пьяного угара. И, как обычно, слышала: «Вот черт, детка… прости. Дай мне пять минут». Около получаса я ждала в ванной, пока она сбегает в магазин, купит дюжину яиц, а потом спрячет их… сырыми. Так что, да… когда я выйду замуж по-настоящему, свадьба будет отдельной сказкой, Рождество будет включать в себя большую настоящую елку, День святого Валентина — коробки конфет в форме сердца, а Пасха — самую захватывающую охоту за яйцами. Знаешь, такую… которая приведет к чудовищному размеру корзине с конфетами, шоколадными кроликами и да… зефирками. И даже не дай мне начать рассказывать о Хэллоуине… — смеюсь я. Зак, наконец, избавляется от жалостливого выражения и слегка усмехается. — Видимо, я прожил прекрасную жизнь. Чувствую себя немного виноватым. — Не надо. — Я качаю головой. — Я не хоронила любовь всей своей жизни, и если мне не придется этого делать… по крайней мере, еще шестьдесят с лишним лет… тогда я с уверенностью смогу сказать, что это я, а не ты, прожила прекрасную жизнь. Ни один идеальный праздник не сможет стереть ту боль, которую ты испытал со Сьюзи. Вот оно. Взгляд, которого я ждала. Если и было время сказать ему, то оно наступило сейчас. Он должен знать, что я видела его в ночь, когда умерла Сьюзи. Что я знаю, что он сделал. И что это нормально. — Зак… — Я… Мы начинаем говорить одновременно. — Ты первый, — приглашаю я. Он кивает несколько раз. — У меня все хорошо. Я женился на двух великолепнейших женщинах, которых когда-либо встречал (не считая моей мамы). Я люблю свою работу и свою семью. Я никому не должен. У меня есть крошечный домик. У меня… крошечный домик. Поднеся кулак ко рту, он усмехается. Не могу удержаться и хихикаю над его взглядом на жизнь. — Сьюзи гордилась бы твоей позицией «стакан наполовину полон». И, спасибо… — В этот момент рассудительности я жду, когда он посмотрит на меня. — Для меня было честью быть твоей женой… твоей подругой… даже твоей горничной. На секунду, клянусь, я вижу в его глазах проблеск эмоций, но затем он откашливается и снова сосредотачивается на самом интересном гамбургере в мире. — Да, ну… горничной ты была дерьмовой. Я возмущенно фыркаю. — Неправда. — Правда. То сидела возле Сюзанны, позволяя ей заплетать тебе косички, то полуголая гонялась за своим котом по моему заднему двору. Открыв рот, я почти отвечаю на его безумные упреки, но так же быстро захлопываю его. Положив ладонь на его бедро, наклоняюсь и шепчу ему на ухо: — Я буду скучать по тебе, Закари Хейс. Когда мои губы касаются его щеки, нежно целуя, Зак с трудом сглатывает. Не уверена, что он мог бы произнести сейчас хоть слово, даже если бы захотел. Поэтому я утыкаюсь лбом ему в плечо и делаю несколько медленных вдохов. Он накрывает мою руку своей на его бедре и переплетает наши пальцы. На обратном пути в гостиницу я нарушаю молчание, когда он пытается сделать то же самое. — Зак… — Сюзанна не была… Я ухмыляюсь. — Ты первый. — Сюзанна не была любовью всей моей жизни. Она была любовью в моей жизни. Она и ее нелепая теория «о родственных, но не ЕДИНСТВЕННЫХ душах», ну… в конце концов, эта теория не такая уж и нелепая. Я не хочу, чтобы при вспоминании о нас ты чувствовала, что значила для меня… меньше. — Зак пожимает плечами. — Я… я просто не хотел, чтобы между нами что-то осталось недосказанным. Он улыбается. Не так грустно, как я помню, было в прошлом, когда он говорил о ней. Я не уверена, что сказать. Знала ли я это в глубине души? Или позволяла себе чувствовать себя немного менее значимой? Будто должна была заслужить место в его сердце? Зак останавливает машину у входа в мой отель, а я роюсь в сумке, но останавливаюсь. — Некоторое время назад я разместила фото невесты в Instagram, и ты его не лайкнул и не прокомментировал. Понимаю, это прозвучит глупо, но какое-то время меня это беспокоило, потому что ты комментировал или лайкал все мои посты. Разве ты не видел это фото? Я поднимаю взгляд от сумки на него. Зак признается мне в своей искренней любви, а я не могу забыть отсутствие его реакции на глупый пост в социальной сети. Между нами повисает долгая пауза, прежде чем он несколько раз кивает. — Именно тогда я понял, что, хотя дал тебе нечто важное, я также кое-что и забрал. Я повторяю его медленный кивок. Кажется, я понимаю, но не знаю, что сказать, поэтому достаю документы о разводе и протягиваю ему. Несколько секунд он смотрит на них, будто, если прикоснется к ним, все станет реальным. Это чувство мне знакомо. То же самое я испытывала, когда их подписывала.