Я встала на парковке замка и, убедившись, что меня не видно из окон Гранта-хауса, набрала номер сестры. — Привет. — Ты же знаешь, что мне запрещено говорить на работе. Ты что, слетела с катушек? — Нет. Просто захотелось услышать дружеский голос. — Он настолько ужасен? — Трина, он меня ненавидит. Смотрит на меня как на дохлую мышь, которую притащила кошка. И он даже не пьет чай. Я от него прячусь. — Ушам своим не верю. — Что? — Просто поговори с ним, идиотка. Ну конечно, он несчастен. Он застрял в чертовом инвалидном кресле. А от тебя, наверное, никакого проку. Просто поговори с ним. Узнай его получше. Что такого может случиться? — Не знаю… Не знаю, выдержу ли. — Я не собираюсь говорить маме, что ты не проработала и полдня. Тебе ничего не заплатят, Лу. Ты не можешь уйти. Мы не можем тебе этого позволить. Она была права. Я осознала, что ненавижу сестру. Последовало краткое молчание. Голос Трины стал непривычно ласковым. Это и вправду беспокоило. Это означало, что она в курсе: у меня худшая работа на свете. — Послушай, — сказала она. — Всего шесть месяцев. Продержишься шесть месяцев, получишь плюсик в резюме и сможешь найти работу по душе. И к тому же… если подумать, разве это не лучше, чем работать по ночам на птицефабрике? — Ночи на птицефабрике — просто праздник по сравнению с… — Мне пора, Лу. До встречи. — Как насчет прогуляться? Можно взять машину. Натан ушел почти полчаса назад. Я мыла чашки из-под чая целую вечность, и мне казалось, что, если я проведу еще один час в этом мертвом доме, у меня взорвется голова. — Куда прогуляться? — Он повернулся ко мне. — Ну, не знаю. Давайте просто прокатимся за город. Иногда, как в данном случае, я делала вид, будто я Трина. Она очень спокойный и компетентный человек, и поэтому ей никто не перечит. Мне казалось, я говорю профессионально и оптимистично. — За город, — как бы размышляя, повторил он. — И что мы увидим? Несколько деревьев? Кусочек неба? — Не знаю. А что вы обычно делаете? — Я ничего не делаю, мисс Кларк. Я больше не могу ничего делать. Я просто существую. — Ну, — начала я, — мне сказали, что у вас есть машина, адаптированная для инвалидной коляски. — И вы боитесь, что она сломается, если не ездить на ней каждый день? — Нет, но я… — Вы хотите сказать, что мне не стоит все время сидеть дома? — Я только подумала… — Вы подумали, что мне не повредит прокатиться? Подышать свежим воздухом? — Я только пытаюсь… — Мисс Кларк, моя жизнь не слишком улучшится от автомобильной прогулки по стортфолдским проселкам. — Уилл отвернулся. Он вжал голову в плечи, и я задумалась, удобно ли ему. Но момент был неподходящий, чтобы спрашивать. Мы сидели в молчании. — Принести вам компьютер? — Что, подумали о группах поддержки для квадриплегиков? «Паралитики, но не нытики»? «Жизнь на колесах»? — Ладно… хорошо… — Я глубоко вдохнула, стараясь говорить уверенно. — Учитывая, что нам предстоит проводить много времени вместе, быть может, нам стоит получше узнать друг друга… Выражение его лица заставило меня запнуться. Он смотрел в стену перед собой, и у него дергался подбородок. — Просто… это и правда немало времени. Целый день, — продолжила я. — Возможно, если вы расскажете о том, что любите делать, что вам нравится, я смогу… устроить все по вашему вкусу? На этот раз тишина была мучительной. Я следила, как она медленно поглощает мой голос, и не могла придумать, куда девать руки. Трина и ее компетентная манера поведения испарились. Наконец инвалидное кресло загудело, и Уилл медленно повернулся ко мне. — Итак, вот что я знаю о вас, мисс Кларк. Моя мать утверждает, что вы очень разговорчивы. — По его тону казалось, будто это физический недостаток. — Давайте заключим сделку. Вас не затруднит быть неразговорчивой рядом со мной? Я сглотнула, мое лицо пылало. — Хорошо, — сказала я, когда вновь обрела дар речи. — Я буду на кухне. Если вам что-нибудь понадобится, просто позовите. — Я не верю, что ты уже сдалась. Я лежала на кровати поперек, задрав ноги на стену, как любила делать подростком. Я поднялась к себе сразу после ужина, что было на меня не похоже. С тех пор как родился Томас, они с Триной переехали в комнату побольше, а я оказалась в каморке, такой крохотной, что довольно было провести в ней полчаса, чтобы заработать приступ клаустрофобии. Но я не хотела сидеть внизу с мамой и дедушкой, потому что мама все время поглядывала на меня с беспокойством и изрекала сентенции вроде: «Все наладится, дорогая» и «Любая работа в первый день утомительна». А ведь последние двадцать лет она не работала! Из-за нее я чувствовала себя виноватой, хотя ничего плохого не сделала. — Я не говорила, что сдалась. Как всегда, Трина ворвалась, не постучав, хотя мне приходилось тихонько стучаться к ней в дверь, на случай если Томас спит. — А если бы я была голой? Ты бы хоть крикнула, если стучать не умеешь. — Чего я там не видела? Мама думает, что ты хочешь уволиться. — О боже, Трина. — Я спустила ноги со стены и приняла сидячее положение. — Это хуже, чем я думала. Он такой несчастный. — Он не может двигаться. Ну конечно он несчастный. — Да, но к тому же саркастичный и гадкий. Стоит мне что-нибудь сказать или предложить, как он смотрит на меня как на дуру или говорит что-нибудь, отчего я чувствую, себя двухлеткой. — Наверное, ты ляпнула какую-нибудь глупость. Вам просто надо привыкнуть друг к другу. — Ничего я не ляпнула. Я была очень осторожна. Да я вообще ничего не говорила, кроме: «Не хотите ли прокатиться?» и «Не желаете ли чашечку чая?». — Hу, может, он со всеми так себя ведет поначалу. Погоди, пока он поймет, что ты пришла надолго. У них наверняка сменились толпы сиделок. — Он даже не хочет, Чтобы я сидела с ним в одной комнате. Я не смогу, Катрина. Просто не выдержу. Ну правда… ты бы поняла, если бы видела. Трина помолчала, не сводя с меня глаз. Она встала и выглянула за дверь, как будто проверяя, нет ли кого на площадке. — Я подумываю вернуться в колледж, — наконец сказала она. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смену темы. — О боже, — сказала я. — Но… — Я собираюсь взять ссуду, чтобы внести плату. Но мне могут дать специальную субсидию, потому что у меня есть Томас, и университет предлагает сниженную ставку, потому что… — Она пожала плечами, немного смутившись. — Они считают, что я могу преуспеть. Кто-то бросил курс экономики и менеджмента, и меня могут взять на его место с начала следующего семестра. — А как же Томас? — В кампусе есть детский сад. Мы можем жить в дотируемой квартире в общежитии и возвращаться сюда почти каждые выходные. — Вот как. — Я чувствовала, что она наблюдает за мной, и не знала, что делать с выражением лица. — Мне нестерпимо хочется снова использовать свой мозг. От кручения букетов у меня голова идет кругом. Я хочу учиться. Хочу стать лучше. И мне до смерти надоело, что руки мерзнут от воды. Мы обе посмотрели на ее руки, розовые даже в тропическом климате нашего дома. — Но… — Да. Я не буду работать, Лу. Я не смогу дать маме ни гроша. Возможно… возможно, мне даже понадобится небольшая помощь родителей. — Теперь Трине стало явно не по себе. Она подняла на меня почти извиняющийся взгляд. Мама внизу смеялась над чем-то по телевизору. Было слышно, как она выступает перед дедушкой. Она часто объясняла ему сюжет шоу, хотя мы не раз говорили, что это лишнее. У меня отнялся язык. Важность слов сестры доходила до меня медленно, но верно. Я словно пала жертвой мафии и наблюдала, как бетон медленно застывает вокруг моих ног.