И в самом деле, казалось, что этот тяжеловоз в качестве спасательного средства служит Неттис куда лучше, чем плот им. Во всяком случае, пропавшая медсестра ощущала себя верхом на нем достаточно уверенно. Ее поджатые губы посинели от холода, тем не менее чувствовалось, что она отвечает за это до смерти перепуганное животное. Когда круп лошади выступил из воды, Салли заметила, что Неттис успела напялить солдатские штаны. Складывалось впечатление, что она собирается проплыть мимо, хотя они звали ее к себе. Не подумали, правда, о лошади, тяжесть которой их плотику явно не выдержать. Было видно, что лошадь измотана этим заплывом, животное в панике молотило копытами по воде, поднимая тучи брызг и, хотя было явно не из пугливых, пронзительно и страшно заржало, словно предчувствуя скорую гибель. В следующую секунду Неттис без спасательного пояса оказалась в воде. — Давай сюда, Неттис, давай, — кричала ей Салли. И Неттис несколькими достаточно профессиональными гребками приблизилась к плоту, к которому ее проворно привязали канатом в паре со Слэтри. Теперь плот тащил восьмерых, на некоторых других они насчитали до десятка спасавшихся. — Ты не ранена? — тут же осведомилась Салли. Но та ответила не сразу — нужно было отдышаться. — Меня втянуло вниз, в воду, — трясущаяся от холода и воспоминания о пережитом ужасе, запинаясь, ответила девушка. — И затянуло глубоко. Очень глубоко я побывала. — Неттис замолчала — набрать в легкие воздуха и успокоиться. — Я отстала от вас и думала все, конец. Там еще эти лошади были. Эта оказалась как раз подо мной. Я вскочила на нее и вцепилась что было силы в холку. Она меня и вытащила. Если бы не она… В общем, орудие в руках Господа. В нескольких ярдах та самая лошадь продолжала барахтаться в воде и протестующе ржать. — Спасите этого беднягу! — умоляла Неттис. Но лошадь, в последний раз выпучив на них обезумевшие глаза, стала неудержимо погружаться в воду, пока не исчезла из виду. — Такова, видно, воля Божья, Неттис, — механически проговорила Слэтри. Но Неттис, пропустив ее слова мимо ушей, оплакивала своего спасителя. Салли не слышала ничего, кроме отвратительного журчания водоворота. Истошные вопли пытавшихся спастись будто растворились в воздухе, отдаляясь друг от друга, как и сами кричавшие, рассеиваясь по морю, удаляясь от рокового места, где затонул «Архимед». Сколько времени они провели в воде, определить было невозможно. Наоми хранила молчание, она уговорила помолчать и Митчи, а вот Онора болтала без умолку — слова из нее так и сыпались, а слушать ее кроме морских просторов было некому. Юноша с осколком шрапнели в голове стонал снова и снова. Впрочем, именно этого и следовало ожидать. Чего никто ожидать не мог, так это того, что солдатик или матрос — кто он там? — который висел, вцепившись в петлю плота, внезапно отпустил ее, будто усмотрел для себя более привлекательные перспективы спасения. Сержант попытался было прибегнуть к командирскому голосу, но поскольку оба были вне расположения части, действия это не возымело. — А куда же подевались все эти эсминцы и транспорты? — услышала Салли вопрос Наоми. — Когда опасности нет, они постоянно вертятся поблизости. — Наверное, боятся подойти. Подводной лодки боятся, — высказал предположение сержант. — Терпение, — четко и раздельно произнесла Митчи. — У нас есть вода на этом нашем плоту, сестра Дьюренс? — Нет, — призналась Наоми. Было видно, что Митчи всеми силами пытается одолеть ужасную боль. — Ну, — ответила Митчи, — разве мог кто-нибудь подумать… Наоми, перегнувшись через край плота, прошептала Салли: — Может, я лучше займу твое место, а ты мое? — Нет, мне и здесь нормально, — солгала Салли. Ей меньше всего хотелось оказаться лицом к лицу с муками Митчи и невозможностью избавить ее от них. — Вот уж не знаю, выдержу ли я все это, не показав миру свою жирную задницу, — проговорила Онора. Сержант рассмеялся, но скабрезности в его смехе не чувствовалось. Другой солдат, тот, что пытался вызволить этого мальчишку, то есть те, кто был на плоту с самого начала, молчали, будто язык проглотив. Через какое-то время Наоми, вновь нагнувшись к Салли, доложила ей, что тазовая кость у Митчи цела. А вот верхняя часть бедренной кости — сплошная безнадега. На обеих ногах — фрагментарные переломы. На одну ногу она наложила жгут из солдатского ремня, а на вторую — из собственной блузы. Салли прижалась лбом к черной резине плота, а Наоми попыталась приподнять Неттис, на которой не было даже спасательного пояса. Неттис оказалась легкой, приподнять ее труда не составило, и на удивление гибкой. Сержант помогать не стал, но отнюдь не из злого умысла. После долгих будней помыкания людьми он, по-видимому, решил устраниться от всякого рода распоряжений и посему помалкивал. Энергичность первых минут на плоту сменилась полнейшим равнодушием. Его полномочия вдруг испарились, их место заняла пустота. Стоило Неттис оказаться на плоту, а Салли — в одиночестве, как вода вдруг показалась чуть ли не ледяной. Странно как-то. Но была вероятность, что, как только эта малышка окажется на плоту, она тут же обрушит на всех ледяной холод глубин, в которых ей выпало оказаться. Если вспомнить пляжи детства, едва ты замерзала, стоило лишь крикнуть старшей сестре или Макалистеру: «Мне холодно!» — и все. Тебя тут же вытаскивали из воды под медвяно-золотистые лучи ласкового солнышка. И Салли до сих пор считала, что так будет всегда. Но теперь посиневшие от холода губы Оноры, в которых будто в зеркале отражался и холод, который испытывала Салли, говорили как раз об обратном. Один из солдат вдруг хрипло запел: Славься Царица небесная, звезда морская, Поспеши на помощь падшему народу, который жаждет подняться[15]. Слава богу, на дальнем конце плота кто-то выкрикнул: — На кой нам эта папистская дребедень! Эннискилленские стрелки были родом из Ирландии — ныне разделенной, однако морские глубины готовы были принять всех ирландцев без разбору. Салли была не в состоянии перестать чувствовать холод. Он казался ей частью ее самой. Мысль, что она сама превратилась в холод, ее потрясла. Ей показалось, что ее жутким образом надули — заставили испытать, насколько холодным может быть Средиземное море в середине лета. Лучше уж молчать, ни слова не говорить об этом. И не думать, что если она заберется на плот, станет лучше. Салли не сомневалась, что у нее не хватит сил вскарабкаться туда, там уж не до тепла будет. — Мы все пока еще здесь? — решила проверить Наоми. Она оглядывала горизонт. Разумеется, обшарила взглядом все четыре стороны света. Она — главная. Самая главная. Сколько же на плоту? Ах да, пятеро симпатичных солдатиков и матрос в придачу. Ну, так как? Держимся? Что ж вы так приуныли, ребята? Тупее и придумать трудно — это войсковое выражение «Что же вы приуныли, ребятки?». Как не приуныть, если нас собрались скормить пушкам? Двое в конце концов отозвались. — У нас тут заседание комитета по вопросу уныния, сестрица. Убогие попытки самоиронии. — Вам и чай подавали, мисс? А когда сразимся в шаффлборд? На воде показался медный бак непонятного назначения. Куб со стороной примерно в ярд. С ручками по бокам, больше похожими на короткие перила, за которые держались двое, оба в спасательных жилетах. Одним оказался сержант Кирнан, а другого Салли не раз видела, но знала только в лицо. Оба с помощью перилок кое-как поддерживали плавсредство в состоянии не совсем устойчивого равновесия. Онора окликнула их. Видимо, ей было приятно поплакаться самой, а не через посредников. — Ничего похожего на то, о чем вы нам рассказывали, сержант Кирнан. Я имею в виду всю эту греческую чепуху. Такую холодину в Клифтон-Гарденс отроду не встречала! И Кирнан улыбнулся! Ни больше ни меньше. — Ну, так поругайте меня, сестра, — предложил он. — Злость придает сил! Появление Кирнана оживило пейзаж. С ним пожаловала и надежда на лучшее. Даже вода, казалось, на полградуса потеплела. Он поинтересовался, кто на плоту, Наоми перечислила. Двое раненых военных. И сестра Неттис. И еще трое наших солдат. Наоми, которую Салли не могла видеть с воды, представила Кирнану список спасавшихся. Сама она наверняка занималась солдатом с осколочным ранением в голову. — Этот молодой парень… Кажется, он умер. Сержант, приподнявшись, резко повернулся. Он явно не хотел в это верить. — Мисс, вы не ошиблись? — спросил он, и в голосе явно послышалась угроза. — Сами проверьте пульс, — предложила Наоми. — Пульса нет. — О, Джеми, — пробормотал сержант, убедившись в правоте слов медсестры. — О, Джеми! — Его надо опустить в воду, — посоветовал Кирнан. — Мне так кажется. — Да, — поддержала Наоми. — Только я сначала сниму с него спасательный жилет. — «Он примет смерть победителя», — торжественно и скорбно проговорил сержант, — «и Господь Бог утрет слезы наши…» Это же мой племянник. — И как мне поступить? — спросила Наоми. — Опустите его в воду, — обреченно согласился сержант. Было слышно, как Наоми и, вероятно, сержант возятся с умершим. Наоми убеждала сержанта помочь ей перевалить тело через край плота. Тело молодого человека, а лица не было — его снес осколок металлической палубы. И Наоми, и сержант считали, что его нельзя просто бросить в воду как мешок, и находившиеся на плоту солдаты помогли бережно опустить тело в воду. Несколько утешительных секунд тело держалось в воде почти вертикально с разведенными в стороны руками, лицом вниз. Через некоторое время оно стало погружаться и вскоре совсем исчезло из виду. Наоми и Кернан о чем-то говорили. Оцепеневший разум Салли не позволял ей вслушиваться в разговор. На плот тем временем подняли находившегося в полубредовом состоянии молодого человека, Кирнан и его помощник, оставив свой плавучий медный куб, уцепились за боковые канаты плота. — Вы бы как-нибудь помогли ему, мисс, — попросил один из его друзей. — Он расшиб голову при прыжке. Хоть и не видя, они почувствовали, как Наоми стала растирать его тело, а Митчи, явно в состоянии шока, нараспев повторяла: — «Оберните меня кнутом пастушьим и одеялом и похороните глубоко-глубоко…» Наоми была целиком поглощена ранеными, с готовностью взяв на себя роль командира. Перегнувшись через край плота, она приказным тоном велела: — Салли, мы сию же минуту меняемся местами! Ох, как же Салли этого хотелось! Но…