– Вы должны были предварительно записаться, – буркнул Джербер, видя, что девушка явилась одна. – И первая консультация всегда проводится в присутствии пациента или пациентки. – Эва не моя дочь, – уточнила она, хотя Джербер ни о чем таком не спрашивал. Потом сделала шаг вперед, и доктору удалось лучше ее разглядеть. На ней была синяя куртка с капюшоном, юбка в клетку, темные чулки и туфли на низком каблуке. Вокруг хрупкой шеи был обернут плотный шерстяной шарф, концы его свисали до колен. Волосы вьющиеся, рыжие, средней длины. Веснушки и зеленые глаза. На вид чуть больше двадцати лет. Лицо с чертами чистейшей и немилосердной красоты. – Сегодня у меня нет времени, приходите завтра, – попытался спровадить ее Джербер, уже не так грубо. – Пожалуйста! Я живу в пригороде, добиралась сюда на трех автобусах, – взмолилась девушка. – Почему вы не позвонили? – упрекнул ее Джербер. – Не пришлось бы ехать зря. Девушка замялась. – Я боялась, что по телефону вы мне не поверите. 3 Джербер впустил ее в кабинет. Ему была знакома нотка отчаяния, скрытая в голосе Майи Сало: он много раз улавливал ее на протяжении своей карьеры. Доктор посмотрел на часы и предупредил без лишних слов: – Я могу уделить вам всего несколько минут. Давая понять, что торопится, он не стал садиться и ей не предложил сесть. Девушка встала посередине комнаты, а психолог оперся о спинку черного кожаного кресла с палисандровой отделкой. – Теперь расскажите подробнее о себе и объясните, кто такая Эва, – отрезал он. – Я изучаю историю искусства, приехала из Хельсинки три месяца назад, писать диплом по Чимабуэ, – проговорила Майя. Она застыла в неловкой позе и явно не знала, куда девать руки. От нее исходил тонкий аромат, очень ей подходящий, заметил Пьетро Джербер, обнаружив к тому же, что запах ему нравится. Розовая вода, определил он, поскольку с детства знал все эссенции, изучив коллекцию матери. – Вы хорошо говорите по-итальянски, – похвалил он, но только потому, что ему показался странным легкий флорентийский акцент. – Я взяла фамилию матери, но мой отец родом из Ареццо, в молодости он уехал искать удачи в Финляндию. По тому, как она это сказала, психолог понял, что удачи отец не нашел. – И где вы живете сейчас? Я так понял, что не в городе. – В одном поместье, среди полей Сан-Джиминьяно, – подтвердила Майя. – Оно принадлежит семье Онельи Кателани. Не обязательно быть знатоком ономастики, чтобы понять: двойная фамилия часто указывает на аристократию. Джербер знал, что в Тоскане есть располагающие несметным наследием семьи, чье происхождение уходит во глубины веков. Хотя громкие титулы этих привилегированных семейств, давно породнившихся друг с другом, уже ничего не значат, богатством они могут поспорить с промышленниками, олигархами, банкирами, звездами спорта и сцены. Но, в отличие от последних, эта золотая элита не трудилась ни единого дня своей безоблачной жизни. Они родились в достатке, такими и отправятся на тот свет. Они не знают, почему так вышло, а иногда и не задаются этим вопросом на протяжении всей жизни. – Вы состоите в родстве с девочкой? – спросил он. – Я забочусь о ней. – Как няня? – Au pair, – уточнила Майя Сало. – Устроилась по объявлению на сайте университета. Зачастую именно так нанимаются за границу девушки или юноши «на условиях пансиона», подумал Джербер. Семьи предлагают им питание, проживание и небольшую оплату, а взамен получают помощь по хозяйству, иногда и уход за маленькими детьми. У студентов при этом появляется возможность путешествовать, познакомиться с другой страной. Но одно Джерберу было неясно. – Это родители Эвы послали вас ко мне? Почему они не приехали сами? – Отец и мать Эвы в разводе. Думаю, у отца давно другая жизнь, и он не интересуется дочерью. – Девушка помолчала. – Что до синьоры Беатриче, она разъезжает по миру, мы общаемся только по телефону. Сейчас она в круизе, плывет на Барбадос. Сведения о семье Эвы поразили Джербера. – Вы сказали, что общаетесь с матерью Эвы только по телефону? – переспросил он: фраза как-то выпадала из контекста. – Да, – подтвердила девушка. Потом, заметив его недоумение, добавила: – Я и раньше жила в таких семьях, со мной это не в первый раз: у некоторых родителей нет времени заниматься детьми, и они препоручают их посторонним вроде меня. Сначала такая отчужденность изумляла меня, но потом я научилась не судить их строго. Наверное, к ним в детстве относились точно так же. – Майя Сало склонила голову набок и слегка улыбнулась; зубы у нее были очень белые. – Должна сказать, что Беатриче гораздо больше интересуется дочерью, чем многие матери, которых я знавала в прошлом. Пока что Джербер удовлетворился ответом, но все-таки не был убежден до конца. – Это синьора Онельи Кателани направила вас ко мне? – Я пришла сама, по собственной инициативе, – подчеркнула девушка. – Расспросила людей, все говорили, что вы лучший. – Она пристально взглянула на Джербера. – Улеститель детей, верно? Психолог-гипнотизер хотел бы подтвердить, что все правильно, что восторженные отзывы полностью заслужены. Но не мог. Это было не так. – Эве десять лет, – уточнила Майя Сало, может быть заметив, что ее собеседник помрачнел. Джербер вспомнил, как девушка объяснила, почему явилась без звонка. Я боялась, что по телефону вы мне не поверите… Ему стало не по себе. Он не должен выказывать особой заинтересованности, поскольку, учитывая обстоятельства, не знал, возьмется ли за лечение. – Какая у Эвы проблема? – спросил он. – Она не желает выходить из дома, где родилась и выросла. – Ей когда-нибудь ставили диагноз «детская агорафобия»? – По словам ее матери, врачи, к которым она обращалась, так ничего и не поняли… Но я сама видела, как ведет себя Эва во время кризиса: если ее силой заставляют выходить, она впадает в панику, кричит и бьется. – Поэтому Эва не ходит в школу и не общается с другими детьми. Майя кивнула: – Я даю ей уроки, для этого меня в основном и наняли. – Почему вы решили, что я не поверю вам по телефону? – спросил доктор. – Потому что появилась другая проблема. – Майя запнулась. – У Эвы завелся воображаемый друг, – выпалила она на одном дыхании. – Знаю, вы сейчас скажете, что это обычное дело, особенно в ее возрасте. Ничего подобного. Наоборот, это указывает на нечто более серьезное. Но Джербер не стал озвучивать свою мысль. – Продолжайте… – сказал он и снова посмотрел на часы, давая понять, что времени в обрез. – Вначале я думала, что это просто игра, – рассказывала девушка. – Полагала, что такая фантазия возникла потому, что Эва не общается со сверстниками. Я ей подыгрывала, мне казалось, в этом нет ничего плохого. Не следовало тебе этого делать, с содроганием подумал Джербер. – Например, я готовила полдник для двоих, вечером оставляла на тумбочке два стакана с водой… Но Эва никогда не позволяла мне напрямую обращаться к мальчику, даже нервничала, когда я пыталась в шутку что-то ему сказать. Уверяла, что он не хочет иметь со мной дела и, если я стану настаивать, маленький дружок заставит меня дорого за это заплатить. Тревожная подробность. – Угрозы Эвы осуществились? Девушка огорченно кивнула: – Исчезло несколько моих личных вещей, не особо ценных: коралловые бусы, помада, одна теннисная туфля. Я не уверена, что тут замешана Эва, но совпадение слишком явное. Джербер почувствовал, что на этом дело не закончилось и впереди ждут более пугающие подробности. – Я надеялась, что ей надоест такая игра, поскольку не знала, как с этим справиться. Но теперь это превратилось в наваждение. – Было видно, что Майя Сало тревожится по-настоящему. – Я пыталась отвлечь ее, придумывала новые забавы, много времени проводила с ней, но Эва выпроваживала меня, чтобы побыть со своим воображаемым другом. Запиралась у себя в комнате и часами говорила сама с собой. Психолог знал, что худшее впереди. Похоже, девушка была по-настоящему напугана. – Иногда это случалось среди ночи. Эва просыпалась и играла с ним. Воображаемые друзья детишек выходят на свет божий из колодца одиночества, подумал Пьетро Джербер. Заражают все вокруг своим тошнотворным присутствием. Они деспотичны, назойливы, претендуют на исключительное внимание к себе и, что хуже всего, раз явившись, больше не желают уходить. – А неделю назад, ни с того ни с сего, Эва попросила прогнать маленького дружка, сказала, что больше не хочет с ним играть. Вот оно, сказал себе Джербер. – У меня ничего не вышло, – призналась девушка чуть ли не со стыдом. – Он все еще там.