Нина мотает головой. Юэль насыпает в чашку растворимый кофе. Пытается хвататься за привычное дело. – Кто-нибудь, кроме Лиллемур, говорил что-то о маме? – спрашивает он. – Только Сукди. И Горана сказала, что Моника была совершенно не в себе в тот раз, когда сломала руку… но ты должен понять, что все то, о чем мы сейчас говорили, происходит в «Соснах» постоянно. – Да уж, спасибо, я уже понял. Юэль повышает голос, чтобы перекричать шум чайника. – Я же не могу просто спрашивать всех подряд, не считают ли Монику выжившей из ума, – говорит Нина. Внезапно она выпрямляется на стуле: – Подожди-ка. Возможно, есть один человек. – Кто? – Она раньше работала у нас. Только я не знаю, как ее спросить. Что говорят в таких случаях? Юэль берет чашку с кофе и садится. Нина смотрит на него. Качает головой: – Черт, Юэль, а что, если мы все это выдумали? Это же полный бред. Но если все так, ты знаешь, что это означает? Не только для Моники, но… вообще для всех. Ты вообще понимаешь, о чем мы здесь говорим? Когда до Юэля доходят эти слова, голова у него идет кругом. До сих пор он не позволял себе осознать, какие серьезные проблемы связаны с загадкой вокруг мамы. Жизнь. Смерть. Все, что между ними. Все, что после. Юэль закуривает. Замечает, что руки трясутся. Нина тихо плачет. Юэль хочет обнять ее, но не представляет, как она отреагирует. Между ними почти никогда не было физического контакта, даже тогда, когда они были лучшими друзьями, не считая ночей, когда они спали вместе. Темнота и притворный сон здорово это облегчали. – И что мы будем делать теперь? – спрашивает Юэль и глубоко затягивается. Нина допивает виски и встает. Пошатываясь, задвигает стул: – Сейчас я поеду домой. – Уверена? На дорогах темно, а на велике нет фары. Нина кивает. Юэль оставляет попытки переубедить ее. – Я провожу тебя до сарая, – предлагает он. Они выходят в прихожую. Нина берет рожок для обуви, висящий на шляпной полке, и надевает кеды. – Если это твой папа… – говорит она. – В таком случае мы, пожалуй, можем с ним поговорить. Она открывает дверь, и кажется, что в дом снаружи вваливается темнота. Юэль уже знает, что этой ночью не уснет. – Думаешь, мы бы получили ответы? – спрашивает он. Как будто Нина может это знать! – Если это Нильс, то он ведь уже с нами разговаривает, – отвечает она. – Может, мы выясним, чего он хочет. Нина Голова болит так, что, спускаясь по лестнице, Нине приходится держаться за перила. Она останавливается на кухне и выпивает два стакана воды подряд. Желудок сжимается, угрожая выбросить все обратно. Нина ждет, пока это ощущение пройдет. Наполняет стакан еще раз и кладет туда аспирин и шипучую таблетку витаминов. – Маркус? Она берет стакан и идет по дому, снова зовет мужа. Надевает босоножки и выходит в сад. – Маркус? Он полулежит в одних трусах на шезлонге на заднем дворе. Читает детектив. Когда Нина становится перед ним, он медленно опускает книгу. – Ты же намазался солнцезащитным кремом? – спрашивает Нина. – Сейчас середина дня. – Знаю. Я проснулся несколько часов назад. Маркус снова поднимает книгу. Листает страницы. Плохой актер, который притворяется, что его захватил сюжет. – Ночью я вернулась поздно, – говорит Нина. – Я заметил. Нина потягивает шипучий напиток. Вдруг ее поражает мысль, что осуждающий взгляд, которым, как ей казалось, Юэль будет смотреть на ее жизнь, возможно, на самом деле принадлежит ей самой. Солнце припекает. Обжигает плечи, превращает волосы в горячую шапку на голове. – Чем ты так недоволен? Маркус закрывает книгу, оставляя внутри палец как закладку. Поднимает спинку шезлонга: – Я звонил в «Сосны» около полуночи. Тебя там не было. – Я была у Юэля. Маркус фыркает: – Вот оно что! И почему ты солгала? – Речь шла о Монике, так что вообще-то я ездила к нему по работе. Маркус крепко сжимает челюсти. – Какая чушь! – Я знала, что ты так отреагируешь, поэтому ничего и не сказала. – Прекрати! Не вали все на меня. Нина не возражает. Муж прав. – Прости. Просто не хотела говорить об этом вчера вечером. Все решилось в последний момент. Моника больна, и Юэль беспокоится. Мы оба беспокоимся. – Да, должно быть, вы очень сильно беспокоились. В спальне воняет как на пивоваренном заводе. – Маркус смотрит на стакан Нины и многозначительно ухмыляется. – Вы теперь снова лучшие друзья? Как мило. Тогда можете заплетать друг другу косы и болтать о мальчиках. Маркус опускает спинку шезлонга и вновь открывает книгу. Чертов мученик! У Нины нет сил. Не сейчас, не на этой жаре, не с похмелья. Она идет к дому. Попытается затолкать в себя завтрак, а потом пора ехать, если она хочет успеть заехать в Скредсбю до начала вечерней смены. Внезапно Нина понимает, что машина осталась у Юэля. Придется поехать туда на велосипеде и забрать ее. – Меня взяли на работу! – кричит Маркус ей вслед. – Большое спасибо, что спросила! Нина оборачивается. Маркус ходил на собеседование сегодня утром? – Начинаю в понедельник. – Поздравляю, – говорит Нина и слышит иронию в собственном голосе. Она должна была догадаться. Родители Лены Юнссон и Маркуса – люди одного круга. Они всегда помогают друг другу. Маркус был прав: опасности не существовало с самого начала. Она напрасно волновалась всю весну и все лето. Юэль Когда Юэль приезжает в «Сосны», мама спит. Он становится рядом и смотрит на ее изможденное лицо. Затем подходит к свадебной фотографии, которая висит на стене. Мама так молода, в ее улыбке столько надежды. У Юэля уже есть ответы на многие вопросы, но мама еще не знает, что ее ждет. Что смерть разлучит ее с мужем, к тому же слишком рано. Что она будет так одинока. У папы на фотографии очень гордый вид. Уверенный. Добрые глаза спокойно смотрят на Юэля. Он пристально вглядывается в черно-белое фото. И вдруг замечает решительное выражение глаз отца.