В виду головных хорватского войска они появились, обогнув холм. И сразу на рысях двинулись к городку. Проскакали саженей сто и остановились. Будто только что увидели воев головного отряда. Потоптались немного, как и было задумано, а потом рванули галопом к тракту… И снова остановились. Уже в виду всего войска. Остановились, сбились в кучу, словно бы совещаясь: как дальше? План Ильи был таков: сначала изобразить удивление, а потом – напасть, закидать стрелами, а когда погонятся, не слишком быстро, будто кони устали, уходить в сторону от городка. Не слишком быстро, чтобы у противника появилась надежда, что смогут догнать. Так и сделали. Потоптались – и галопом к головному отряду. Эх, весело! Любил Илья такую скачку: во весь опор, прильнув к гриве. А особенно любил тот миг, когда выходишь на прицельный выстрел, придержав жеребца, встаешь в полный рост и начинаешь метать стрелу за стрелой. Мощно растягиваешь лук, провожая мыслью уходящие в смертоносный полет стрелы, видишь, как спустя несколько ударов сердца крохотный, как муха на столе, доселе полагавший себя в безопасности ворог валится из седла, пораженный невидимой смертью, будто перуновой молнией. Но на сей раз вышло совсем не как задумывалось. Илья летел, припав к шее Голубя, который и без понуканий мчал вихрем, не желая уступить Маттахову легконогому жеребцу, небольшому размером, но стремительному, как падающий на жертву сокол. Хузарин, точно так же припавший к гриве, визжал от восторга, косился на княжича, надеясь обогнать, но коня тоже не подгонял – тот и без того гнал во всю силу… Быстрее, быстрее, быстрее… Илья умом понимал, что неправильно отрываться от остальной гриди. Но уступить Маттаху просто не мог… Однако потихоньку уступал. Может, Голубь и сильнее, и быстрее, да только ноша у него куда тяжелее. Хузарин понемногу вырывался вперед. На полкорпуса, на корпус… За скачкой Илья даже забыл о противнике. Глянул лишь, когда Маттах бросил вожжи на полном скаку и, красуясь, не придержав коня, взялся за лук… Тут только Илья посмотрел вперед, на хорватов… И закричал во всю мочь: – Нет, Маттах! Не стреляй! Нельзя! Княжичу наконец-то удалось разглядеть знамена противника… И он узнал белого орла, расправившего крылья на знамени краковского князя Болеслава Храброго. – Маттах, стой! – И, поравнявшись с хузарином, осаживая коня, прокричал: – Это не хорваты! Это лехиты Болеслава! – И что с того? – недовольно проговорил Маттах, еще не оставивший надежду подраться. – Что те враги, что эти. Ты ж дрался с лехитами седмицу назад. – То другие лехиты, – попытался объяснить Илья. – Эти как раз враги тех. – Ну, тебе видней. – Хузарин вложил лук в налуч, погладил жеребца, успокаивая. Княжич поднял руку с открытой ладонью: все ко мне. Подскакали гридни Владимира. Они тоже ничего не понимали. – Эй, Серегеич, ты чего, испугался? – с вызовом бросил кто-то. – Когда я испугаюсь, ты уже три раза портки поменяешь, – не глянув на болтуна, обронил Илья. – Это не хорваты, это князь Болеслав. Они нам союзники, а не враги. – А если союзники, тогда что они тут… – начал другой дружинник, но его перебил Маттах: – Похоже, они без нас обошлись! На вершину холма выезжала Владимирова гридь, еще не знавшая, что внизу их ждет не сборная рать Собеслава, а прошедшая через множество сражений, отменно вооруженная и обученная дружина прославленного князя, несмотря на молодость, уже успевшего завоевать прозвище Храброго. Такой точно не побежит от равного по силе противника. И не побежал. Лехитская колонна на удивление споро выстраивалась в боевой порядок. В другое время Илья восхитился бы их выучкой, но сейчас это означало одно: когда разогнавшиеся русы слетят с холма, их встретит не смешавшаяся в панике походная колонна, а организованная атака лехитской бронной конницы. Илья понял это – и тотчас бросил коня в галоп, моля Бога, чтобы успеть оказаться между двух дружин. Еле-еле успел. Вынесся на скошенное поле, когда между противниками оставалось не более четырех сотен шагов, замахал руками, закричал во всю мочь: – Владимир!!! Болеслав!!! Нет!!! Мир!!! Это был опасный миг. Если его не поймут – смерть. От стрел русов или от копий лехитов – всё равно… – Нет!!! Мир!!! Как выяснилось позже, его не услышал, но узнал сам Владимир. И, поверив, засвистел пронзительно, останавливая дружину. А вот Болеслав Илью не узнал, но, увидав, как русы, оскальзываясь на склоне, осаживают коней, тоже поднял копье вверх, придерживая своих. Он ничем не рисковал. В любой момент лехиты могли снова начать разбег. При любой угрозе со стороны противника. Достаточно одной стрелы, брошенной нетерпеливым отроком… Слава Богу, обошлось. Дружины остановились шагах в ста друг от друга. И сразу, не сговариваясь, вперед выехали по два всадника: князья и знаменосцы. Сошлись как раз около Ильи. – Ты испортил нам потеху, рыцарь! – весело крикнул ему Болеслав. – Прошу прощения, князь! – не скрывая радости, отозвался Илья. – Может, в другой раз. Позволь представить тебе великого князя Владимира, сына Святослава! Мой господин! Пред тобой князь Краковский Болеслав, сын Мешко, прозванный Храбрым! – Уже нет! – возразил Болеслав. – Не только Краковский, но и всей Польши, Великой и Малой! На Илью он при этом не глядел – только на Владимира. И тот тоже не сводил глаз с несостоявшегося противника. Они были похожи, князья. Болеслав помоложе и повыше ростом. Владимир постарше и, пожалуй, пошире в плечах. Оба – в отменной броне. Оба – прирожденные воины и полководцы. Оба – победители. И потому сейчас и тот и другой были немного огорчены тем, что не удалось показать, кто лучший. Но оба были еще и политиками. То есть чувства у обоих шли позади разума. Причем Болеслав точно знал, что схватка с Владимиром для него – плохая идея. А вот Владимир пришел к такому выводу не сразу. Возможно, даже пожалел, что упустил случайную возможность убрать с игровой доски столь сильную фигуру. Но что сделано, то сделано. Между ними договор о невмешательстве, и Бог тому свидетель. Но всё же… – Великий князь всей Польши, – четко произнес Владимир. – Приветствую тебя на своей земле! Болеслав ответил не сразу. До сего времени эта земля считалась хорватской. Сразу вот так взять и признать ее за русами? Но и Владимир слов на ветер не бросал. Болеслав дал ясно понять, что князь Мешко[2] мертв. Но вот успел ли Болеслав утвердиться на месте отца? Что-то не похоже, раз он сейчас здесь и явно спешит в Гнезно, где, можно не сомневаться, уже вовсю пытается перехватить княжий стол его мачеха. И даже если допустить, что Болеслав действительно ухитрился вокняжиться на деле, а не на словах, то сейчас и выяснится, насколько он заинтересован в мире с русами. Покажет себя недругом – самое время от него избавиться. Силы русов и лехитов почти равны. Если не считать засевших в роще нурманов Сигурда. А не считать их – большая ошибка… Болеслав не знал о нурманах, но у него сейчас были дела поважнее, чем пререкания из-за спорных земель. – И я приветствую тебя, великий князь Киевский Владимир, кесарь ромейский по праву брака и повелитель этих земель по праву меча! И приглашаю тебя в гости, в столицу мою, Гнезно, когда ты и я завершим срочные дела! – Принимаю, – с достоинством кивнул Владимир. Болеслав помедлил немного, потом глянул на Илью и предложил, чуть усмехнувшись: – Я бы хотел вознаградить славного рыцаря, который так вовремя и так удачно нас представил. Владимир тоже поглядел на Илью и тоже усмехнулся: – Воин получит свою награду. Когда мы вернемся в Киев. «А ведь он не рад, что всё окончилось миром, – мелькнуло в голове княжича. – Оценил Болеслава и сейчас жалеет, что упустил возможность пустить Болеславу кровь». – Господь неспроста привел нас сюда, – очень серьезно произнес Болеслав и перекрестился. – И неспроста сей рыцарь оказался между нами. Уважь мою просьбу, великий князь: уступи мне его на время. Хочу, чтобы он сопроводил меня в Гнезно. – Разве у тебя недостаточно воинов? – нахмурился Владимир. – Зачем тебе мой гридень? – Бывает, и один воин может принести победу, – сказал Болеслав. – Если он отмечен Господом нашим. А Илия, несомненно, отмечен. Без него наши клинки уже обагрила бы кровь. Дай мне его в знак того, что мы союзники, до той поры, пока ты не приедешь в Гнезно и мы не скрепим нашу дружбу как подобает. Владимир вновь посмотрел на Илью. Тот изобразил равнодушие. Мол, как скажешь, батько, так и будет. – Поедешь с ним? – спросил великий князь. – Могу, – спокойно ответил Илья. – Ну так езжай, – решил Владимир. – И людей своих возьми. Негоже моему ближнему гридню без спутников. – Верно сказано, – поддержал Болеслав. – Бери, да побольше. Прокорм с меня. И тебе это тоже говорю, великий князь Владимир. Мои гости ни в чем нужды знать не будут. – Верю, – согласился Владимир. – У тебя самого дружина немалая и коней много хороших. А вот обоза я что-то не вижу. – Время дорого, – ответил Болеслав. – Ныне возьмем немного… в твоем городке. А дальше уже мои земли будут. Там не заголодаем. «В твоем городке», значит. Илья спрятал усмешку. Повезло селянам. Не подвернись Владимир, ограбил бы их Болеслав подчистую. А так его воям всё за марки да динары покупать придется. – Пойду своих соберу, – сказал он вслух и, разворачивая Голубя, заметил, как князья почти одновременно подали знаки сопровождающим. Те отъехали на пару десятков шагов. Правители желали поговорить наедине.