– Вы думаете, это сделал я? – спросил он под натиском испытующего взгляда. – Что я думаю, вас не касается, – отрезала Барбара. Она всё ещё сомневалась. Доктор отдал ей фонарик и взял лампу. – Что это будет за игра? – спросил Томпсон. Его ещё била крупная дрожь, но тело понемногу начало согреваться. – Моя любимая – «Слепой кот». – Это где нужно лазить по лестницам с завязанными глазами и ловить людей? – Верно. – Но… – Идёмте, поймаем с вами кого-нибудь, – сказал доктор. – Обрыв – там. Барбара пошла в дом. У Томпсона стоял ком в горле. – Я модифицировал игру для вас… 7 В комнате Сары – Карлсен решил и её проверить – изображалась дама в красном, в её руках – пионы или розы, тоже красные. Здесь нечего было делать. На первом этаже оставалась последняя спальня. Карлсен зажёг свет и огляделся. Картины не было. На стенах вообще ничего не висело. А если он её снял и спрятал? Карлсен заглянул под кровать, посмотрел за шкафом, потом открыл его и немного порылся. Патрика охватила паника. Он только что вошёл и теперь наблюдал, как кто-то копался в его вещах. Он здесь. Он в доме. Прямо в спальне. Если закричать, услышит только он. Доктор сейчас далеко. Стул, прекрасно. Взять за спинку двумя руками… Патрик замахнулся, подбираясь ближе к чьей-то спине. Доктор будет им гордиться. Патрик Холлис преодолел страх!.. Грянул гром… полыхнула молния… под ногами разверзлась бездна… Да нет, всего лишь удар стула о латунную люстру… Адам Карлсен вскочил на ноги. Перед ним развернулось действо – падающий на голову Патрика стул, падающий с испугу Патрик, и всё это под скрип раскачивающейся люстры. Раздался стон, словно придавило животное. Карлсен убрал стул. Патрик дрожал, скрутившись в позу эмбриона, закрывая лицо, готовясь к самому страшному. Услышав голос, он замер, глянул сквозь пальцы. – Это ты, псих? – выдохнул он. Его тут же охватила злоба. – Убирайся отсюда немедленно! Он неловко поднялся под стихающий скрип качающейся люстры, схватился рукой за голову, присел. Карлсен продолжал стоять. – Ну? Чего надо? Забыл чего? – Ольга не дарила тебе картину? Патрик вытянул физиономию. – Какую ещё картину? – Из тех, что она рисует у себя в комнате. – Ну ты псих… Выметайся! – Давай так, – Карлсен снял очки и поморгал прищуренными глазами. – Ты отвечаешь, а я не рассказываю доктору, кто стащил его сорочку за двадцать пять фунтов лондонской марки. Патрик побелел. – Ничего не говори ему! Слышишь? Я верну… – вскочил Патрик. – Хорошо, хорошо, только ответь на мой вопрос, – Карлсен закрыл дверцы платяного шкафа. Приходя в себя, Патрик снова сел. – Дай соображу. Картина. Да, было такое. Она пыталась мне её всучить, а я сказал, чтоб перестала наконец меня донимать. Она постоянно донимала, как вчера с этим халатом! Но из-за доктора пришлось взять. Карлсен нахмурился. – Из-за доктора? – Он велел взять. Ну я взял. – И где эта картина? – В сарае, дырку прикрывает. А на кой чёрт она тебе? – Я могу взглянуть? Патрик мысленно представил страшный путь во мраке. Он вряд ли кинется на двоих. – Если надо, – сказал он, скрипнув зубами. В доме неприятно звенела тишина. Молодые люди двигались по холодному коридору, обоим хотелось поскорее услышать чей-нибудь голос. – Я только возьму куртку. – Я переобуюсь. – И захвачу лампу. Минуту спустя, когда они выходили через заднюю дверь, мороз схватил их за щёки и шеи. По дороге порывистый ветер чуть не свалил Карлсена. Лампа норовила взлететь в стратосферу. Патрик отворил дверцу, та, саданув его по носу, вывернулась из рук и ударилась о недавно сложенную Патриком поленницу. Лишь вдвоём дверь удалось поставить на место. В сарае пахло деревом. Патрик повесил фонарь на крючок, взял спички и зажёг свечу на блюдце. Ею осветил прибитый гвоздями холст в том месте, где была трещина в стене. Карлсен принялся рассматривать.