Глава 20 Берег Северского Донца в месте впадения реки Везелицы. Белгород Владимиров. Двумя месяцами ранее. Первая схватка Отправить разведчиков Духарев не успел. Дело обернулось – сквернее некуда. Утром, совсем ранним утром, его разбудил Витмид. С очень озабоченным видом. – Что стряслось? – пробормотал сонный князь-воевода, усаживаясь на постели. – Батько, глянь лучше сам. Духарев влез в сапоги, не умывшись, не размявшись, набросил подбитый мехом плащ прямо на исподнее и пошел за сотником. Да уж. Доброе утро, ничего не скажешь. Вдоль реки, по обоим берегам, ползла орда. С высоты горы, на которой стоял город, видно было ее замечательно. Тысячи всадников, многие тысячи коней. Печенеги. Остатки сна выдуло вмиг. Сергею Ивановичу, несмотря на всю его закалку, стало вдруг зябко. Будто ледяным ветром сквознуло по спине. Он глянул вдоль заборола влево-вправо, прикидывая возможности обороны… И немного успокоился. Стены были крепкими, ворота прикрывали надвратные башни. Людей вот только маловато. – Подсотника сюда, этого, как его… Насупу. И Грузилу. Живо! Витмид кивнул паре дружинников. Те скатились со стены и разбежались в разные стороны. Пока они выполняли распоряжение, Духарев изучал печенегов. Орде до крепости было рукой подать. Часа два, если не ускорятся. За это время можно и оборону наладить. Если клювом не щелкать. Заботливый отрок сунул князь-воеводе кружку с горячим сбитнем и теплую еще медовую лепешку. Сергей Иванович поблагодарил кивком. Витмид время не терял. На главной площади уже разводили костры, ставили рогулки под котлы. На стену, пыхтя, поднялся Грузило. С ним коренастый бородатый мужик мрачноватого вида, Насупа. – Ох ты ж навьина жуть! – воскликнул наместник, глянув сверху на накатывающуюся орду. – Что ж теперь, князь? Это ж смерть наша! Сколько ж их, проклятых! – Тысяч пять примерно, – спокойно ответил Сергей Иванович. – Ты старший над белгородской дружиной? – повернулся он к мрачному. – Ну я. – Сколько у тебя людей? – А кто ты такой, чтоб спра… Духарев ударил без замаха, но полусотника всё равно унесло и шмякнуло о зубцы заборола. Впрочем, он тут же вскочил, потянулся за мечом… И в горло ему уперлись сразу два клинка. – Князь, – процедил Сергей Иванович, сверля строптивого полусотника взглядом. – Обращаться ко мне или «князь», или «господин», пес никчемный. Еще одна такая выходка – и останешься без головы. Дайте ему встать. Повторяю вопрос: сколько у тебя людей? – Шестьдесят четыре. Урок пошел на пользу. – Сколько в строю? – Шестьдесят. – И? – Четверо животами маются. – Почему дозорных на стене нет? – Так это… – замялся Насупа. – Не подошли еще. Только ж рассвело, ворота закрыты. – Повесить бы тебя на этих воротах, – вздохнул Духарев, – но сейчас каждый на счету. Пусть тебя великий князь наказывает. – Ништо, – пробормотал полусотник. – Копченые скоро всех вырежут. И тебя, и меня. – Поговори у меня. Бортич, что у нас с припасом оборонительным? – Стрел, думаю, тысяч десять или поболе. – Это всё? – Ага. А что ж еще? Сергей Иванович вздохнул. Положение не радовало. Вместе с его дружинниками воев в городе чуть больше сотни. А стена изрядная. Хорошо, часть прямо над отвесом белой горы поставлена, но и того, что остается, хватает с избытком. Именно что с избытком. Ему бы человек пятьсот… – Бортич, ополчением сколько народу поднять сможешь? Наместник почесал затылок, поглядел зачем-то на приближающихся печенегов: – Сотни две-три, думаю. Половина – с кое-каким воинским опытом. А десятка три – из дружинников бывших, ветераны. – Откуда здесь? – Так им Владимир земли окрест нарезал. Вот и поселились. А как слухи об орде пошли, так они с семьями сразу в город подались. Ну, уже лучше. – Подымай всех, – распорядился Духарев. – Пусть позавтракают, снарядятся и на стены. Котлов найди больших штук двадцать и полсотни поменьше. Коромысла к ним пусть сделают. Мои покажут как. К котлам – баб потолковей и прикрытия деревянные для них собрать, чтоб не поранило. Копченые навесом бить будут. С провизией что? – Плохо, – вздохнул наместник. – Совсем плохо. Сам знаешь, караван твой ждали. Думали, подойдет на днях. – Уже не подойдет, – буркнул Духарев. – Вели кому-нибудь с продуктами разобраться. А еще лучше – сам займись. Если в осаду сядем, надо будет все собрать, разделить и выдавать по числу душ. Воям – вдвойне. – В осаду, – хмыкнул Насупа. – Да они нас враз… – Умолкни! – злобно прикрикнул Грузило. – Всё. Надоел. В десятники тебя перевожу. Ошурок теперь старший. – Не ты меня ставил, не тебе… Духарев сделал жест, и его отрок, ухватив спорщика, сбросил с заборола. Свалившийся с четырехметровой высоты бывший полусотник упал удачно, на мягкую землю, а не на камень. Оказавшийся внизу дружинник помог ему подняться и вопросительно глянул наверх: что дальше, батько? Прибить? Сергей Иванович мотнул головой. Он надеялся, что упрямец не зашибся. Дурак-то дурак, но вой опытный. Пригодится. – Бортич, ты не стой, – попросил он. – Времени, сам видишь, немного. Наместник шагнул к лестнице, но тут же вернулся, спросил с надеждой: – Думаешь, отобьемся? – Даже не сомневайся! Собирай народ на площади, я с ними потолкую. Грузило расцвел. По лестнице сбежал, как молодой. Духарев в сказанном был не так уверен. Но сдаваться не привык. Бывало и похуже. Ополченцев набралось двести одиннадцать. Из них только половина умели держать копье. Зато половина от второй половины порадовали: воины. Пусть немолодые, а многие и с пожизненными повреждениями, но это ерунда. Настоящий гридень, пусть хромой или беспалый, все равно стоит двух, а то и трех неумех. Обнаружился и знакомый – Ждибор. Из вятичей. Он в отроках еще со Святославом ходил. На острове Хорса Ждибора не было. Он ушел степным путем со Свенельдом, потому и уцелел. Был потом у Свенельда в дружине, после – у Ярополка, затем под смоленским наместником ходил. Сотником. На покой ушел, потому что раны старые болеть начали. Вот кого, по мнению Духарева, следовало ставить наместником. Но и в качестве старшины ополченцев Ждибор тоже пригодится. Сообщение о том, что идет орда, поначалу вызвало в городе панику, но Грузило успокоил. Мол, белгородцам невероятно повезло: с ними князь-воевода Серегей, тот самый. Многославный. С дружиной. Слушайте его, и шиш печенегам, а не Белгород.