Вокруг по-прежнему ни души. Слышались только удары Львиного колокола на башне Арнольфо, которая возвышалась над палаццо Веккьо. Джербер подумал, что следует пойти поспать, ведь первая встреча назначена на девять утра, а ему нужно отдохнуть перед очередным сеансом, особенно после такой ночи. Он направлялся домой, когда отчетливо услышал у себя за спиной шаги. Ему стало не по себе. Он пошел быстрее. Но неизвестный не отставал. Это Джербера насторожило. В другое время он не усмотрел бы здесь никакой связи. Но память, словно в насмешку, услужливо изобразила дверь кабинета в мансарде, которая открылась и закрылась сама собой, а также красную лампочку, оповещавшую о приходе пациента, которая зажглась, хотя в приемной никого не было. А потом он обнаружил иголку в яблоке. Пьетро Джерберу была знакома сила самовнушения, он хорошо понимал, что дать волю воображению означает потерять контроль над поступками. Чтобы пресечь буйный полет фантазии, он остановился и резко обернулся. Джербер ожидал, что человек, идущий следом, обгонит его и пройдет мимо, а он скажет себе: «Вот дурак…» Но преследователя, казалось, смутила его внезапная решимость, и он замедлил шаг, что удивило психолога. На несколько мгновений установилась полная тишина. Потом незнакомец, кем бы он ни был, пошел к Джерберу. 10 – Я не хотела вас напугать, – виновато проговорила владелица конюшни, которая нашла Нико в лесу; она даже сняла шляпу, чтобы представиться. Джербер решил, что он, наверное, сильно побледнел, иначе зачем было извиняться. – Простите, но я ничего не могу вам сказать: меня связывает врачебная тайна, – торопливо выпалил он и без обиняков развернулся, чтобы идти дальше. – Этот мальчик не моргает. Джербер не забыл об аномалии, но слова женщины освежили ему память. Он снова повернулся к ней. – Я не собиралась вас ни о чем спрашивать, – продолжала та, радуясь, что наконец-то заполучила его внимание. – Просто я не могу держать такие вещи в себе, мне необходимо кому-нибудь рассказать, – добавила она чуть ли не умоляющим тоном. О каких таких «вещах» она говорит? – Не понимаю, разве вы не все рассказали карабинерам? – Я ответила на все их вопросы, – напряглась лошадница. Но, очевидно, было что-то еще. – Если упустили что-то важное, вы должны тотчас же вернуться и дополнить свои показания. – Я хотела пройти к судье, но та не пожелала меня принять… Джербер вздохнул: – Вам известно, что вас могут обвинить в препятствовании правосудию? – Не думаю, что мои слова что-то изменят, хотя… Не знаю… Что она имеет в виду? – Случилось кое-что, хотя не знаю, случилось ли это на самом деле. Были какие-то странные… совпадения, – заявила она. – Вот почему я об этом не сказала. Но когда поняла, что вы можете обвинить ребенка, предположить, будто он причинил вред своей матери, я подумала: а вдруг это важно? Она запиналась, выглядела смущенной. Джербер все-таки решил уделить ей несколько минут. – Я знаю кафе, которое работает всю ночь: идемте со мной, там все как следует объясните. Чуть позже они сидели за единственным столиком крохотного заведения, где продавался кофе: убогая клетушка в двух шагах от базилики Санта-Кроче, но там вот уже почти пятьдесят лет варят самый вкусный эспрессо во Флоренции. Пар с пыхтением вырывался из медной кофеварки, их окутывал аромат горячих, прямо из печи, круассанов, которые принес официант, а Джербер старался понять, что имела в виду пожилая владелица конюшни. – Что ж, расскажите мне все сначала и ничего не бойтесь, – проговорил он ободряюще. – Дело в том, что я уже несколько недель просыпаюсь ночью в одно и то же время: в три сорок семь, – приступила женщина, поднося к губам чашечку горячего кофе: она обхватила ее ладонями, словно маленькое гнездо. – Не знаю, почему так получается, но каждый раз я смотрю на будильник и вижу эти цифры. Психологу был известен такой феномен. – Вы страдаете бессонницей? – Да, – призналась она. – Тогда это нормально: речь идет об иллюзии, которую создает мозг, это обрывок сна в БДГ-фазе, ее еще называют «фазой быстрого сна». Вы думаете, что просыпаетесь всегда в одно и то же время, а на самом деле вам только снится, что вы смотрите на будильник. Но владелицу конюшни такое объяснение, похоже, не совсем убедило. – Есть еще кое-что, – добавила она. – Раз уж мне приходится вставать в такую рань, я пользуюсь этим и каждое утро отвожу собак в лес, где когда-то охотилась с мужем, пока внуки не стали смотреть на меня как на живодерку, – пустилась женщина в разъяснения. – Но всегда приезжаю в одно и то же место, в Долину ада. Джербер не понимал. – Почему не в другое? – Сама не знаю: каждый раз, садясь в машину, говорю себе, что поеду куда-нибудь еще, но всегда оказываюсь там. Психолог не знал, что отвечать. Ситуация ему казалась абсурдной, но обижать женщину он не хотел, поэтому дал ей договорить. – Два моих сеттера носятся полчаса как сумасшедшие, а потом я отвожу их обратно домой. Джербер знал, что именно при таких обстоятельствах этим утром и был найден Николин. – Ваши собаки нашли мальчика. – Да, но это не все… – Поставив чашечку на стол, лошадница, охваченная непонятной тревогой, заламывала пальцы, на которых виднелись мозоли от кожаных поводьев. – Я всегда оставляю свою «ладу» на пятачке, откуда начинается тропа. И сегодня утром я была там, еще до восхода солнца, поэтому почти ничего не видела, но… – Но что? – внезапно заинтересовался Джербер. – У меня возникло впечатление, что я не одна. – В каком смысле? – Я как будто знала, что мальчик там, в лесу… за секунду до того, как залаяли собаки. – Вы услышали шорох, заметили что-нибудь странное? Женщина покачала головой, закусив губу. Она была напугана, смущена. Джербер не хотел унижать ее, объясняя, что, возможно, это самовнушение: по его мнению, речь шла о фантазиях пожилой женщины, которую слишком сильно задело произошедшее. Но все-таки эти фантазии шли на пользу, заставляли задуматься: ведь и он сам испытал странное ощущение, когда пытался разговорить Николина. Чье-то присутствие. Да, складывалось впечатление, будто кто-то еще находится вместе с ними в игровой комнате. Но гипнотизер не смог бы толком объяснить это, даже самому себе. И кто-то проник к нему в мансарду, чтобы воткнуть иголку с ниткой в яблоко. Джербер уже не был так уверен, что это было сделано из недобрых побуждений. «Тот, кто воткнул иголку, попросту хотел, чтобы я ее заметил и захватил с собой», – вдруг догадался он. Ведь только когда он пришил пуговичку, которая болталась на манжете Нико, мальчик заговорил. Возможно, блок у двенадцатилетнего ребенка не был связан с обсессивно-компульсивным расстройством. И теперь, слушая бессвязный рассказ пожилой лошадницы, гипнотизер вдруг осознал, что этот жест… активировал мальчика. – Как вел себя Нико, пока был с вами? – спросил он. – Шел за мной по лесу, молчал всю дорогу до дома; поел хлеба с молоком у печки… Но, по правде говоря, все время казался мне каким-то потерянным. Джербер задумался: «потерянный» – вот самое подходящее слово, чтобы описать состояние ребенка. – Вам ничего не говорит фраза: «Сначала три условия, потом вопросы»? – осведомился он, частично нарушая врачебную тайну. Но в данный момент он решил не придерживаться буквы закона, нужно было понять, откуда такой диссонанс. Женщина в недоумении пожала плечами, потом спросила: – Это Нико так сказал? Джербер не ответил ни да, ни нет. Он ни словом не обмолвится о том, что ребенок обвинил себя в случившемся с матерью, но вытащит из старой лошадницы все, что можно. Он вдруг припомнил фразу без связи и смысла, которую ни с того ни с сего выпалил Николин. – «Арнау раньше, чем остальные, догадался, куда он прилетит, но уже не мог ничего поделать», – процитировал он. Старуха в ошеломлении выпрямилась. Очевидно, ей было известно что-то, чего Джербер не знал.