– Да, конечно, – Алис несколько удивилась. – Разве это неприятно? Странная ухмылка пробежала по лицу Омара. – Теперь, когда ты ощущаешь себя француженкой, имеешь полное право оскорбиться. Я купил тебя. – То есть? – недоумевающе переспросила Алис. – Ты родилась не во Франции, в другой стране. Там я и купил тебя. Ты мне понравилась, а спустя некоторое время ты вышла за меня замуж. – Как странно! При всём желании я не могу представить себя рабыней. – Ты себя ею и не считала, – с усмешкой отозвался Омар. – Другой такой вольной пташки я не встречал. Женщина лукаво глянула на него. – Ты поэтому полюбил меня? – Не только, – муж крепко прижимал её к себе, и Алис с удовольствием вдыхала запах его eau-de-Cologne. – Я полюбил тебя потому, что это Ты – в каждом слове, в каждом вздохе, в каждом поцелуе… Прервавшись, он подтверждал делом свои слова. Муж с женой целовались долго и упоённо, ощущая всё возрастающую взаимную страсть. Закрыв глаза, Алис нежно шепнула: – Если с тобой всегда так, то я люблю тебя… я люблю тебя, Омар… Скажи, как я ласково звала тебя раньше? – Марис. – Марис? – Алис склонила голову набок, словно пробуя это имя на вкус. – Мне нравится… – Тогда скажи ещё раз, что любишь меня. Алис уткнулась зарумянившимся лицом в его плечо и снова прошептала: – Я люблю тебя, Марис. Мужчина сжал её плечи так, что она вскрикнула от боли. – Элиза, ты не понимаешь, что говоришь. Если бы ты не забыла всё… – Тогда что? – живо переспросила блондинка. – Нет, нет, ничего, – Омар продолжал сжимать жену в объятиях. Он был счастлив, но счастье его омрачало одно обстоятельство: он услышал признание в любви, только когда Элиза потеряла память и забыла о своей ненависти к нему. – Вставай, дорогая. Уже поздно, я с удовольствием помогу тебе одеться, – его пальцы скользнули по белой шёлковой рубашке вдоль стройного тела жены. Алис покраснела. – Правильно ли я поступаю, Марис? – Да, Лиз, правильно. Когда ты всё вспомнишь, ты можешь отвергнуть меня, а я тебя так люблю… – Я не понимаю, Марис, что происходило между нами тогда, в прошлой жизни? – Лучше всё забудем, Лиз. Будь мне хорошей женой, и я отвечу тебе взаимностью. – Ты уверен, что не хочешь рассказывать обо мне прежней? – Да, не хочу, Лиз. Иначе ты будешь стараться быть прежней. Сейчас твой характер гораздо лучше. Алис, приложив к себе перед зеркалом платье, обернулась. – А у нас есть дети? – Нет, – улыбнулся Омар. – Мы поженились меньше месяца назад. – Сколько мне лет? – поинтересовалась молодая женщина. – Недавно исполнилось девятнадцать, – довольно сухо ответил супруг. – Тебя это смущает? – А ты… ты старше меня? – Да, конечно. На семь лет. – О! Но ты не выглядишь на двадцать шесть. – Старше? – Серьёзнее. Муж весело подмигнул ей: – Ночью я не буду таким серьёзным. Он сдержал данное слово и в эту ночь, и в следующую… и в последовавшие за ней… Глава 29 Чудесно чувствовать себя любимой и обожаемой, быть чьим-то центром вселенной. Но когда этот кто-то не знает меры, может стать утомительным. Омар Лалие, словно заново влюблённый, старался не расставаться с Алис более чем на десять минут. Спал рядом, рядом читал и подписывал какие-то бумаги, ел не на другом конце стола, а рядом, заглядывая в лицо жены с обожанием, от которого у Алис кусок застревал в горле. Ребёнок, и тот выпускает из рук любимую игрушку, когда спит. Да, он красив, её супруг. И статен, и щедр, только за месяц подарил ей целое состояние в драгоценностях. Его тело переливается золотом в свете камина, страсть сильна – он приходит к ней каждую ночь, ловит и при дневном свете и уводит в кабинет, чтобы там целовать. Взгляд карих глаз всегда светится обожанием. Почему же её гнетёт смутное напряжение, тревога, для какой нет причин? Ощущение, словно она играет роль – и снять бы маску, сойдя со сцены, да завязки ускользают из рук. Алис вздохнула. – Отчего ты грустишь, любовь моя? – муж нежно коснулся уголков её глаз. – Ночью я был неубедителен? Алис густо порозовела. Она-то помнила собственные вскрики удовольствия. – Мне не на что жаловаться. Просто всё странно… Помнишь, ты мне читал книжку про человека, стоящего на утёсе в тумане? Омар несколько напряжённо кивнул. – И мы с тобой – как он. Туман вокруг нас, нет ни прошлого, ни будущего… Она смутилась. – Ты, наверное, не чувствуешь так, у тебя с памятью порядок. Хотела бы я вспомнить… – Не позволю! – вырвался у мужа рык. Омар прикрыл рот рукой, будто сам не поверив, что это сказал он. – Всё так плохо? – Алис смотрела на него серьёзными глазами. Обласканная любовью, вниманием, она стала со временем спокойнее и даже как будто мудрее. Ей бы ребёнка сейчас… Марис вздохнул. Не получается дитя у них отчего-то. Для отвлечения внимания он принялся перебирать конверты с приглашениями, продолжающие ещё поступать во дворец на Вандом-Пляс, несмотря на то, что высший свет уже уяснил – мсье и мадам Лалие гостей у себя не принимают. – Нет ли у тебя желания посетить какой-нибудь раут? Бал, пожалуй, тебе не по силам, но пикник, суаре, музыкальный вечер – развлечения на любой вкус. – Soirée musicale? – взвешивая, повторила супруга. – Отчего нет? На стены дома я уже нагляделась, могу передвигаться с закрытыми глазами. Надеюсь, меня не заставят там играть на клавесине или петь? Ни то, ни другое не входит в число моих талантов. – В число твоих талантов входит дерзить мужу, – на грани слышимости пробормотал Омар. Споткнулся о вопросительно поднятые брови Лиз и сник. Неожиданно открывшееся в молодой женщине умение установить границы, за которые шагнуть не смей, стало для него трудно осваиваемым сюрпризом. – Что ж, – муж поднялся, – буду счастлив вечером сопроводить тебя к графине де Лери. Не так давно она ввела в моду «музыкальные среды». Скажи своей горничной, что наряд скромный, будет не более двух десятков гостей. «Скромный» наряд Алис ошеломлённо разглядывала спустя несколько часов. Он состоял из платья, двух нижних юбок из шёлка и атласа, основательного слоя нательного белья, шляпки, веера, украшений, сумочки, притороченной к верхней юбке. Выезд был запланирован на начало восьмого часа вечера, а одевать и причёсывать мадам заявились три горничные под руководством Белль сразу после дневного отдыха. Попав в безжалостные, энергичные руки, что крутили её, разбирали волосы, пудрили лицо и навешивали драгоценности, Алис невольно думала – а так ли уж она нужна ей, эта светская жизнь? Надо признаться, восхищённое выражение на лице Омара, встретившего супругу у подножия лестницы, окупало многие муки. – Богиня, – уверенно вынес вердикт муж. Поцеловал кончики пальцев Алис, проводил до кареты и помог усесться в закрытый экипаж. Открытые хороши лишь для прогулок в светлое время, а возвращаться они будут, без сомнения, затемно. Дворец графа и графини де Лери, хоть и был высотой всего в два этажа, понравился Алис куда больше, чем их собственный на Вандом-Пляс. Он располагался в глубине парка, все деревья в котором были подстрижены по линеечке, а цветы росли в геометрическом порядке. Как прокомментировал Омар Лалие, среди французской знати такой стиль входит в моду и называется a la anglais. Графиня Анн де Лери приветствовала их в гостиной, оказалась худенькой темноглазой дамой, быстрой в движениях, и с интересом разглядывала мадам Лалие, о коей ходило немало сплетен и легенд. Уже то, как старательно её скрывал от высшего света супруг, вызывало массу предположений: то ли Алис Лалие – абсолютный кошмар в плане происхождения и соответственно манер, то ли она попросту безумна. Смирно себя ведущая платиновая блондинка с необычно яркими чёрными глазами разочаровала графиню, здесь решительно нечего было с приятельницами обсудить. Ну, влюблена она в своего супруга, как кошка, эка невидаль! было известно, что восточный вельможа женился по любви. Гости графини также не слишком заинтересовали Алис. Дамы в платьях «ампир», господа во фраках и с вычурно повязанными шейными платками. Сплетницы, кокетки, бонвиваны и поэты-непризнанные гении. Они читали стихи, дамы музицировали и посредственно распевали чувствительные романсы. Один господин попытался приударить за свеженькой дичью, однако не проявил оригинальности. Плоский комплимент, Алис украдкой зевнула в ладошку – а там и муж подоспел. Алис восхитилась его таланту говорить совершенно отталкивающим тоном обыденные вещи. И взгляд был хорош, в пять минут он измельчил нахала в порошок и отправил на удобрения. А больше времени виконт какой-то-там их милого общества и не выдержал, бежал, сославшись на потребность поговорить с хозяином.