Рич Утром в четверг звонит телефон. – Мэтсон, – отвечаю я. – Диски в алфавитном порядке. Я хмурюсь. Голос незнакомый. Звучит так, будто называет пароль для входа в питейный клуб во времена сухого закона. Диски в алфавитном порядке. А синяя птица носит чулки в сеточку. Мелете такую чепуху, и вас запускают в святилище. – Простите? – говорю я. – Тот, кто забрал Джесс, терся там достаточно долго, чтобы расставить диски в алфавитном порядке. Теперь я узнаю голос – Марк Магуайр. – Значит, ваша девушка еще не вернулась. – Стал бы я вам звонить, если бы вернулась?! Я прочищаю горло. – Скажите, что вы заметили. – Сегодня утром я уронил на ковер несколько монет и, когда подбирал их, понял, что стойка с CD-дисками передвинута. На ковре от ножки осталась такая вмятина, знаете? – Знаю. – Так вот, у этих профессоров… у них сотни дисков. И они хранят их в такой четырехгранной башне, которая вращается. В общем, я заметил, что все авторы на «W» собраны вместе. Рихард Вагнер, Дионна Уорик, Дина Вашингтон, «The Who», Джон Уильямс, Мэри Лу Уильямс. А за ними – на «Y» и «Z»: Лестер Янг, Йоханн Зумстиг… – Они слушают «The Who»? – Я просмотрел все четыре стороны, и каждый диск на своем месте. – Возможно ли, что они всегда так стояли, а вы просто не замечали этого? – спрашиваю я. – Нет, потому что в прошлые выходные, когда мы с Джесс искали, какую бы музыку послушать, они совершенно точно не выглядели так. – Мистер Магуайр, я вам перезвоню. – Погодите… прошло уже два дня… Я вешаю трубку и зажимаю пальцами переносицу. Потом набираю номер лаборатории, чтобы поговорить с Айрис, женщиной в возрасте, которая немного влюблена в меня, и я пользуюсь этим, когда мне нужно, чтобы мои улики взяли в работу поскорее. – Айрис, как дела у самой прекрасной девушки в лаборатории? – Я единственная девушка в лаборатории. – Она смеется. – Ты звонишь по поводу своей записки из почтового ящика? – Да. – Чисто. Вообще никаких отпечатков. Я благодарю ее и вешаю трубку. Выходит, этот тип, который расставил диски в алфавитном порядке, достаточно сообразителен и надел перчатки, оставляя записку. На клавиатуре компьютера мы, вероятно, тоже ничего не найдем. С другой стороны, пряности на полке можно упорядочить, расставив по регионам происхождения. Если Марк Магуайр причастен к исчезновению своей девушки и хочет сбить нас со следа, он мог умышленно переставить диски. Но я с трудом представляю, чтобы этот парень взял да и занялся этим на досуге просто так, от нечего делать. Что также объясняет, почему ему понадобилось на это больше суток. В любом случае я сам хочу взглянуть на диски. И на содержимое сумочки Джесс Огилви. И вообще на все, что может подсказать, где она и почему. Я встаю, беру куртку, прохожу мимо диспетчеров и сообщаю им, куда еду. Один из дежурных сержантов дергает меня за рукав и говорит: – Вот детектив Мэтсон. – Отлично! – рявкает какой-то незнакомый мужчина. – Теперь мне ясно, кого ваш начальник выставит отсюда первым. Позади него женщина в слезах теребит ремешок своей сумочки. – Простите, – вежливо и с улыбкой говорю я. – Я пропустил ваше имя? – Клод Огилви, – отвечает он. – Сенатор штата Клод Огилви. – Сенатор, мы делаем все возможное, чтобы найти вашу дочь. – Мне трудно в это поверить, – отвечает он, – когда в этом полицейском участке никто не расследует ее исчезновение. – На самом деле, сенатор, я как раз направлялся в жилище вашей дочери. – Полагаю, там вы встречаетесь с остальными сотрудниками. Мне ведь совсем не хочется узнать, что прошло целых два дня, а в полицейском управлении никто не отнесся всерьез к исчезновению моей дочери… Я обрываю его на середине фразы, беря под руку, и подтаскиваю к своему кабинету: – При всем уважении к вам, сенатор, я бы предпочел, чтобы вы не указывали, как мне выполнять мою работу… – Я, черт побери, буду говорить вам, что захочу и когда захочу, пока моя дочь не вернется домой живой и здоровой! Не обращая внимания на вопли сенатора, я предлагаю стул его жене со словами: – Миссис Огилви, ваша дочь пыталась связаться с вами? Женщина качает головой: – И я не могу даже оставить ей сообщение. Ее голосовая почта переполнена. – Этот идиот Магуайр звонит ей без конца, – заявляет сенатор. – Она когда-нибудь убегала из дому? – спрашиваю я. – Нет, она никогда этого не делала. – Она была чем-то расстроена в последнее время? Беспокоилась из-за чего-то? Миссис Огилви мотает головой: – Джесс так радовалась переезду в этот дом. Говорила, там в сто раз лучше, чем в общежитии… – А как складывались ее отношения с этим парнем? На это сенатор Огилви отвечает многозначительным полным молчанием. Жена украдкой бросает на него взгляд. – Это нельзя считать любовью, – говорит она. – Если он что-то сделал ей, – бормочет Огилви, – если он тронул ее хотя бы пальцем… – Тогда мы об этом узнаем и со всем разберемся, – мягко встреваю я. – Но важнее всего сейчас найти Джесс. Миссис Огилви подается вперед. Глаза у нее красные. – У вас есть дочь, детектив? Однажды мы с Сашей шли по ярмарке, я держал ее за руку, и вдруг нас разделила толпа шумных подростков; они валили гурьбой и оторвали нас друг от друга. Я пытался не потерять дочку из виду, но она была такая маленькая. Когда парни ушли, пропала и Саша. Я стоял посреди ярмарочной площади, дико озирался и звал ее, пока все вокруг не завертелось кувырком – клочки сахарной ваты слетали с металлического колеса и наматывались на палку, рев цепных пил, вгрызающихся в древесину, оповещал о начале состязания лесорубов. Когда я наконец нашел ее – она гладила морду джерсийского теленка в сарае, – то испытал такое облегчение, что у меня подкосились ноги, и я буквально упал на колени. На вопрос миссис Огилви я не ответил, но она кладет ладонь на руку мужа и тихо бормочет: – Я же говорила тебе, Клод, он все понимает. Джейкоб