Глава 17 Я съехала с трассы и свернула на узкую просёлочную дорогу. Указатель гласил, что до пункта назначения оставалось всего лишь 10 километров. Огромный Джип подбрасывало на кочках так, что пришлось снизить скорость и плестись, как черепаха. Это сильно раздражало. Нет, ну почему так несправедливо устроен мир? Города всегда соединялись вполне сносными магистралями, а на строительство дорог, ведущих к сёлам и деревням, денег вечно не хватало. Промучившись минут двадцать, я поблагодарила Бога уже за то, что он вразумил меня купить приличный внедорожник. На обычной легковушке проехать в Кедровку не было никакой возможности. Но уже через минуту меня ждало новое разочарование. Дорогу преградило упавшее дерево. Чертыхаясь, я вышла из машины и громко завыла от собственного бессилия. Объехать старую сосну я никак не могла, а оттащить её с дороги и подавно. Пришлось вернуться к машине. Я совсем отчаялась, как вдруг увидела маленькую старушку, бодро шагавшую по дороге. – Здравствуйте, бабушка. – И тебе не хворать, милая. Ты в Кедровку собралась или в лесу заплутала? Мои зубы уже отбивали чечётку. – В Кедровку. Старушка вытерла вспотевший лоб шерстяной рукавичкой. – Не повезло тебе. Вчера такой ветер был. Много беды он наделал. Я быстро достала из машины сумочку, захлопнула дверцу и поспешила вслед за старушкой. – А Вы сами в Кедровке живёте? – В ней, родимая. Старушка ловко перелезла через сосну и так быстро засеменила по дороге, что я едва поспевала за ней. – А зовут Вас как? ― мои ноги пробуксовывали в глубоком снегу, но я прикладывала все усилия, чтобы не отставать от бабули. – Баба Луша. – Лукерья, значит? – Она самая. – А по батюшки? – Семёновна. – А я Катя. Просто Катя. Старушка на минуту остановилась и пристально посмотрела на меня проницательными карими глазами. – И по какой надобности ты в Кедровку приехала? У меня появилась минутка перевести дух. – Я, Лукерья Семёновна, ищу Святую Землю. – Хворая, что ли? ― старушка пронзила меня взглядом, точно рентген. – Почему это, хворая? Баба Луша пожала плечами. – Да к Отцу Павлу только хворые приезжают. Дохтура нынче врачевать ленятся, а батюшка всех лечит, никому не отказывает, и молитвой, и словом добрым, и травками всякими. Только сейчас ты к нему не попадёшь. – Почему? Лукерья возобновила движение. – Монастырь, что на Святой Земле, ― мужской, и ни девок, ни баб туда не пускают. Да и путь неблизкий. А вот ты, милая, погости у меня недельку. Так Отец Павел сам пожалует в Кедровку. Раз в месяц он приезжает службу отслужить в нашей церкви, да страждущим помочь. Я остановилась. – Нет, Лукерья Семёновна, не могу я так долго гостить у Вас. Нет у меня времени. – Ты не останавливайся, болезная. ― Старушка взяла меня за руку и потащила за собой. – Места тут гиблые. Нужно до заката в село воротиться. А то сгинем с тобой. Пришлось ускорить шаг. – А что тут? Звери водятся дикие? Баба Луша вздохнула. – Эх, кабы звери! Наши мужики уже давно бы их изловили. Нечистая сила тут шалит. А сегодня полнолуние будет. Я попыталась пошутить. – Полнолуние. Надо же! И что? В полнолуние все ведьмы слетаются на шабаш именно в Кедровку? Старушка перекрестилась и прибавила шаг. – Ты, девка, не болтай попусту, дыхание сбиваешь. Вот до избы доберёмся, отвечу на все твои вопросы. Оставшуюся часть пути мы преодолели молча. Дом Лукерьи Семёновны стоял в центре села. Большая добротная деревянная изба с резными наличниками и причудливыми ставнями. Баба Луша открыла калитку и струсила снег с валенок.. – Уф, кажись, успели до заката. Заходи, дочка. Лязгнул металлический засов, и старушка открыла тяжелую входную дверь. Я очутилась в просторной светлой горнице, чистенькой и уютной. – Не стой у порога, в залу ступай. Сейчас печку растопим и ужинать будем. Я прошла в огромную комнату, удивляясь мастерству хозяйки. Вышитые рушники, домотканные ковры, подушки из разноцветных лоскутков… – Ты, девка, по сторонам не пялься, а лучше ставеньки закрой. ― Голос бабы Луши донёсся из кухни. Я подошла к окну и ойкнула. Это снаружи дома красовались весёлые резные ставеньки, а изнутри к оконным рамам были приделаны массивные щитки, снабженные тяжелыми засовами. Баба Луша вошла в комнату, волоча за собой вполне современный столик на колесиках, заставленный деревенскими деликатесами. – Вот картошечка, огурчики, капустка, всё свое, без химикатов, без гадости всякой. Садись, дочка, к столу, угощайся, а я самовар поставлю. Самовар у бабы Луши оказался тоже современным, электрическим. И чай полностью отвечал моим запросам. С чабрецом и мятой, он источал такой аромат, что я закрыла глаза от удовольствия. А что говорить о ванильных сушках с маком… Лукерья Семёновна проверила, крепко ли заперты ставни, подпёрла засовом входную дверь и тоже села за стол. – У Вас не дом, а крепость. ― Я не смогла удержаться от комментариев. – Этот дом ещё мой дед строил, строил на века. Да не только у меня такой, все в Кедровке так живут. После войны в здешних лесах оборотень объявился. Вот местные мужики и расстарались. Укрепили избы свои, да заборы высоченные поставили. Я то время не помню, маленькой была совсем. А как бабка моя заводила разговор – только посмеивалась, мол, сказки всё это. Не знала, не ведала, что на старости лет сама оборотня увижу. Я чуть сушкой не подавилась. – Оборотня? Баба Луша пересказала историю Ивана Соломонова, которую я уже знала. А потом последовало продолжение… Возвращалась старушка летом от дочки своей, из соседнего села. Молодежь нынче хворая пошла, приболела её шестидесятилетняя Галюся, ревматизм совсем замучил. Отнесла ей Лукерья мази на травках, в суставы втирать, да настоичку кедровую. Задержалась, за разговорами не заметила, как время пролетело. Транспорт старушка не любила – всегда пять километров преодолевала пешком. На просьбы дочери заночевать у неё – ответила отказом. Корова Зорька стояла недойная, да поросям требовалось корму закинуть. Поэтому баба Луша посеменила к месту постоянной прописки. А, чтобы срезать путь, побрела по лесной тропинке. Вышла она в село, когда совсем стемнело, и заметила, что в крайней избе свет горит, неяркий такой, словно кто-то свечу зажёг. И не было бы в этом ничего удивительного, если б изба эта не пустовала уже лет шестьдесят. Когда-то в ней и жил тот самый Иван Соломонов. Мужики хотели спалить избёнку, да побоялись, что всё село сожгут. Так и стоял ветхий домик, уныло и одиноко, на краю Кедровки, а люди обходили его стороной. Старушка была не из робкого десятка и весьма любопытна. Подкралась она поближе, да тут же пожалела, что в окошко заглянула. В единственной комнате царил полумрак, но бабе Луше удалось рассмотреть и непонятные знаки, начерченные на полу, и свечи, расставленные по углам, и странное существо в чёрном плаще, сидевшее в центре всего этого безобразия. Лица ирода Лукерья не опознала – его прикрывал капюшон. Да и было ли это человеческим лицом или звериной мордой, она сказать не могла. Но вот в том, что существо рычало, как зверь, бабушка была уверена. Старушка побежала домой и заперлась на все засовы. Рассказать об увиденном односельчанам побоялась. Вдруг примут за сумасшедшую. Но с Отцом Павлом поделилась. Ей показалось, что священник совсем не удивился. – Зло возвращается, ― сказал он, ― но ты ничего не бойся, ступай домой с миром. Я знаю, что делать. Лукерья Семёновна ничего не поняла, но не стала гневить батюшку ненужными расспросами. Она вернулась домой, как он и велел. Только с той поры в полнолуние запирала дверь и окна на все засовы, окропляла себя святой водицей и усердно молилась. – Вы сказали, что сегодня полнолуние, бабушка? Старушка перекрестилась. – Да, дочка. Я воодушевилась. Ну когда ещё выпадет такой шанс? – Так давайте проверим, что творится в заброшенной избе. Баба Луша заохала..