— А зачем деньги? Лорд угощает. Это же мы тебя пригласили. Кстати, цена чисто символическая. Кролик поставил на стол поднос с тремя чашками кофе, молочником и расчлененными булками. Моих протестов никто не слушал. — Не надо меня угощать, — попробовал я еще раз. — Я не хочу. — Ну ясно, — Табаки разочарованно откинулся на спинку коляски. — Какой человек станет пить с тобой кофе, Лорд, после того как ты дал ему по морде? Никакой. Я почувствовал, как заполыхали щеки. Лорд барабанил пальцами по столу и не смотрел на нас. — Ты бы извинился, — предложил ему Табаки. — Он же сейчас уедет. И получится как всегда. То есть не получится. Лорд покраснел. Быстро и очень заметно, как будто ему надавали пощечин. — Не указывай мне, что делать! Хотелось уже не уехать, а провалиться сквозь землю. Так было бы гораздо быстрее. Я развернул коляску. — Извини, — буркнул Лорд, не поднимая глаз. Я застрял. Коляска полуразвернута, голова вжата в плечи. Я уже ничего не понимал. Даже в самых моих мстительных мечтах Лорд передо мной не извинялся. Как-то не удавалось это представить. Я выбивал ему зубы и сворачивал челюсть, он делался не таким уж красивым, обзывался и плевался кровью, но до извинений у нас не доходило. — Я был тогда не в себе, — сказал Лорд. — Повел себя, как последняя скотина. Настучи ты Паукам, у меня были бы неприятности. Ты даже представить не можешь, какие. Я две ночи не спал, ждал, когда за мной придут. Пока не понял, что ты ничего не сказал. Хотел извиниться и не смог. Не получилось. И сегодня не получилось бы, если б не Шакал. Лорд замолчал и наконец посмотрел на меня. Глаза у него были злые. Я тоже молчал. А что было говорить? «Я тебя прощаю» прозвучало бы по идиотски. «Не прощу ни за что» — и того хуже. — Ничего не понимаю, — сказал я. — Чего ты не понимаешь? — живо откликнулся Шакал. — Ничего. — Теперь ты выпьешь с нами кофе? — спросил он вкрадчиво. Настырный оказался тип. Я подъехал к столу. Взял с подноса чашку. — Все не так, — сказал я. — Не так, как должно быть. Вы ведете себя не по правилам. Никто не станет извиняться перед Фазаном. Никогда. Даже если полголовы ему снесет. — Где оно записано — это правило? — возмутился Табаки. — Что-то я о нем не слыхал. Я пожал плечами: — Не знаю. Там же, где остальные правила, наверное. Записано или не записано, но оно есть. — Фу ты! — Табаки смотрел на меня почти с восторгом. — Какой наглый! Учит меня правилам Дома. Ни хрена себе! Лорд вертел чашечку с «Лунной дорогой», пристально в нее всматриваясь. — Из чего ее смешивают? — спросил он. — Что там? Табаки фыркнул: — Не знаю. Одни говорят — вытяжка из мухоморов, другие — слезы Стервятника. Может, птичий папа и плачет зеленой горечью, но разве кто станет проверять? В любом случае, она ядовита. Романтически настроенные личности утверждают, что это ночная роса, собранная в полнолуние. Хотя росой вряд ли перетравилось бы столько народу. Если, конечно, не собирать ее носками Логов. — Дай какой-нибудь пузырек, — попросил его Лорд, протягивая руку. Табаки поморщился. — Решил отравиться? Тогда лучше крысиного яду достань. Он надежнее. И более предсказуем. Лорд ждал, не убирая протянутой руки. — Ладно, ладно, — проворчал Табаки, роясь в карманах. — Травись, чем хочешь, мне-то что. Я за свободу выбора. Он передал Лорду крохотную мензурку, и мы понаблюдали, как тот осторожно переливает в нее содержимое чашечки. — А ты? — повернулся ко мне Шакал. — Чего молчишь? Расскажи что-нибудь интересное. Говорят, на последних Фазаньих собраниях обсуждают только тебя. Я поперхнулся и пролил немного кофе на рукав. — Откуда ты знаешь? Я думал, вы нами не интересуетесь. — А ты о нас вообще странного мнения, — хихикнул Табаки. — Ходим, как надутые индюки, ничего вокруг не замечаем. Иногда сносим кому-нибудь полголовы, не замечаем и этого, бредем себе дальше. На плечах у нас — «бремя белого человека», а под мышкой — толстенный свод Домовых законов и правил, где записано: «Лупи лежачего, топчи упавшего, плюй в колодец, из которого пьешь», и прочие полезные советы. Это было довольно близко к тому, что я думал о них на самом деле, и я не сдержал улыбки. — Ага, — вздохнул Табаки, — так и есть. Я не преувеличил. Но будь у тебя хоть капля такта, ты не демонстрировал бы это так откровенно. — Что еще за собрания? — спросил Лорд, перебрасывая мне через стол пачку «Кэмела». — Я, например, не знаю, что это такое. Табаки остолбенел от возмущения, а я засмеялся. — Вот такие, как ты и портят нам весь имидж! — завопил Шакал, выхватывая у меня из-под носа сигареты. — Из-за вас нас считают самодовольными индюками! Только полный неуч не знает о Фазаньих собраниях. Не суди по Лорду, — повернулся он ко мне. — Без году неделя в Доме и почти ничем не интересуется. — Два года и девяносто дней, — поправил Лорд. — А он все еще считает меня новичком. Табаки потянулся через стол и похлопал его по руке. — Извини, старина. Знаю, тебя это задевает. Но ты сравни свои два года с моими двенадцатью, и поймешь, что я вполне могу звать тебя новичком. Лорд скривился, как будто у него заболели все зубы одновременно. Табаки это понравилось. Он даже порозовел от удовольствия. Закурил и кивнул мне со снисходительной улыбкой старожила. — Итак… мы ничего не узнали, кроме того, как много всего не знает Лорд. А ты все молчишь. Я пожал плечами. Кофе был вкусный. Табаки был смешной, Лорд держался дружески. Я расслабился, уже не ожидая от них гадостей, и решил, что ничего страшного не случится, если сказать правду. — Меня исключили, — признался я. — Общим голосованием. Послали прошение Акуле, и он дал согласие. Теперь переведут в другую группу. Колясники четвертой дружно отставили чашки и переглянулись. — Куда? — замерев от любопытства, спросил Шакал. — Не знаю. Акула не сказал. Говорит, это еще не решено. — Скотина, — процедил Лорд. — Скотом живет и умрет по-скотски! — Эй-эй, погоди! — Табаки наморщил лоб, быстро прикинул что-то в уме и уставился на нас округлившимися глазами. — Либо к нам, либо в третью, — заявил он. — По-другому не получается. — Они с Лордом опять переглянулись. — Я тоже так думаю, — сказал я. Некоторое время мы молчали. Кролик, должно быть, обожал саксофоны. Из магнитофона за стойкой без перерыва доносились их жалобные вопли. На сквозняке покачивались китайские фонарики. — Вот зачем тебе понадобилась «Лунная дорога» — пробормотал Табаки. — Теперь понятно. — Кури, — сказал Лорд сочувственно. — Почему ты не куришь? Табаки, отдай ему сигареты. Шакал рассеянно протянул мне пачку. Пальцы у него были тонкие, как паучьи лапки, и ужасно грязные. — Да, — сказал он мечтательно. — Либо так, либо эдак. Либо ты узнаешь, какого цвета слезы у Стервятника, либо все мы увидим, как рыдает Лэри. — По-твоему, Стервятник заплачет? — удивился Лорд. — Конечно. Еще как! В голос! Как Морж, поедающий устриц. — То есть он меня съест, — уточнил я. — С сожалением, — заверил Табаки. — У него в принципе нежная и ранимая душа. — Спасибо, — сказал я. — Это очень утешает. Шакал не был глухим. Он покраснел, виновато шмыгнув носом.