— Тьерингам это рассказывай, — фыркнула Шину и развернулась. — Альгасс морской взять еще можно, но не за полтора серебряных… И торг начинался по кругу. — А рыбу лучше у рыбаков брать. — Шину успевала и со мной делиться нажитой своею мудростью. — Я знаю честных людей, просят втрое меньше, чем эти перекупщики, а рыба всегда найсвежайшая… Я кивала и смотрела, как уходят деньги. Я не сомневалась, что все это нужно — и рис, и мука, и масло, и иные вещи, порой совершенно незнакомые мне, вроде полупрозрачных полосок шкуры какого-то морского зверя. Их вымачивали в рассоле и, порезав на полупрозрачные нити, растирали. А потом мешали с мукой… Иоко помнила вкус этих лепешек, острый, морской. И кажется, любила их. Пускай. Мы прошли мимо рядов с тканями, не остановившись, чтобы полюбоваться на шелка. Их ловко разворачивали, трясли и мяли. Заставляли взлетать, демонстрируя удивительнейшие оттенки и тонкое шитье. А кружева не было. Жаль, я не имею представления, как его плести, иначе могла бы заработать. Наверное. Роскошные пояса. И целый короб украшений в волосы, которые ловкий паренек с куколем на голове, втыкал в парики, превращая их в произведения искусства. Лавки с посудой и упряжью. С деревянными сандалиями, некоторые — весьма чудовищного вида, этакие деревянные колодки невероятной высоты. И разум Иоко подсказал, что это — окобо, обувь учениц майко, и мастер, удостоенный права делать их, гордится. Не понимаю. И пожалуй, слишком многого не понимаю, чтобы не быть чужой. Вещи. Драгоценные вазы и шкатулки из малахита. Резные доски для игры в ши. Меха. Ковры из шелка, каждый — настоящее произведение искусства. И я замираю поневоле, зачарованная. Вот тигр в тростнике, и его полосы сливаются со стеблями тростника. Он, в зависимости от того, откуда смотреть, то скрыт, то явен… Гора и одинокое дерево роняет розовые лепестки, словно оплакивая лодчонку с рыбаком. — Тысяча золотых, господин, — голос этот заставляет меня очнуться. Ковры красивы, но нам явно не по карману. — …и это себе в убыток, господин… вы же видите, тонкая работа… Ичиро, клянусь своими предками, господин… все мои ковры оттуда… Шину хмыкнула. Скептически так. — …они неохотно продают ковры… вы только посмотрите, какой блеск… какая мягкость… — А то, на каждый уходит несколько лет, а то и десятилетий, — проворчала Шину и, не стесняясь, пощупала край. — Но на Ичиро никогда не используют синюю нить. А еще серебряную… у них особый отвар для шелка, чтоб блестел, а тут — явно с серебряной нитью мешано, вот и выходит… им цена — пара сотен, не больше. Да и Ичирские ковры на рынок не носят. Их везут на дом к тем, у кого хватит денег купить… Говорила она тихо и для меня, но была услышана. Рябь прокатилась по шелковому морю, и дерево изогнулось, сыпанув горсть мелких лепестков, и две девы в пышных платьях искривились. Их уродливые для меня белые лица превратились на мгновение в ужасные маски, но… — Подите-ка сюда, любезный, — этот голос пророкотал откуда-то сверху, с помоста, на котором восседал торговец коврами. На помосте этом остались смятые подушки и четырехугольная тарелка с сушеными кольцами кальмара. Высокий кувшин с водой. Босоножки-обо, расшитые серебряной нитью. Тихо ахнула Араши. И покачнулась Шину, позабывши про недавнюю свою уверенность. Пальцы ее вцепились в мою руку, сдавили, будто бы рука эта вдруг стала единственной ее опорой в нынешнем жестоком мире. А из-за шелковых стен показался человек… Человек ли? Высокий, куда выше торговца, который шел следом, горбатясь и явно стараясь казаться ниже. Набеленное лицо его кривилось, делаясь похожим на лица шелковых дев. Правда, помаду он не использовал, а вот брови нарисовал двумя черными точками. Темные волосы торговец зачесал гладко, скрутив на макушке гулькой, в которую воткнул две белые спицы. Темное кимоно его было роскошно. Куда роскошней простой одежды покупателя. Да, определенно высокий… метр восемьдесят? Или еще выше? Загорелый. И рыжеволосый. Волосы, главное, длинные, и он заплел их в косу, повесив для тяжести с полдюжины ракушек. В черной куртке, наброшенной на плечи. В темной рубахе и кожаных штанах, украшенных серебряными заклепками. Высокие сапоги. Пояс с теми же ракушками. И нож внушительных размеров. Незнакомец был явно чужд этому месту. — Женщина, — он дернул ухом, и я обратила внимание, что ухо это крупновато и чуть заострено, — я слышал твои слова. Повтори их ему. Он говорил столь властно, что Шину подчинилась. Правда, ныне ее голос звучал тихо и виновато. С каждым словом торговец мрачнел все больше. — Глупая женщина! — не выдержал он, вскидывая руки. — Пусть боги поразят гнилой твой язык заразой, если ты смеешь так говорить, будто я лжец! Тамаши из рода Черного камня никогда не обманывал своих покупателей… А вот этого Шину стерпеть уже не могла. — Не тот ли Тамаши, — спросила она твердо, — про которого муж рассказывал, будто он продал сорок полотняных простынь как шелковые? А шелковые сгноил и, когда шелк пошел дырами, велел жене и дочерям дыры латать и… — Замолчи! — взвизгнул торговец. А рыжий, наблюдавший за сценой с явным интересом, хмыкнул. — Или, может, это тот Тамаши, которого называют Злокозненным, поскольку ни одна проданная им вещь не стоит своих денег… господин хоть и тьеринг, но не глуп. А потому пусть купит ковер, уплатив за него столько, сколько просит Тамаши, но при пятерых свидетелях. Затем же господину стоит отправиться с ковром и свидетелями ко двору Наместника. И если его исиго подтвердит, что ковер соткан на острове Ичиро, то я поздравлю господина с удачной сделкой. Она приложила руки к груди. — Болтливая курица! Я скажу твоему мужу, чтобы он побил тебя палками! — Ее муж умер, идиот, — не выдержала Араши. — А если кого и бить, то тебя… — Погоди, девочка. — Рыжий выставил ладонь. — А ты, женщина, продолжай. Я не знаю ваших обычаев… — Если исиго скажет, что ковер не с острова Ичиро и, стало быть, Тамаши обманул господина… Шину старательно не смотрела на рыжего. Взгляд ее был устремлен под ноги, а пальцы на моей руке мелко подрагивали. — …то он будет должен отдать господину и ковер, и деньги, и еще столько же, сколько просил за обман… Рыжий хмыкнул. Тьеринг… что-то такое Иоко слышала о тьерингах… но, выходит, не так давно, если я не помню, что именно… в свитках говорилось… На закате есть остров, населенный великанами с белой кожей. Глаза их выпуклы, а волосы длинны и цвет имеют ржавого железа. Эти великаны могучи и яростны. Они знают слова моря, а потому корабли их способны ходить к краю мира, где и добывают Слезы Акхай… …камни. Судя по описанию драгоценные камни, которые весьма ценят местные маги… …численность невелика. Остров мал. И время от времени тьеринги пытаются уйти на другие земли, но что-то такое их держит, заставляя вновь и вновь возвращаться на родину. — Что ж, женщина, — он поклонился, и поклон этот не выглядел смешным, — Хельги Косматый благодарен тебе за то, что ты не дала ему показать себя глупцом… Торговец стоял рядом и сопел. Шину дрожала. Тьерингов боялись. Почему?