Голос пропал, но благо моего ответа и не требовалось. Губ Владимира коснулась улыбка, и именно на нее я смотрела, пока его лицо приближалось к моему. А затем был поцелуй. Сперва робкий, осторожный, будто Вовка проверял мою реакцию, а потом требовательный, глубокий, жадный, от которого на глаза навернулись слезы. Когда Владимир отстранился, я всхлипнула и уткнулась носом в его рубашку. - Прости меня... Прости за те ужасные слова, - вслушиваясь в неровный ритм его сердца - моей совести. - Я так не думаю, правда. Я просто... Я... - Ш-ш-ш...не надо. Я все понимаю. - Успокаивая, он поглаживал меня по спине. - Ты расстроилась, тебе было больно... - Но ведь тебе тоже было больно, - не желая искать оправдания собственному поступку. - Я мужчина, я сильнее. Я никогда не желал этого так, как ты. Из всего сказанного я поняла лишь одно - он тоже страдал, и стало бесконечно стыдно. Я вновь зашептала. - Прости... прости меня, пожалуйста. Я такая дура. Я... - Яра... - Владимир заставил меня встретиться с ним взглядом. - Мне не за что тебя прощать, слышишь? - со всей серьезностью. - Мы оба натворили дел, и теперь нам нужно учиться жить с этим. И мы научимся. Веришь? Возразить было нечего, да и незачем. Я подалась к нему, чтобы продемонстрировать свое доверие самым нежным из доступных на данный момент способов, но была остановлена нарочито брезгливым "фу, опять", напомнившим мне о стоящем чуть поодаль племяннике. Кровь прилила к щекам. Стало безумно неловко. Только сейчас опомнилась, что мы до сих пор стоим посреди тротуара, и прохожие обтекают нас с двух сторон, переглядываются, обдавая заинтересованными взглядами, что-то говорят своим спутникам. От необходимости хоть как-то реагировать меня спас Владимир. - А ты не подглядывай, тогда и "опять" не будет, - с таким чрезвычайно довольным видом, что всем становится смешно - мне, Святу, самому Вовке и еще нескольким проходящим мимо людям - искренне радующемуся человеку помимо воли хочется ответить улыбкой. *** Забрав у Павла документы, мы купили Святославу билет в кино, тем самым выкроив для себя почти три часа тет-а-тет. Стоило племяннику скрыться в кинозале, Вовка подхватил меня на руки и закружил прямо возле стойки билетерши. - Нам велено вести себя неприлично, - объяснил удивленной женщине, после того как запечатлел на моих губах короткий, но оттого не менее страстный поцелуй. Нужно сказать, я не сопротивлялась. Свободное от племянника время мы загодя - до покупки билета - решили потратить на сбор Вовкиных вещей. Вернее он сам так решил, ибо после завтрашнего свидания с Ольгой намеревался вернуться с нами в Аткарск. Таксис весьма оперативно домчал нас из центра до Артиллерийской, а когда выходили из машины, пожелал счастья. В тот момент мне подумалось - неужели так заметно? Видимо - да. Вскоре мы ползли по лестнице на третий этаж девятиэтажного дома. Именно ползли, потому что иным словом наше продвижение не назовешь - слишком медленное. Чуть ли ни через ступеньку Владимир останавливался и останавливал меня. Мы вели себя, как не желающие расставаться подростки - обнимались, целовались, говорили друг другу всякие милые глупости. Вернее Вовка говорил. Я же, хоть и парила от всего этого между небом и землей, оказалась не готова к столь фривольному поведению. Сказывалось консервативное бабушкино воспитание, окружающая обстановка смущала. В конце концов, Владимир распахнул для меня входную дверь. - Милости прошу, - сопроводив слова приглашающим жестом. Оказавшись в квартире, я с любопытством огляделась. - Так вот, значит, где ты обитаешь... - с некоторой долей иронии. Не смогла удержаться. Помнится, ранее звали погостить совсем в другом месте. Ответом мне стала многозначительная усмешка. - Я сейчас. - Смотрю, ты сторонник минимализма, - когда Владимир вернулся в гостиную. Из предметов мебели только диван, кресло и тумба под телевизор - чрезвычайно спартанская обстановка. На этот раз он в открытую расхохотался. - Не обольщайся! С твоим минимализмом я не знаком. Это ведомственное жилье. Мы здесь втроем квартируем. - Квартируете? - Да. - То есть... ты... - я в смущении смолкла, ибо уже успела сделать далеко идущие выводы о том, что Вовка кривил душой, приглашая меня к себе на Урал. - Да, я пока не местный. Только планирую. - Он приблизился ко мне, стоящей в центре комнаты, и обнял со спины. - Что скажешь? - над ухом. - А что я должна сказать? - Как "что"? Где ты хочешь жить? - обжигая горячим дыханием шею. Я покрылась мурашками с головы до пят. - Э-э-э... дома... Со внятностью однозначно проблемы. Думается только об одном - о близости его губ, о его близости, о том, что кроме нас в квартире никого нет. - Яра! - в возгласе Вовки сквозит разочарование. Именно оно привело меня в чувство и развеяло волшебство. - Да... - Ты мне ответишь? - На что? - не в состоянии сдержать улыбки. - Хорошо, сформулирую иначе, - со вздохом. - Ты выйдешь за меня замуж? Я все же прыснула. И где, спрашивается, логика?! Какая связь между первым вопросом и вторым? Как по мне - никакой. - Что смешного? - еще крепче стиснув мой торс. Я даже поперхнулась. - Ничего, - прокашлявшись. - Тогда почему ты смеешься? - Хочется. А что - нельзя? На этом терпение Владимира лопнуло. В мгновение ока он развернул меня лицом к себе. - Ярослава... - с предостережем. Но я на него не повелась. - Тебе говорили, что ты жутко неромантичный тип? - губы подрагивали от усилий сдержать улыбку. - Не помню, - ворчливо. Во мне проснулся бесенок. Отчего-то захотелось помучить его. - Так вот... знай, ты жутко неромантичный тип! - несколько раз ткнув пальцем в мужскую грудь. Он некоторое время смотрел на меня, а топом вдруг отвернулся и, не говоря ни слова, отошел к окну. - Вов, ты чего? - озадаченная, я последовала за ним. - Ты что - обиделся? - Нет, - после непродолжительной паузы. - Тогда почему... - Забудь, - прижавшись лбом к оконному стеклу. - Забыть? О чем забыть. - Обо всем. - Вов, ну ты чего, как маленький? Я же пошутила, - все больше утверждаясь в мысли, что мужское самолюбие оказалось задето. Напрасно я так себя повела! Нашла время! Он с предложением, а я... - Вов... посмотри на меня, - так и не дождавшись реакции. - А?- Он отозвался и только. И смех и грех - честное слово! Вздохнув, я прижалась щекой к мужскому предплечью.