ДОМ Интермедия Хламовник встретил их насмешками и хихиканьем. — Хвост Слепого вернулся! — крикнул Пышка. Зануда и Плакса выбили барабанную дробь на днищах дырявых кастрюль. — Хвост Слепого! Хвост Слепого! — пропели они. В голосах не было враждебности. Скорее удивление. Как будто месяц в лазарете вычеркнул Кузнечика из их жизни. Волк жадно озирался по сторонам. — И… и Сероголовый с ним, — неуверенно добавил Пышка. Почти вся группа была в фуфайках с яркими, кричащими надписями. Кузнечик понял, что эта мода появилась в его отсутствие. Фуфайки сообщали: «Объятый пламенем!», «Моя жизнь — сплошное разочарование», «Держись подальше!». Лица над яркими надписями казались взрослее. Спортсмен лежал на своей кровати, свесив ноги, и листал журнал. «Обстоятельствам не поддаюсь» — прочитал Кузнечик его надпись. На них с Волком он даже не взглянул. Волк опустил на пол сумки. — Привет, Белобрысый! — сказал он Спортсмену. Зануда и Плакса сразу перестали стучать. Спортсмен мимолетно глянул поверх журнала. — Пышка, объясни этим, что я давно Спортсмен, — сказал он. — Он уже давно Спортсмен, а не Белобрысый, — покорно повторил Пышка. Волк сделал удивленное лицо: — А волосы не потемнели. Пышка обернулся за подсказкой, но погруженный в журнал Спортсмен его проигнорировал. — Волосы Спорта тебя не касаются, — важно сообщил Пышка. — И тебя тоже! — рявкнул он на Кузнечика, хотя Кузнечик о волосах ничего не спрашивал. С Кузнечиком Пышка чувствовал себя увереннее. Румяный и щекастый, похожий на откормленного поросенка, он прохаживался перед ними, не давая войти, а они ждали на пороге, пока ему это надоест. — Вот что, — остановился Пышка и подтянул штаны. — Твою кровать, мамашина детка, мы отдали новичку. Фокуснику. Так что будешь спать в той комнате. И скажи спасибо, что вообще не отправляем к колясникам. Кузнечик, давно заметивший на своей кровати чужие вещи, промолчал. — Нам тут всякие дохляки, вроде тебя, не нужны, — закончил Пышка. — И вроде его! — палец Пышки переместился на Волка. — Такие, как он, и вовсе не нужны. — Это Спортсмен придумал? — спросил Волк. Спортсмен не снизошел до ответа. Только вытянулся во весь рост, зевнул и перелистнул страницу. — Хвостик у нас теперь с ручками, — пробормотал он, не отрываясь от журнала. — Чудеса… Кузнечик посмотрел на свои протезы и покраснел. Глаза Волка зловеще сузились. Пышка вертелся вокруг, ничего не замечая. — Давайте, катитесь. Здесь комната стаи. Не для всяких дохлых, по Могильникам шастающих. Волк оттолкнул его. — Ладно, я дохлый, — сказал он брезгливо. — А вы все здоровяки. Особенно ты и Чемпион. Или как там его теперь называют… Белобрысый. Значит так. Раз уж вы нас отсюда выперли, мы будем жить в той комнате по своим дохляцким законам, и пускай всякие здоровяки, вроде вас, к нам не суются. Ясно? Кузнечику не терпелось уйти. Он незаметно наступил Волку на ногу. — Хватит, Волк. Пошли отсюда. Волк поднял сумки. — Мы уходим, — предупредил он. — В свою комнату. Кто не считает себя здоровяком, может перебираться к нам. Места навалом. Зануда и Плакса растерянно постучали в кастрюли. — Эй! — возмутился Пузырь, подъезжая к Волку на роликах. — Что значит «ваша комната»? Я тоже там сплю, между прочим. — Больше не спишь, — отрезал Волк. — Ты ведь здоровяк, так? Пузырь оглядел себя. — Не знаю. Не уверен. — Ну хватит здесь распоряжаться, — Спортсмен привстал на кровати, отложив журнал. — Обнаглели! Катитесь на все четыре стороны, а Пузырь, где захочет, там и будет спать, не вам ему указывать! Стая молчала. Новичок на костылях, умевший показывать фокусы, грустно смотрел на Кузнечика. Ему тоже хочется уйти с нами, догадался Кузнечик. Но ему досталась моя кровать. Его теперь не отпустят. Они вышли в коридор, и кто-то запоздало засвистел им вслед. Кузнечик засмеялся: — Я этого и хотел. — Знаю, — сказал Волк. Они вошли в соседнюю дверь, и Волк включил свет. Комната была голая и уродливая. Два ряда железных кроватей со скатанными матрасами, только три из них застелены. Слепой, сидевший на полу у стены, поднял голову. Он совсем не подрос, хотя, может, по нему просто не было видно. Только волосы стали длиннее. Мода на фуфайки с надписями до него не дошла. Он был в клетчатой рубашке со взрослого плеча. В рубашке Лося, которая была для него слишком длинной. — Привет, Слепой! — радостно сказал Кузнечик. — Это я. И Волк. Нас выгнали сюда. А ты уже здесь! — Привет, — поздоровался Волк, опуская на пол сумки. — Привет, — прошуршал Слепой. Волк оглядел комнату. — Грустно, — сказал он. — Но мы сотворим здесь райские кущи. Кузнечик встрепенулся. — И я смогу сотворять? Ему не терпелось испробовать протезы. — Я же сказал: «Мы», — кивнул Волк. — Живущие здесь. Слепой, ты не против? Слепой внимательно слушал, чуть склонив голову. — Нет. Сотворяйте, что хотите. Волк подошел к застеленным кроватям. — Которая тут кровать Пузыря? — Вторая от окна. Волк сгреб лежавшие на кровати вещи и потащил их к двери. Потом вернулся за бельем. — Крючка тоже будем выселять? — с надеждой спросил Кузнечик. Волк остановился. — Не знаю. Как он сам захочет. Перетащив вещи Пузыря в коридор, Волк вернулся. Хламовник за стеной шумел топотом и голосами. Волк подбежал к подоконнику и лег на него животом, не обращая внимания на пыль. Кузнечик пристроился рядом. Волк пожирал двор глазами. У него был вид собственника. Кузнечик часто видел таким Слепого, а Волка еще никогда. «Как они уживутся?» — с тревогой подумал он, оглядываясь на Слепого. Слепой сидел у стены и слушал. Не шум Хламовника. Он слушал Волка. Настороженно и незаметно. Не будь здесь Волка, он поговорил бы со мной. Рассказал бы, что было, пока меня не было, обрадовался бы моему приходу по-настоящему, а не так, как сейчас — все про себя и ничего на виду. Кузнечику стало грустно.