Собираюсь вскочить на ноги, но внутри, словно карточный домик разваливается, потому что за его спиной рыжая стройная девушка. Надеюсь, это пиццу подвезли?! Наивная дура. Моей руки касается теплая ладонь Арины. Чуть поворачиваю голову, чтобы уловить во взгляде порцию жалости. Медленно обвожу глаза всех присутствующих, чтобы ещё и ещё словить это мерзкое ощущение на себе. – Всем привет, – здоровается Мир, находит за столом меня и чуть виновато улыбается. – Это мы. Мы?! В полной тишине слышится, как глухо скребут по паркету ножки стула. – Я сейчас, – говорит дядя Андрей и, кивнув Мирону, уводит сына. Рыжая в полном непонимании семенит за ними. – Я тоже пойду, Элин, – произносит тётя Настя, многозначительно поглядывая на мою маму. – Конечно-конечно, – мама перемигивается с отцом. Чёртова «мафия» за столом, а не семья! А я… я просто пытаюсь хотя бы дышать. Мы повздорили из-за того, что Мир наотрез отказался лишить меня девственности по первому требованию. Я осталась здесь, дома. Несмотря на ссору, полгода верно ждала его. А он? Нашел себе какую-то девку? Нет, этого просто не может быть! Мы ведь с младенчества вместе. Сколько себя помню, Мирон всегда меня защищал и оберегал. В сторону мальчишек даже смотреть запрещал. Говорил, что мы созданы друг для друга. – Успокойся, – шепчет Арина, когда мой отец громко откашливается и все начинают, как по взмаху волшебной палочки, общаться между собой. – И не переживай. – Он меня просто размазал, – шепчу, глядя в свою тарелку, которую так и не наполнила за весь вечер. – Понимаю, – кивает Долинская. – Ты сейчас не поверишь, а может не услышишь меня из-за боли. Но в моей жизни был аналогичный случай. Я знаю, что ты сейчас испытываешь. Разговор с близким человеком помогает мне держаться на плаву, поэтому я рассматриваю Аринино идеальное лицо и перевожу взгляд на её мужа. – Да ладно? – многозначительно прикрываю рот ладошкой. – Дядя Арсений также перед вашим носом с кем-то встречался?! – Да, – торжественно объявляет она и с укором смотрит на адвоката. – Господи, – закатывает глаза Долинский. – Когда-нибудь ты перестанешь вспоминать тот случай? Мне кажется, я заплатил за него сполна. Он коротко целует супругу в щеку и удаляется в компанию к отцу, я же хватаю Арину за ладонь: – И что ты сделала? Расскажи! Ну, когда он притащил ту курицу? – Ту курицу? Ахаха. Ни за что тебе не расскажу, – хитро смеётся Арина. – Это опасно повторять для жизни. Разочарованно цокаю и прикладываю ладони к горящим щекам. Глаз не спускаю с дверного проема, в котором в скором времени снова появляется дядя Андрей. Чуть виновато смотрит на моего отца, а потом касается взглядом меня. И снова жалость. Практически в кровь раздираю ладони собственными же ногтями. – Мирон решил подождать нас дома, – объявляет Громов и усаживается на свое место. – А кто это с ним, пап? – весело спрашивает Юлька, отрываясь от настольной игры, в которую они за журнальным столиком режутся с моими братьями. Дядя Андрей коротко смотрит на меня и тихо произносит: – Я не знаю. Мирон представил её, как свою девушку. Нет. Я просто не могу это больше терпеть! Резко вскакиваю со стула и убегаю в комнату. Сдираю с себя платье вместе бельём, снимаю заколку с волос и быстро встаю под горячий душ. Там наконец-то даю волю слезам. Всхлипываю и плачу, словно мне снова двенадцать и Мирон просто сделал очередную гадость, чтобы вывести меня на эмоции. Но это уже слишком. Даже для меня. Его девушка. У моего Мирона девушка. После душа заворачиваюсь в любимый махровый халат и стираю остатки косметики спонжем с тоником. Когда выхожу, обнаруживаю в своей комнате отца, который задумчиво смотрит в окно. Разместив руки в карманах брюк, Руслан Тимурович Алиев словно сложную задачу решает. В этом году ему исполнилось сорок восемь, но выглядит он отлично. Подтянутый и крепкий. Они с мамой очень подходят друг другу внешне. – Папа, – окликаю его нервно. Он поворачивается, и тепло улыбается мне, но в тёмных глазах вижу оттенки контролируемой злобы. Отец тянет ко мне руку и говорит: – Иди ко мне на ручки, малыш! – Па-па, – всхлипываю и обнимаю его. Я знаю, что между моими родителями были нелегкие отношения. Знаю, что отец в молодости много глупостей совершал. Бабушка рассказала, а дед потом генеральским басом на неё ругался. До трёх лет папа вообще не знал, что я у него есть. Сердце болезненно ударяет в ребра, когда думаю о том, что его могло в жизни вообще не быть. Это в тысячу раз ужаснее того, что мой Мирон притащил рыжую курицу в дом к моим родителям, поэтому реву в два раза сильнее. – Хочешь, я его ударю, – говорит отец, поглаживая меня по волосам. Совсем как в детстве. Мотаю головой. – Не надо, – реву. – Вы с дядей Андреем поругаетесь. – А я и его ударю, – замечает отец невозмутимо. Пытаюсь подавить истерический смех, но ничего не выходит. Дядя Андрей с папой такие давние друзья, еще со школы, что я не представляю, как они смогут подраться. – Я люблю его, пап. – Он тебе не подходит, малыш. Ты переболеешь. – Мне больно, – звонко кричу. – У меня душа разрывается. – Поезжай с мамой к дяде Глебу. Развеешься и забудешь о глупостях. В душу закрадываются сомнения. Дядя Глеб с тетей Ксюшей временно живут в Испании. Одна из их старших дочерей-двойняшек готовится к свадьбе, поэтому Громовы решили уехать туда на зимовку, включая сыновей Костю и мини-Глеба. – Я его никогда не забуду, пап, – жалко трусь о рубашку. Мой отец – единственный в мире человек, рядом с которым я могу себе позволить быть жалкой. – Ты у меня самая красивая девочка в мире. Это аксиома и непреложная истина. Тебя ждет большое будущее, моя карамелька. Так что выше нос, – успокаивающе выговаривает отец. – Я ему отомщу, пап. Я так решила. – Господи, – отец иронично закатывает глаза. – Копия – мать. Мне этого пацанёнка уже жалко. Чуть позже, когда я продолжаю всхлипывать в своей кровати, постоянно перебирая воспоминания о вечере, на телефон приходит сообщение с номера, цифры которого я знаю наизусть: «Прости, моя Мия…» Громко усмехаюсь и плачу. Козёл ты, Мир.