Новый сержант. Гидеон про это почти забыл. Как ему вообще взбрело в голову выдать себя за сержанта? Надо было сразу все честно объяснить. Каттер понял бы, что его поступок был продиктован отчаянием и смятением. Если дяди его больше здесь нет – если с ним действительно приключилась беда, – у Гидеона есть письмо, подтверждающее их родство. Наверно, тогда можно было бы попроситься пожить в комнатах дяди, пока полиция будет расследовать дело о его исчезновении. Гидеон попытался сесть, но женщина клюкой удерживала его на месте. Морщась, он приподнялся на расставленных локтях. – Мадам, вы позволите… Она взглядом заставила его умолкнуть. – Новый сержант, как же! Дело свое вы, конечно, знаете, инспектор, говорю я ему, но я вам так скажу: этот парень на сержанта похож не больше, чем я. Посадите его на осла, как наступит Рождество, и он вполне сойдет за Пречистую Деву. Гидеон попробовал сдвинуться вбок, но опять был крепко пришпилен к месту. Эта женщина могла быть только домовладелицей, у которой Каттер снимал жилье. Ее ему описали в тот вечер, когда он приехал в Лондон. Глухой она не была, как предположила Белла – ведь, едва он начинал говорить, она тут же его перебивала, – но в остальном полностью соответствовала описанию. Правда, как ее зовут, Гидеон, хоть убей, не мог вспомнить. – Ладно, я вам поверю, инспектор, говорю я ему. Вы никогда не доставляли мне неприятностей, не то что некоторые. Я вам поверю, хотя, как вы знаете, я не принимаю кого попало. Вон, священнику дала приют, а он взял и исчез. Если этот парень окажется проходимцем, говорю я ему, мы с вами поссоримся. Исчез. Значит, это правда? Наконец старуха убрала с него клюку, и он осмелился ответить: – Вы правильно делаете, мадам, что не теряете бдительности. Вокруг столько нечестивого. Но священник, которого вы упомянули… вы не возражаете, если я… – Нечестивого, говоришь? – Женщина грозно взмахнула клюкой, описав ею в воздухе дугу. – Нечестивого вокруг много, не то слово, парень, и я нечестивцам спуску не даю. Потому и держу двери на запоре днем и ночью, чужим не открываю. И тебе бы не открыла, да инспектор сказал, что ты заболел. Инспектору Каттеру с доктором пришлось вытаскивать тебя из кеба, как ковер после чистки. Ничего этого Гидеон не помнил, но теперь постиг всю глубину своего унижения. Последнее, что отложилось у него в памяти, – это останки мисс Тулл и гробовая тишина, повисшая в судомойне после того, как обнажилась фраза, вышитая на ее теле. С ним тогда случился обморок, в самый разгар расследования. Пожалуй, не стоит открывать правду о себе, иначе инспектор прогонит его при первой же возможности. – Позвольте узнать, мадам, долго ли я спал? – Долго, парень. Тебя принесли перед обедом, а сейчас уж три стукнуло. Я по ночам и то меньше сплю. Так что нет тебе оправдания. Давай ешь суп да приведи себя в порядок. Инспектор ушел по делам, но когда вернется, я рассчитываю, что он уберет отсюда то, что притащил. Не обижайся, но мне опять придется тебя запереть. Старушка опустила клюку, и Гидеон осторожно сел на койке. На низких козлах у койки он увидел щербатую чашу с узором в виде бабочек. От нее поднималась струйка пара и исходил странноватый запах. Гидеон взял чашу в руки. В бульоне плавал синюшный желток, вокруг которого вились ошметки сероватого белка. – Вы очень добры, мадам, – поблагодарил Гидеон, как бы невзначай отставляя чашу в сторону. – Я крайне признателен вам за гостеприимство. Если инспектор не представил меня, я – Гидеон Блисс, то есть сержант Блисс, хотя, конечно, вы… – У нас сегодня постирочный день. – Старушка застучала клюкой по половицам, кладя конец разговору. – Будем кипятить нательные сорочки инспектора. * * * Несмотря на владевшее им возбуждение, он снова заснул и проспал, должно быть, более часа. Когда пробудился, свет в узкой комнатушке заметно потускнел. Кусочек неба, видневшийся в окно, окрасился в пурпурно-коричневый цвет. Какое-то время Гидеон лежал в безутешном молчании. Думал он не только о своем унижении или ненадежности своего положения. Ощущение утомления осталось, хотя он провалялся в постели большую часть дня. Почти сутки миновали с тех пор, как он последний раз видел мисс Таттон. Почти сутки миновали, а он даже еще не начал ее искать. Из соседней комнаты донесся шум. Гидеон шевельнулся, но, услышав брань, вскочил на ноги. Инспектор вернулся, и, судя по всему, не в самом благодушном настроении, но Гидеон тем не менее немного повеселел. Теперь хотя бы его выпустят из этой клетушки, и, если сразу не выставят за порог, глядишь, он сможет рассчитывать на сытный ужин, и у него появится еще один шанс доказать свою полезность. Сейчас дверь не была заперта на ключ, но ему пришлось приналечь на нее, чтобы открыть. Наконец она поддалась, и Гидеон ввалился в соседнюю комнату, налетев на какое-то препятствие, так что едва устоял на ногах. Инспектор Каттер, стоявший перед длинным столом без сюртука, обернулся, глядя на него сурово. – Ты чего расшумелся, Блисс? – спросил он. – Бурный всплеск энергии? Теперь-то он на что? Ты не в опийный притон ломишься. – Прошу прощения, инспектор. Я не хотел отрывать вас от работы. Попытался войти тихо, да дверь меня подвела. Боюсь, короб сильно перекосился. Каттер бросил взгляд на дверь и вернулся к своему занятию. Сбоку от него на столе стоял открытый саквояж, перед ним лежали незнакомые инструменты. Один из них он внимательно осмотрел и затем сделал запись в каком-то журнале. – Сэр, спасибо, что приютили меня. Даже не знаю, как благодарить вас за доброту. Каттер разглядывал на свету какую-то крючковатую иголку, кончиком тыкая ее в подушечку большого пальца: проверял, насколько она остра. – Ты, Блисс, говорить горазд, мало что не знаешь, как сказать. Проблема скорее в том, что тебе трудно себя заткнуть. Миссис Кумб приносила тебе бульон? – Приносила, сэр. Спасибо, что напомнили, как ее зовут, а то она сама не пожелала представиться. – И ты всю чашку выпил, Блисс? Помнится, ты жаловался, что голоден как волк. – Всю я не осилил, сэр, – нерешительно отвечал Гидеон. – Она приготовила какой-то особый бульон, с одной ложки наедаешься. – Ты не в дипломатический корпус сдаешь экзамен, Блисс. Что, это были помои, в которых плавало яйцо? – Да, что-то вроде, сэр, – содрогнулся Гидеон. – И яйцо выглядело как-то очень странно. – Миссис Кумб страстно верит в питательную силу яиц, но бережливость для нее на первом месте. Редко когда закипятит чайник два раза в неделю. По ее мнению, чтобы сварить яйцо, достаточно поводить в воде горячей кочергой. – До сего дня я и не знал, что кто-то так делает, сэр. Каттер сгреб в кучу свои бумаги и прижал их сверху кандалами. Рядом на куске бархата Гидеон заметил хрустальный осколок, что он нашел у дома лорда Страйта. Каттер, проследив за его взглядом, завернул стекло и убрал с глаз долой. – Этот осколок, сэр, – произнес Гидеон. – Вы, случаем, не разбирались, что это такое? – Я – нет, – ответил инспектор. – Разбирался человек, который понимает толк в таких вещах. – И что он вам сказал, сэр, позвольте спросить? Этот осколок представляет какой-то интерес? – Забудь пока про это все. – Каттер хлопнул в ладоши. – Спешу тебя обрадовать, что на ужин ты будешь избавлен от стряпни миссис Кумб. Мы с тобой рискнем наведаться в трактир «У Леггетта» – мое любимое заведение. Ты там бывал? – Нет, сэр, не доводилось. – Нет? Значит, познакомишься. У меня там частенько бывают дела. Мне по роду службы приходится общаться с разными людьми. Не все они порядочные. А самые сволочи… ты когда-нибудь убивал крысу ножом, Блисс? – Убивал… нет, сэр. Крыс я никогда не убивал – ни ножом, ни чем другим. – Так вот, ты представь крысу – крысу, которая встанет, отберет у тебя нож и сожрет его. Сожрет нож, высрет его, а потом им же тебя пырнет. Вот такой там народ. Миссис Кумб на порог их не пустит. Пошли, надевай пальто. Вечер промозглый, сам убедишься. Неуверенной поступью Гидеон последовал за инспектором. Они вышли из комнаты и по тускло освещенной лестнице спустились в прихожую. Каттер надел пальто и шляпу. У выхода он обернулся и крикнул – как и утром на глазах Гидеона, – что уходит по делам. Из темноты в глубине дома ответа не раздалось, да инспектор Каттер, видимо, его и не ждал. Миссис Кумб не терпела, когда нарушали ее покой, и к человечеству в целом относилась с глубоким недоверием. Эта мысль Гидеона немало тревожила. Признавшись в обмане, рассуждал он сам с собой, он отдаст себя на милость не только инспектора, но и самой миссис Кумб. Ему придется просить ее – после того как он подтвердит ее подозрения в том, что никакой он не сержант полиции, – фактически принять на веру, что он племянник одного из ее жильцов, который недавно исчез. Нет, так не пойдет, решил Гидеон. Если он надеется не остаться без крыши над головой, нужно стоять на своем до конца. В любом случае правда скоро откроется – настоящий сержант вот-вот объявится, – но пока он постарается завоевать доверие инспектора. Потом, когда настанет подходящий момент, он сообщит об исчезновении мисс Таттон и дяди и попробует его убедить в том, что на их поиски необходимо бросить все силы Столичной полиции. Они вновь пошли по Фрит-стрит. Инспектор по обыкновению шагал быстро. Какое-то время Гидеон пытался от него не отставать, но он еще не оправился полностью и был не в состоянии подстроиться под шаг полицейского. Он плелся сзади, порой впадая в панику, если видел, что Каттер может скрыться в толпе. Так он и гнался за инспектором, пока они не свернули на Уорик-стрит, где Каттер внезапно остановился перед дверью без каких-либо опознавательных знаков. Сбоку от нее стоял рябой мужчина почти семи футов ростом[22]. Он поприветствовал инспектора гортанным ворчанием, которое Гидеон затруднялся как-либо истолковать. – Суини, это сержант Блисс. Его мне навязали коллеги из отделения «G». Хлипкий, конечно, смотреть не на что, но другого помощника у меня пока нет. Ты уж, будь добр, впускай его, когда увидишь, а то я, возможно, не всегда буду рядом с ним. Суини, косивший на один глаз, чуть повернул свою огромную голову и наставил на них здоровый. – Да, много с него не возьмешь. – Суини, наверно, пошутил, но голос его не был приспособлен передавать веселое настроение. Он походил на рев раненого быка, угодившего в колодец. Гидеон весь как-то опасливо сжался, но Каттер лишь расхохотался и по-свойски похлопал Суини по небритой щеке. – Не все собаки бойцовой породы, мой друг. Сделаешь милость, передашь от меня поклон миссис Суини? – И не подумаю, сэр, – отвечал тот. – Это ж не баба, а карга свирепая, позор для всего женского полу. Чуть в могилу меня не свела. – Ну, как сведет, Суини, я буду лично ей кланяться. Блисс, нам сюда. Пошли, не бойся. Я тебя не в пещеру с ядовитыми змеями приглашаю. Трактир «У Леггетта» оказался заведением сомнительного свойства. Внутри царил полумрак, так что Гидеон местами был вынужден пробираться на ощупь. Инспектор вел его через анфиладу тесных каморок с низко нависающими потолочными балками. Сидевшие там посетители по большей части прятались в тени и глаз не поднимали. Те, кто поднимал, приветствовали Каттера почтительными кивками и приглушенными возгласами, но на Гидеона все смотрели с угрюмым скептицизмом, как на цирковую собачку, которая встала на задние лапы и вот-вот опрокинется, вызвав взрыв веселья. Он вздохнул с облегчением, когда инспектор завел его в отдельную комнату в глубине заведения, где у камелька, в котором ровно пылал огонь, стояли два старых кресла. Каттер бросил на одно свое пальто и предложил Гидеону занять второе. – Лучшие места в Лондоне, Блисс. – Потирая руки, инспектор уселся перед камином. – И они за мной, так сказать, закреплены. В мерзавцах здесь недостатка нет, но эти кресла свободны для меня в любое время дня и ночи. Мне от них больше пользы, чем, думаю, королеве от ее ложи в Аскоте. Не дожидаясь ответа от Гидеона, Каттер подошел к двери и крикнул невидимому работнику, чтобы им принесли отбивные с кордиалом[23]. – Ты, Блисс, наверно, предпочел бы кружку эля. – Погревшись у огня, инспектор повернулся к нему. – Или тебе больше по нраву бокал хереса? Как бы то ни было, пока ты под моим началом, тебе придется подстраиваться под мои привычки, ибо я не выношу пьянства. Удовольствуешься мятным напитком. Мята хорошо очищает сосуды от всякой дряни. Ну слава богу. Ты чего так долго телился, парень? Душил ягненка, что ли? Мальчик-слуга поставил перед ними тарелки – на каждой пара кусочков отбивных и картофелина размером с кулак работяги, – и Гидеон, едва не плача от благодарности, тотчас же набросился на еду. – Вы исключительно добрый человек, – промычал он с набитым ртом. – У меня с деньгами временные трудности, жалованья сержанта надолго не хватает в большом городе, но в другой раз я с радостью отплачу вам услугой за услугу. – Да, да, – ответствовал Каттер. Сам он еще не сел за стол, а, взяв газету, просматривал статью, что привлекла его внимание. – Нужно тебя накормить. Далеко мы не продвинемся в расследовании нашего дела, если ты вечно будешь падать в обморок в судомойнях. Гидеон проглотил кусочек отбивной. – Мне ужасно стыдно, сэр. Я доставил вам массу неприятностей. Это был единичный случай, уверяю вас. Вам нет нужды беспокоиться за состояние моего здоровья. Сэр, если вы позволите и дальше вам служить, я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие. Даю слово. Каттер поднял глаза от газеты. – Блисс, да ты прямо оратор. Видать, снова стал самим собой. Не волнуйся, пока я не намерен отправлять тебя восвояси, на Кингз-Кросс-роуд. Ты доказал, что можешь быть полезен, по-своему. Если б еще не твои приступы красноречия… Гидеон как раз опустошил тарелку и положил на стол нож с вилкой. – Полезен, сэр?