– Детектив Мэтсон… – обращается ко мне Алисия. – С ней же все будет в порядке, да? Неделю назад Джесс Огилви, вероятно, сидела на моем месте, пила кофе с подругами и боялась грядущего экзамена у Горгоны. – Надеюсь. Люди не исчезают просто так. Всегда есть причина или враг, затаивший злобу. Всегда есть ниточка, которая начинает разматываться. Проблема в том, что Джесс Огилви, похоже, святая. – Я удивилась, когда она не пришла на экзамен, – говорит профессор Горгона. Худощавая женщина со скрученными в кичку светлыми волосами и легким иностранным акцентом, она вовсе не выглядит такой устрашающей, какой ее представили Алисия и Кара. – Она моя лучшая студентка, правда. Готовится к выпускным экзаменам и одновременно пишет дипломную работу. Окончила колледж Бейтс с высокими баллами и два года работала в программе «Учитель для Америки», прежде чем решила сделать это своей профессией. – Может, кто-нибудь в группе завидовал ее успехам? – спрашиваю я. – Я ничего такого не замечала. – Она не делилась с вами какими-нибудь личными проблемами? – Знаете, я по характеру не так чтобы мягкая и пушистая, – кривя губы, признается Горгона. – Наши отношения сводились исключительно к советам и консультациям в учебной сфере. А ее занятия, помимо учебы, насколько я знаю… они тоже так или иначе связаны с образованием. Джесс организовала в городе специальную олимпиаду для людей с умственными отклонениями и занимается с мальчиком-аутистом. – Вдруг профессор Горгона хмурится. – Кто-нибудь связался с ним? Ему придется нелегко, если Джесс не придет на назначенное занятие. Перемены в привычном расписании сильно травмируют таких, как Джейкоб. – Джейкоб? – повторяю я и открываю ежедневник Джесс. Мать этого мальчика оставила сообщение на автоответчике в профессорском доме. Его имя значится в расписании Джесс на день исчезновения. – Профессор, – говорю я, – вы, случайно, не знаете, где он живет? Джейкоб Хант и его семья поселились в отдалении от парадной части Таунсенда. Вам придется потрудиться, чтобы отыскать их дом за открыточными видами утопающего в зелени городка со старинными зданиями, характерными для Новой Англии. Ханты обосновались позади кондоминиумов, где селятся недавно разошедшиеся со своими партнерами или разошедшиеся с супругами люди, за заброшенными железнодорожными путями транспортной компании «Амтрак». У женщины, которая открывает мне дверь, синее пятно на рубашке, темные волосы, скрученные в неряшливый узел, и самые красивые глаза, какие я видел в жизни. Они неяркие и почти золотистые, как у львицы, но, кроме того, видно, что им приходилось плакать, а мы все знаем, что небо с облаками гораздо интереснее безоблачно чистого. Я бы дал ей лет сорок с небольшим. У нее в руке ложка, с которой что-то капает на пол. – Мне ничего не нужно, – говорит хозяйка и начинает закрывать дверь. – Я ничего не продаю. А у вас… гм… капает. – Тут только я вспоминаю, для чего пришел. Показываю свой значок. – Я детектив Рич Мэтсон. Вы мать Джейкоба? – О боже! – произносит она. – Я думала, он уже позвонил вам и извинился. – Извинился? – Это не его вина, – обрывает меня женщина. – Учитывая, что мне следовало знать об отлучках сына из дому, но это его хобби… почти патология. И если бы я как-то смогла убедить вас не поднимать шума – не взяткой, конечно, может быть, просто уговором, который мы скрепим рукопожатием… Вы понимаете, если об этом узнают, моя карьера может пострадать, а я мать-одиночка и едва наскребаю себе на жизнь… Она не умолкает, а я понятия не имею, о чем идет речь. Хотя от меня не ускользнули слова «мать-одиночка». – Простите, мисс Хант… – Эмма. – Эмма, значит. Я… не понимаю, о чем вы говорите. Я пришел к вам потому, что Джесс Огилви занималась с вашим сыном… – А-а, – говорит мисс Хант, мигом отрезвляясь. – Я слышала про Джесс в новостях. Ее родители, наверное, голову потеряли. Есть какие-нибудь предположения? – Я затем и пришел поговорить с вашим сыном. Глаза Эммы мрачнеют. – Неужели вы думаете, что Джейкоб имеет отношение к ее исчезновению? – Нет, но он упомянут последним в ее расписании на день исчезновения. Мисс Хант складывает на груди руки: – Детектив Мэтсон, у моего сына синдром Аспергера. – Ясно. «А я дальтоник. И что с того?» – Это тяжелая форма аутизма. Он до сих пор не знает, что Джесс пропала. У него в последнее время были трудности, и эта новость может нанести ему сокрушительный удар. – Я буду очень осторожен. Она мерит меня взглядом, разворачивается и идет по коридору, ожидая, что я двинусь следом, а войдя на кухню, зовет сына. Я стою в коридоре и жду появления ребенка. В конце концов, Джесс Огилви – учительница, и профессор Горгона говорила о мальчике, с которым та занималась. Вместо этого из комнаты появляется бегемот – парень выше меня ростом и, вероятно, сильнее. Это с ним «возилась» Джесс Огилви? Мгновение я смотрю на него, пытаясь разобраться, почему он кажется мне таким знакомым, и вдруг до меня доходит: мужчина, умерший от переохлаждения. Этот парень определил причину его смерти раньше судмедэксперта. – Ты? Ты Джейкоб Хант? Теперь сбивчивые извинения его матери обретают смысл. Она, вероятно, решила, что я пришел влепить ему штраф или арестовать за вмешательство в работу полиции на месте преступления. – Джейкоб, – сухо говорит мисс Хант, – думаю, ты уже знаком с детективом Мэтсоном. – Привет, Джейкоб. – Я протягиваю руку, но он не пожимает ее и даже не смотрит мне в глаза. – Приятно познакомиться с тобой по-настоящему. – Я видел заметку в газете, – говорит Джейкоб монотонным голосом робота. – Еле откопал, она была в самом конце. По-моему, человек, умерший от гипотермии, заслуживает по крайней мере второй полосы. – Парень делает шаг вперед. – Пришли результаты вскрытия? Интересно было бы узнать, понижает алкоголь точку замерзания тела или не оказывает значительного воздействия в этом смысле? – Итак, Джейк, – говорю я. – Джейкоб. Меня зовут Джейкоб, не Джейк. – Хорошо, Джейкоб. Я хотел задать тебе несколько вопросов. – Если они имеют отношение к криминалистике, – отвечает он, заметно оживляясь, – тогда я более чем рад буду помочь. Вы слышали об исследованиях Университета Пёрдью по десорбции путем ионизации электроспреем? Они обнаружили, что пот, выделяющийся из пор кожи на пальцах, слегка корродирует металлические поверхности – любые, от пули до осколка бомбы. Если распылить на отпечатки пальцев положительно заряженную воду, капельки растворят химические вещества в отпечатках и впитают в себя их минимальное количество, которое можно проанализировать с помощью масс-спектрометра. Можете представить, как будет удобно не просто получать изображения отпечатков пальцев, но и определять химические вещества в их составе? Тогда появится возможность не только подтвердить, что подозреваемый был на месте преступления, но и получить доказательства, что он держал в руках взрывное устройство. Я смотрю на Эмму Хант, моля ее о помощи. – Джейкоб, детективу Мэтсону нужно поговорить с тобой кое о чем другом. Присядешь на минутку? – На минутку. Потому что уже почти половина пятого. «И что случится в 16:30?» – мысленно гадаю я. Мать не обращает внимания на его замечание. Я чувствую себя как Алиса в Стране чудес из диснеевского мультика, который Саша любит смотреть по выходным, когда остается у меня: все в курсе, что происходит на Неименинах, кроме меня. В прошлый раз, когда мы его смотрели, я понял, что быть родителем – это примерно то же самое. Мы всегда надуваем щеки, притворяемся, что все знаем, хотя бо́льшую часть времени молимся, как бы нам не напортачить слишком сильно. – Ну что ж, – говорю я Джейкобу, – тогда я, пожалуй, начну. Эмма Рича Мэтсона я впускаю в дом по одной-единственной причине: у меня до сих пор нет полной уверенности в том, что он не хочет наказать Джейкоба за появление на месте преступления в прошлые выходные, и я готова на все, лишь бы этот кошмар остался в прошлом. – Джейкоб, – говорю я, – детективу Мэтсону нужно поговорить с тобой кое о чем другом. Присядешь на минуточку? Время поджимает, но Мэтсону этого не понять. – На минуточку. Потому что уже почти половина пятого, – отвечает мне Джейкоб. Не знаю, как можно посмотреть на Джейкоба и решить, что он будет надежным свидетелем. Его ум как стальной капкан. Только половину времени его не разомкнуть. Детектив сидит за столом в кухне. Я выключаю огонь на плите и сажусь рядом с ним. Джейкоб борется с собой, чтобы смотреть в сторону гостя, но веки его трепещут, как при попытке взглянуть на солнце, наконец он сдается и отводит глаза в сторону. – У тебя есть подруга по имени Джесс, верно? – спрашивает детектив. – Да. – Чем вы с ней занимаетесь? – Мы отрабатываем социальные навыки. Разговоры. Прощания. Всякое такое. – Джейкоб мнется. – Она мой лучший друг. Меня это не удивляет. Его определение дружбы не вполне корректно. Для Джейкоба другом может быть ученик, шкафчик которого находится в раздевалке рядом с его шкафчиком, и потому они хотя бы раз в день могут сказать один другому: «Подвинься». Друг – это тот, с кем он никогда не встречался, но кто не дразнит его в школе. Да, я плачу Джесс за работу с Джейкобом, но это не отменяет того факта, что она искренне переживает за него и связана с ним. Детектив смотрит на Джейкоба, который, разумеется, не смотрит на него. Я не раз видела, как люди запинаются об это нарушение обычной формы вежливости при общении: через некоторое время они начинают чувствовать себя так, будто таращатся на Джейкоба, и отводят взгляд, отзеркаливая его поведение. Так же и Мэтсон через мгновение опускает глаза и смотрит на стол, словно его завораживает рисунок древесины. – Джесс пропала, Джейкоб. И моя задача – найти ее. Я сквозь зубы втягиваю в себя воздух.