― Голицына! ― проклятая трубка наконец-то заговорила членораздельно. ― Срочно приезжай! Вопрос жизни и смерти. Колька Артюхов! Что б его! Последний раз Николай звонил вот так, ночью, полгода назад. Тогда он умолял вытащить его бренное тело из вытрезвителя, куда совершенно непьющий юноша был ошибочно помещен вместе с однокурсниками, бурно отмечавшими пятилетие окончания ВУЗа. По словам Николя, он лишь понюхал содержимое бутылки. Но разило от него так, что меня посетили сомневаться в непогрешимой репутации старинного приятеля. ― Надеюсь, ты доживешь до утра, Колясик? Спать хочу – сил моих девичьих нет. И снова скрип. ― Приезжай немедленно ко мне на работу… это очень серьезно… очень… Я только рот открыла, чтобы высказать всё, что думала о своем бывшем однокласснике, но услышала короткие гудки. Ситуация казалась странной. Судя по голосу, Колька находился в здравом уме и трезвой, совершенно трезвой памяти, но я чувствовала, что друг детства сильно напуган. А уж напугать Артюхова было непросто. Усевшись на кровать, укуталась одеялом и задумалась. Спать или не спать? Вот в чём вопрос. Здравый смысл клонил голову к подушке, а неуёмное женское любопытство влекло в холодную ночь, где в заснеженной избушке несчастный Артюхов ждал моей помощи. Как-то неожиданно проснулась совесть, а вместе с ней и ответственность за тех, кого приручили. Пришлось вновь подняться и включить свет. Сборы заняли совсем немного времени. Все нужные вещи валялись рядом на полу. Теплый лыжный комбинезон, свитер, шерстяные носки. Прислонившись к окну, я попыталась разобрать, что творится на улице. Не тут-то было! Ледяная корка покрывала стекло толстым слоем, скрывая всё, что находилось снаружи. Зато ветер завывал так, что кровь стыла в жилах. Казалось, будто все ведьмы, маньяки и инопланетные твари собрались в маленьком закрытом городке на очередной съезд по обмену опытом. ― Вполне нормальная погода для января. – Пришлось сказать самой себе. Это придало уверенности. Я смело вошла в коридор, сняла с вешалки объёмный пуховик и впрыгнула в огромные валенки. Взглянув в зеркало, улыбнулась. Откуда-то из Зазеркалья на меня смотрело странное бесформенное существо неопределенного возраста и пола. Да, в таком прикиде мне ни один маньяк не страшен. Наткнётся ― заикаться начнёт. Насвистывая незатейливый мотив, я вышла из квартиры. Передвигаться в таком одеянии было тяжело, но другой зимней одежды жители Техногорска просто не знали. Спустившись на первый этаж, с трудом открыла входную дверь и тут же пожалела о том, что не осталась дома в теплой постели. Ветер дул в лицо так, что идти на стоянку пришлось боком, крепко сжимая двумя руками завязки капюшона. Преодолев стометровку минут за двадцать, я вспотела и почувствовала жуткую усталость. Радовало одно – в Техногорске не было ни одной открытой стоянки. Снежные бури заметали одинокие припаркованные автомобили минут за двадцать, превращая их в обледеневшие сугробы. Откапать такие машины в одиночку не удавалось. Вариантов было два: или вызывать спасателей, или ждать весны. Поэтому возле каждой многоэтажки вырастали ангары из стекла и бетона, где каждый желающий за умеренную плату мог спокойно оставить железного друга в тепле и комфорте. Получив, в обмен на сторублевую купюру, свой новенький внедорожник, я выехала на заснеженную трассу. «Джип» мчался со скоростью ста километров в час, разрезая темноту дальним светом. Миновав город, свернула на проселочную дорогу и сбросила скорость, а потом и вовсе остановила машину. Дворники работали из последних сил, но снег падал на лобовое стекло быстрее, чем я успевала что-то разглядеть. По скромным подсчетам, до учреждения, где дежурил Колька, оставалось метров пятьдесят, но я скорей бы согласилась умереть, чем проделать этот путь ночью пешком. Дело заключалось в том, что сие милое учреждение именовалось городским моргом, а Колька служил в нем патологоанатомом. Стиснув зубы, осторожно нажала на газ, и через несколько секунд фары осветили кусок красной кирпичной стены. Вздохнув с облегчением, я перекрестилась. Кажись, приехали! Выбравшись из машины, тут же провалилась в сугроб. Благо, вход в здание оказалась на расстоянии вытянутой руки. Я только потянулась к звонку, как дверь распахнулась, и чьи-то сильные пальцы впились в мой пуховик и втащили в темноту. ―Тсс! ― зашипел Колька. Я так испугалась, что просто не смогла закричать. Но это состояние длилось всего лишь минуту. Немного придя в себя, и, убедившись, что передо мной стоял Николай, я набрала в грудь побольше воздуха, а затем произнесла длинную речь, щедро сдобренную нецензурными именами существительными, прилагательными и глаголами. В переводе на литературный русский язык, Екатерина Голицына вспомнила всех близких и дальних Колькиных родственников, помянула добрым словом зиму и дороги, намекнула Николаю, куда пойти и что там сделать. Колька не обиделся. Он вновь схватил меня за руку и потащил по длинному коридору. Втолкнув неповоротливое тело в крохотную каморку, освещенную тусклой настольной лампой, Николай огляделся и запер дверь на щеколду. В неярком желтоватом свете мой друг выглядел хуже многих обитателей холодильных камер. Его левый глаз нервно подергивался, на худом лице залегли жуткие тени. Он всё ещё сжимал мою руку длинными холодными пальцами, а щуплое тело в белом халате тряслось, как в лихорадке. ― Слышь, Катюш, сбавь обороты. Хочешь, чаем тебя напою? ― Да, ― я надулась, пристраивая мокрый пуховик на металлической вешалке, ― вот чаю мне попить и негде. Чего звал? Говори! И моли Бога, чтобы причина показалась мне веской. – Ну, хочешь коньячку? ― продолжал тянуть кота за хвост Колясик. – Коньячку? ― я начала закипать. ― Так ты говоришь, коньячку? Я сжала кулаки и показала их несчастному Кольке. Тот открыл металлическую фляжку и сделал несколько глотков. – Уж лучше ты меня убей, чем они. Артюхов красноречиво указал в сторону комнаты, где находились холодильники. – Допился! – я с жалостью посмотрела на горе-доктора, который и пить-то толком не умел. ― Уже черти мерещатся, мертвецы, восставшие из ада. Ну, на кой ты им нужен? Спиртное подействовало на парня самым благотворным образом. Он немного успокоился, присел на стул и окинул меня печальным взглядом. – Нет, Катюха, не мертвецы. Эти лежат себе спокойно, никого не трогают. Их не стоит бояться. Бояться нужно живых. Слушай. Колясик заступил на дежурство в 19.00. Старый санитар, Корнеич, сторожила морга, на смену не явился. То ли опять напился, то ли не смог добраться ― на улице начиналась метель. Колясик даже обрадовался сему факту. Он надеялся в тишине поработать над кандидатской, а потом выспаться. Все шло, как по маслу: на столе дымилась чашка с ароматным чаем, рядом возлежали бутерброды с колбасой, гул старенького компьютера приятно ласкал слух. Вдруг за окном заморгали фары, и послышался визг подъезжавшей машины. – Артюхов, открывай! Коля открыл дверь и увидел Михаила Замарзина, врача «Скорой помощи». – Принимай постояльца. Водитель и медбрат «Скорой» вынесли из машины носилки, на которых находилось тело, упакованное в черный полиэтиленовый пакет. – Откуда? Вот тебе и спокойный вечер! – Кто-то на железнодорожной станции обнаружил. Вызвал нас, но мужчина оказался мертвым уже часа два. Его, кстати, опознали, как местного бомжа. Так что оформляй документы. Опрокинув в себя стакан чая, как стакан водки, Замарзин откланялся, оставив Николая наедине с трупом. Промаявшись минут пятнадцать, Колясик принял-таки судьбоносное решение: сперва он проведет осмотр тела, а уже потом засядет за вожделенную диссертацию. Распаковав несчастного, Коля сразу же заметил несостыковочку: пальто нового постояльца никак не гармонировало с прочим одеянием. Оно было стильным, даже шикарным, сшитым, явно, на заказ из безумно дорогого драпа. К тому же от пальто исходил запах хорошего парфюма. И даже дух немытого тела бомжа не мог заглушить аромат шикарного одеколона. В Техногорске январь отличался сильными морозами. Самой народной формой одежды здесь считались финские куртки на лебяжьем пуху или, на худой конец, китайские синтепоновые шедевры. Ни одному коренному жителю не пришло бы в голову красоваться в тонком драповом пальто в сорокаградусный мороз. А бомжик, по словам Замарзина, был свой, родной, техногородский. Колясик рассмотрел пальто и нашел ярлык «BrothersNorris». Это ни о чем не говорило. Обшарив карманы самым бесцеремонным образом, Николай обнаружил еще две вещицы: носовой платок с вензелем «M.D.» и флешку. Спрятав улики себе в карман, доктор принялся осматривать тело. Причиной смерти явился проникающий колотый удар в сердце, нанесённый острым предметом. Причем, действовал профессионал. Крови вокруг раны практически не было. Замарзин решил, что мужичок замерз, поэтому привез тело в городской морг, а надо б в судебку. На лбу бомжика виднелась странная рана. Колясик повернул свет, чтобы лучше ее разглядеть. Это был какой-то знак, символ, нацарапанный то ли шилом, то ли иглой. Взяв лист бумаги, не в меру любопытный специалист попытался зарисовать страшную метку, что бы на досуге покопаться в интернете и узнать, что она означает. Молодой человек уже представлял, как распутывает в одиночку ужасное преступление века, и его приглашают на работу в Москву, нет, лучше в Питер. Этот город он просто обожал. Он видел своё фото на первых полосах газет и телерепортёров, которые выстраивались в длинные очереди. А ещё орден. Кремлёвский Зал и Президент. – Молодец, Николай Васильевич. Так держать! Если бы не ты, мир рухнул бы, наверное. Коля закрыл тело белой простыней и призадумался. Он понимал, что необходимо вызывать полицию. Но тогда бригада следователей непременно заберет все улики неизвестного преступления. И он, Колясик, никогда не узнает, чьё это пальто, и что находится там, на флешке, и, возможно, даже умрет от любопытства. Стоп! Флешка! В морге стоял доисторический компьютер, допентиумный дедушка современных машин. Он использовался исключительно в качестве печатной машинки и не имел USB- разъёма. А вот дома у Кольки жил вполне приличный современный экземпляр. Поэтому, быстренько одевшись, и, заперев дверь, горе-доктор решил смотаться домой и скачать всю информацию. А вдруг пригодится! Когда дело было сделано, любопытный врач вернулся на место службы и о, ужас, не обнаружил загадочного трупа. Мало того, исчезли все вещи, упакованные в полиэтиленовый пакет, и документы, которые Коля так и не успел полностью оформить. Звонить в полицию эскулап не стал. Что он мог сказать? Что у него украли труп бомжа? Бред. Коля продолжал размышлять на эту тему, как вдруг погас свет. Это досадное обстоятельство случалось не реже двух раз в неделю ― электрические провода рвались под тяжестью ледяных корок. Достав из шкафа настольную керосиновую лампу, доктор решил просто лечь спать, а утром подумать, что делать дальше. Слабый свет керосинки освещал кабинет. Николай уже вытащил плед и подушку, кинул их на старенький диванчик, снял очки и примостил их рядом, на табуретке, как вдруг перед ним, словно из воздуха, возникла странная фигура маленького горбатого человека, карлика. Откуда взялась эта фигура, была ли она игрой воображения или же перед врачом стоял реальный человек, Коля не понял. Карлик брызнул в лицо какой-то гадостью. «А он настоящий!» ― промелькнуло в голове. Это было его последней мыслью перед тем, как сознание покинуло тело. Очнулся Колясик от холода. Он лежал на полу, в своем кабинете, живой и невредимый, но из кармана странным образом исчезли и флешка, и носовой платок. Коля перепугался и решил позвонить мне, Екатерине Голицыной, своей верной подруге. – Почему мне? Безработная журналистка, не имевшая хорошей спортивной подготовки, вряд ли могла защитить юное дарование. – Ты, правда, не понимаешь? ― Николя округлил глаза. ― Фёдор Стрельцов где у нас работает? Вот в чём подвох! – В уголовном розыске, в Москве. – А кто есть Фёдор Стрельцов? Я чувствовала себя студенткой на экзамене. – Ты что, сильно стукнулся головой при падении? Наш одноклассник, забывчивый ты мой. – А ещё? – не унимался эскулап. – Тьфу ты, достал. Ну, и кем ещё является Фёдор? – Фёдор Стрельцов, ― торжественно произнес Колька, подняв вверх указательный палец, ― твой верный слуга, раб, поклонник и обожатель со школьной скамьи. Продолжать? – К чему ты клонишь? Колясик встал на колени. – Катюха! Не дай пропасть молодому талантливому ученому. Позвони Федьке. Попроси приехать, разобраться. Я долго молчала. Всё это походило на бред шизофреника. Флешки, бомжи, карлики. Теперь уже я со страхом взирала на друга детства. Говорят, в обострении такие больные опасны! Коля перехватил мой испуганный взгляд. – Вот видишь, даже ты мне не веришь. А что тогда говорить о полиции! – Ладно. ― Да простит меня Бог, но бросить друга в беде я не могла. ― Что ты там говорил? Скачал информацию с флешки? Надо бы взглянуть. Коля воспрял духом и посмотрел на часы. – Сейчас уже половина шестого. Через полтора часа сменюсь, и поедем ко мне. А ты пока Федьку набери! Я развела руками. – Только ты можешь будить людей ни свет, ни заря. А мне неловко. Пусть поспит. – Значит, по-твоему, он должен спокойно спать, а нас в это время будут резать, пытать и убивать? – Да кому нужно тебя резать? Колясик подкатил глаза. – Ну, например… В течение следующих тридцати минут Николай успел выстроить ряд теорий, одна страшнее другой. Всё это время он смотрел на меня умоляющими, полными ужаса глазами и продолжал настаивать на немедленном звонке Фёдору. Мне было искренне жаль друга, но звонить раньше шести утра я категорически отказалась. Наконец, сунув под нос наручные часы, похожие на будильник, Колька прохрипел: – Видишь, уже шесть. Буди! Пришлось сдаться. Глубоко вздохнув, я набрала знакомый номер Феди, и через секунду услышала весьма бодрое: – Привет, Катюшка!