ЗА ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА ДО... С блестящей поверхности зеркала на Вадима Григорьевича Картунова смотрело уже немолодое холеное лицо, легкая седина придавала внешности аристократический шарм, мешки под глазами говорили о плохой работе почек, а уставшие глаза — первый признак напряженной работы. — Н-да, старость — не радость, — проведя рукой по гладко выбритым щекам, негромко произнес Картунов. Впрочем, несмотря на. возраст, президент банка «Самоцвет-Инвест» чувствовал себя превосходно. Он был в отличной физической форме. Выбравшись живым и здоровым из уральского «заточения», Вадим Григорьевич с удвоенной энергией взялся за работу, развил бурную деятельность. Руководство корпорации, издалека следившее за работой банка, осталось довольно, прибыли ползли вверх, будто тесто на дрожжах. В работе Картунов находил единственное удовольствие. Алкоголь, женщины и даже деньги не так его волновали, как заключаемые сделки, переговоры с клиентами, партнерами. В его голове постоянно прокручивались варианты различных сделок, вырабатывалась стратегия деятельности банка. Быть лидером — вот самое сокровенное желание настоящего банкира. Отдыхать он тоже не умел, вот и сейчас в свой выходной день Вадим Григорьевич отправился на встречу. Поправив узел галстука, Вадим Григорьевич вышел из квартиры. Президента должны были сопровождать телохранители, но приехать в гольф-клуб с мордоворотами — признак плохого тона. Да и кто ему может угрожать здесь, в Москве? Кабина лифта была отделана полированным красным деревом, которое буквально светилось под яркой люминесцентной лампой. Картунов поднес длинный указательный палец к табло с позолоченными кнопками нумерации этажей. Палец опустился в самый низ и нажал на цифру «ноль». «Ноль на ноль дает ноль. Независимо от того, какое арифметическое действие с ним проводить, — неожиданно подумал банкир. — Впрочем, ноль — это пустое место, ничто. У спецслужб термин «умножить на ноль» обозначает элементарное убийство. Хотя в данном случае эта цифра всего лишь обозначает подземный гараж, и нет никакой мистики, символизирующей ничто». Кабина лифта замерла, створки дверей почти бесшумно раскрылись. Подземный гараж был ярко освещен лампами, развешенными на стенах по периметру. В это время дня здесь было почти пусто, все-таки дом принадлежал деловой элите Москвы. Жильцы сейчас делали деньги. Выйдя из лифта, Картунов сделал несколько шагов в направлении своего «Мерседеса-280». В следующую секунду кто-то зажал ему рот и, сбив с ног, потащил в дальний угол гаража. Перед глазами банкира поплыли бетонные перекрытия потолка. «Вот тебе и ноль», — мелькнуло в сознании Картунова, прежде чем его разложили на шершавом полу. Перед ним возникло лицо с квадратным могучим подбородком, мощным носом и двумя залысинами на высоком лбу. Иногда это лицо Картунов видел в своих кошмарных снах, тогда он просыпался в холодном поту и с сердцебиением. Сейчас банкир очень хотел закричать и проснуться, но чужая потная ладонь крепко сжимала ему челюсть. — Добрый день, Вадим Григорьевич. — На ненавистном лице появилось подобие улыбки. — А ведь я вас предупреждал, что мы увидимся. За все в жизни надо платить. Но сейчас речь пойдет о другом. Сейчас мы с вами поговорим о нелегальном алмазном бизнесе. Ведь вы, уважаемый, много интересного знаете об этой отрасли. Картунов задергался, пытаясь вырваться, но две пары крепких рук надежно его держали, прижав к полу. Ненавистное лицо еще больше оскалилось, видя его тщетные попытки освободиться — На этот раз, Вадим Григорьевич, от вас ничего не зависит. Говорить будете не по своей воле, но очень подробно. После этих слов с банкира грубо содрали пиджак и, закатав рукав на левой руке, перетянули мышцу резиновым шлангом. Затем гигант с поразительной ловкостью сделал инъекцию из одноразового шприца в набухшую вену. Через несколько секунд тело банкира расслабилось, на лбу выступила обильная испарина. Мучитель из его ночных кошмаров и двое его помощников окружили несчастного банкира в ожидании результата. — Думаешь, сработает? — спросил гигант у самого молодого. — Конечно, Владимир Леонидович, — осклабился тот, это же эфедрон. Я в Бамуте три ампулы выменял у гэрэушных спецназовцев за канистру коньячного спирта. Мы тогда две ампулы вкололи хохлам-наймитам, пели голуби курскими соловьями. И этот сейчас заговорит. — Давай, Коля, — обратился Владимир Леонидович к своему второму помощнику. — Побеседуй с Вадимом Григорьевичем, только не забудь включить диктофон. И Картунов заговорил, он говорил долго и очень подробно. Через пятнадцать минут по обессиленному телу банкира проехал его же «Мерседес», превратив грудную клетку и руку со следом от инъекции в кровавое месиво. — Как думаешь, Салават, в его организме могут остаться следы от допроса четвертой степени? — спросил гигант, когда они уже покинули гараж на угнанном «Крайслере». Молодой помощник пожал плечами: — Гэрэушники уверяли, что через четыре часа никаких следов не останется. В нашем случае хорошо бы в морге его начали пластать к вечеру, хотя, скорее всего, подождут до утра. Глава 1 КАК СТАТЬ РАНТЬЕ — Ну-с, молодой человек, давайте на вас посмотрим, — промурлыкал лечащий врач с аккуратно подстриженной бородой. Не особо торопясь, Глеб сбросил спортивный костюм «Пума» серого цвета, оставшись в одних трусах с васильковым орнаментом. Многочисленные осколочные ранения на его теле практически зажили, видны были лишь бледно-розовые рубцы. Эскулап оглядел молодого человека с ног до головы. Потом при помощи стетоскопа стал прослушивать его грудь. В этом месте хирургам пришлось особо потрудиться. Семиграммовый осколок из стальной проволоки, образовавшийся при взрыве подствольной гранаты, пробил грудь и глубоко застрял в правом легком. Прослушивая правую сторону, врач одобрительно крякнул, буркнув себе под нос: — Великолепно. Потом, положив на грудь свою прохладную ладонь, второй рукой стал что-то простукивать, будто проверял, прочно они заштопали или нет. Минутная процедура подтвердила прочность штопки. — Можете одеваться, — наконец закончив осмотр, произнес доктор, садясь обратно за свой рабочий стол. Постанывая, Глеб согнулся и стал натягивать на свои многострадальные ноги штаны. — Болит нога? — спросил врач, не отрываясь от своей писанины. — Болит, — сознался Глеб. — Разминать надо, массажи, постепенное увеличение нагрузки. И через месяц забудете о боли. — А, кроме ноги, все здорово? — наконец-то его посетитель снова облачился в спортивный костюм. — Понятие «здоровье», молодой человек, довольно относительно. Для кого-то подобные ранения если бы не стоили жизни, то наверняка бы сделали инвалидом. Вы же, Глеб Иванович, человек подготовленный и, как я понимаю, не один раз побывали в подобных ситуациях. Так что месяц-полтора — и будете в хорошей физической форме. — Эскулап наконец закончил писать, повернул голову, еше раз оглядел пациента и задумчиво добавил: — Спортом вам надо заняться. Начните с чего-нибудь физически не очень утомительного. — Шашки, домино... — Не надо утрировать, — усмехнулся врач. — Думаю, нужно начинать с восточных оздоровительных систем Цигун, Тайдзицуань, на худой конец простейшие комплексы из у-шу. Поверьте, через месяц себя не узнаете. Надо же понимать — вы почти полгода провели на больничной койке. — Ну ладно, доктор, это ноги, а как насчет души? — спросил Кольцов у почитателя восточной медицины. — То есть? — не понял доктор. — Пить, курить когда смогу? Надо же как-то отметить выздоровление — А, — протяжно выдавил эскулап, будто забыл о таком пустяке. — Ну, думаю, через месячишко сможете выпить бокал красного вина, только хорошего. Красное вино, как вы знаете, обновляет красные шарики крови, это полезно для организма. Более крепкие напитки, думаю, через полгодика, а лучше еще позже, и начинайте с малых доз. — Неплохо, — без особого энтузиазма проворчал молодой человек. — А как насчет табака? — А вот о табаке придется забыть. Нам пришлось покопаться в правом легком, где засел стальной осколок, — доктор продемонстрировал фалангу мизинца. — Так что, если не хотите страдать одышкой или, того хуже, астмой, о табаке забудьте, и этот приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Да и сердце следует поберечь. Опираясь на трость, Глеб медленно шкандыбал по длинному больничному коридору в свою палату. Настроение было далеким от праздничного, несмотря на завтрашнюю выписку из этого гостеприимного лечебного заведения. Конечно, бывали передряги и похлеще, но так, чтобы однозначно — «береги сердце», — впервые... После уборки в палате стоял приятный запах влажной свежести, ему очень нравился этот запах. Дышалось легко и глубоко. На тумбочке перед черным экраном видеодвойки стоял стакан, из которого свисали тонкие стебельки нарциссов. Под стаканом лежал блокнотный листок, исписанный ровным каллиграфическим почерком. Дохромав до тумбочки, Кольцов взял листок, текст гласил: «Была, не застала. Ушла, время очень ограничено. Узнала о скорой выписке, надеюсь на встречу после полного выздоровления. Вадик неожиданно вернулся из Женевы. Теперь предстоит испытание семейной жизнью. Скучаю по тебе, хочу тебя. До встречи, целую. Лара». Он скомкал листок и сунул его в карман костюма, подумав при этом: «Великолепно, если бы эту записку обнаружила Натаха, пришлось бы здесь еще задержаться с травмами средней и тяжелой степени тяжести». Действительно, его секретарша обладала всеми необходимыми качествами наемного работника, была трудолюбива и преданна. Но Наталья была еще и женщина и терпеть не могла других женщин возле своего мужчины (пусть даже босса). Застегнув «молнию» на кармане куртки, он лег на кровать. Пружины застонали, прогибаясь под тяжестью его тела. Заложив руки за голову и прикрыв глаза, он попытался расслабиться, но тщетно, голову одолевали воспоминания, перед глазами мелькали сюжеты последней миссии. Постепенно его сознание стало затухать, он заснул... * * * Солнце только поднялось из-за горизонта, не успев высушить утреннюю росу, и она прохладными шариками бисера лежала на листьях деревьев и кустов. В прозрачном небе ни облачка, а в голубой вышине звонко щебечут птицы. Последний месяц весны, вся природа наливалась свежей силой и сейчас наслаждалась мимолетным счастьем перед жарким летом, дождливой осенью и студеной зимой. Не до веселья сейчас было, пожалуй, только одному человеку — Алексею Зотову. Он гнал свою «Волгу» по еще пустынным улицам Москвы, то и дело приговаривая: «Сука, какая сука!» Алексей выехал из дома четверть часа назад и уже не знал, кого он награждал таким «лестным» словом — жену, взбалмошную дуру, или ее не менее взбалмошную мать. В свои сорок три года Зотов добился многого, дослужился до майора, начальника штаба отдельного батальона ГИБДД, был на хорошем счету у начальства и уважаем подчиненными. Все бы хорошо, но вот в личной жизни... Стоило ему задержаться на работе (отметить день рождения сослуживца), как на всю ночь был обеспечен скандал с криками и битьем посуды. С трудом дождавшись рассвета, Алексей ретировался из квартиры и, сев в «Волгу», бросился прочь из Москвы за город, на дачу. Благо, пока у дочери не начнутся каникулы, ни жена, ни теща там не появятся. Кольцевая дорога проскочила за окном размазанной картиной, дальше прямой лентой стелилось Рублевское шоссе, один из объектов ответственности батальона Зотова, и неудивительно, ведь трасса вела к загородным резиденциям сильных мира сего. На десятом километре Алексей увидел стоявшую у обочины черную «БМВ» с синей мигалкой на крыше, возле машины расположились два милиционера. Облокотившись на капот, они вяло перекуривали и на появление машины начальника штаба никак не отреагировали. Зато майор, опытный службист, мгновенно среагировал. В батальоне не было ни единой служебной «БМВ», только «Волги», «УАЗы», «Жигули» да несколько «Фордов». К тому же пост был выставлен не там, где обычно выставлялся. — Вот черт, опять халявщики, — выругался Алексей. Проскочив мимо «БМВ» метров на сто, резко нажав на тормоз, он тут же сдал назад. Халявщиками в батальоне называли сотрудников милиции, которые, желая «срубить деньжат по-легкому», становились на дороге, выдавая себя за автоинспекторов. Остановив «Волгу» в пяти метрах перед «БМВ», Зотов лихо выскочил из машины и бросился к милиционерам. Их лица майору были незнакомы. Оба одеты поверх серой формы в бронежилеты, кроме пистолетов в кобурах на поясе, на плечах у них висели автоматы. У одного на груди вместо оперативной рации был прикреплен обычный мобильный телефон, другой слегка поигрывал полосатым жезлом, болтавшимся на левой руке. Подобный внешний вид лишь подтвердил догадку майора, что перед ним халявщики. «Скорее всего, ОМОН «кастрюлит», — подумал Алексей, выхватывая из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение. — Кто такие? Оба милиционера, едва взглянув на внутреннюю сторону удостоверения, вытянулись по стойке «смирно», ребята были явно вышколены. — Лейтенант Петров, — рявкнул милиционер с мобильным телефоном на груди. У него было слегка приплюснутое лицо с восточным разрезом глаз, что плохо вязалось с типично русской фамилией. — Старшина Иванов, — в тон первому рявкнул второй.