– Я и не прошу об этом, ваше сиятельство. – Хотя повесить его я всегда успею. Пусть пока сидит в подземелье. Он видел заказчика? – Их свел хозяин трактира «Ржавая крыса». – А сколько ему заплатили? – Долг простили. И пару золотых на дорогу дали. – Ага. Опознать заказчика он сможет, если что? – Может, и да, если увидит. Лиля кивнула: – Тогда пусть пока живет. Ах, Лейс, как же вы его проглядели? Лейс потупился. И Лиля додавила: – Как я теперь смогу вам доверять… – Ваше сиятельство, да я… – Надо написать об этом случае мужу. И пусть он решает, что делать. – Ваше сиятельство, я оправдаю! Отслужу! Отстрадаю. Отсижу. Лиля едва не фыркнула. Страдалец на страдальце. Но роль требовала. – А если он не один? – Ваше сиятельство! Лейс смотрел с такой мукой в глазах, что Лиле даже стало стыдно за себя. Совести у тебя нет, зараза. Доводишь мужика. Видишь же, что служака честный, что для него это как нож острый, и доводишь. Бессовестная. Но Лиля продолжала вздыхать, страдать и давить Лейсу на психику. Вспоминала через слово графа Иртона, ужасалась, ведь убийца мог и Миранду убить, намекала, что купить можно любого… В итоге Лейс почти вымолил у нее разрешение остаться в Иртоне и верой и правдой отслужить и искупить. Лиля прекратила ломаться и с сомнением посмотрела на Лейса. – Значит так. Отрядишь пятерых солдат для сопровождения уважаемого Брока до крепости Альтвер. Полагаю, он поедет дня через два. Проводят – и рысью назад. Если Тарис им даст поручение, не отказываться. А остальные будут следить за крестьянами. Мне нужно привести в порядок замок. Сам видишь – стены разваливаются, ров засыпан, обороноспособность никакая. Вот и приведите все в порядок. – Как прикажете, ваше сиятельство. Только мы ведь не строители… И разбираемся в этом плохо. – Так ведь и я не лучше. Но где взять строителей? Вы хоть знаете, что должно получиться. Сказала же – будете указывать крестьянам, что и как делать. Вирман я от этого освобожу. И выдели пару солдат – будут меня сопровождать. Мне надо на днях к морю съездить. Понял? Лейс угрюмо кивнул. Он явно был недоволен. Но поди поспорь. Лиля вспомнила армию и применяла все, что увидела или слышала. Кто виноват, того можно построить. Ей нужны верные люди. А Лейс именно такой. Надо только аккуратно культивировать у него чувство вины и постепенно приручать мужика. Не доверять же только вирманам. Уедут на Вирму – и ищи-свищи. А этим уезжать некуда. Эти будут на нее долго работать. Она справится. Должна. К вечеру Лиля чувствовала себя так, словно это она сама все разгребала. Руку дергало, как воспаленный зуб. Лоб был горячим. Поэтому противовоспалительный настой она пила литрами. Эмма явно общалась с Джейми, потому что раз пять на дню ее находила служанка с горячим настоем трав. И Лиля была им благодарна. А то было бы хуже. Намного. Миранда набегалась так, что заснула прямо за столом. Проснулась, когда Лиля укладывала ее в постель, и потребовала сказку. Лиля тихо рассказывала ей про Элизу с дикими лебедями. Только мачеху переделала в сестру с сыночком. Мол, приехали, захотели братьев Элизы уничтожить, а ее саму замуж за парня выдать, а он толстый, некрасивый, и воняет от него, как от помойки. Лучше уж так. Она все-таки Мири тоже мачеха, как ни крути. Вот и не будем рассказывать девочке ненужного. А то подсознание – штука страшная. Скажешь в детстве, а это в подростковом возрасте как попрет крапивой. Бывали прецеденты. Так что Лиля дожидается, пока малышка заснет. Повествование льется гладко, но перевозбужденное дите почему-то не погружается в сон. Вот Элиза уже на острове, вот она плетет из крапивы… Черт! Вслух Лиля продолжала рассказывать сказку про принца на охоте, а в мозгу крутилось – вот же оно! То самое! Крапива. Если из нее можно сделать нитки и рубашки… Можно ли из нее сделать бумагу? Она же должна быть плотной, волокнистой. Вообще-то, пока от нее огород избавишь – навоюешься. Лиля задумалась. Ладно. Это в следующем году. Или попробовать хоть что-то запасти? Надо завтра отрядить деревенских детей и намекнуть, что это за вознаграждение. Столько припрут… Это сейчас не знаешь, куда бежать, за что хвататься. А зимой, когда все заметет, когда работать толком нельзя… Там-то и найдется время для химических опытов. Простите, лопухи – вещь хорошая, но иногда Лиля чувствовала, что душу готова продать за рулон нормальной туалетной бумаги, дезодорант, вкусно пахнущее мыло и отличную мочалку. Вот, кстати. Люфа – это наше все. В следующем году надо бы поискать. А то скрестись куском ткани достало. Миранда сопела в две дырочки. Лиля укрыла ее получше и вышла из комнаты. Перевязка, настой на ночь. И все-таки наркомовские сто грамм. Самогонка – гадость. Но заснуть помогла. И Лиля отключилась. Сейчас ее могли бы и зарезать – не проснулась бы. Но у дверей обеих спален весь день дежурили вирмане. А перед сном еще и проверили каждый угол, включая камины. Ночью Лиля обнаружила мелкую у себя под одеялом. Явно ребенок проснулся, решил, что тут будет лучше, и приполз. То ли греться, то ли… Женщина вспомнила, как сама забиралась к маме в постель. Вдыхала родной уютный запах и понимала, что она дома. Ее любят. Вот и малявка ищет в ней близкого человека. Неосознанно, как умеет, но ищет. Ну да ладно, не выставлять же ее теперь… Лиля погладила здоровой рукой черноволосую макушку, поудобнее устроила под одеялом больную конечность и провалилась в сон. Утром разберемся. Джерисон, граф Иртон, смотрел на кузена с тоской. Братцы стояли на палубе. Понемногу отпивали из горлышка бутылки красное вино, любовались ночным морем. – О чем думаешь? – Какие они, Анна и Лидия? – Сложный вопрос. – Очень. А мне ведь с одной из них век жить. – Ну посмотри, у кого сиськи больше… – Джес, они нам одинаково выгодны. А выбирать за сиськи? Странный ты… Я же не для себя женюсь, а для государства. – Если бы было так, отец бы тебе приказал. – Как тебе? – Мне он не приказывал. Понимаешь, мы же занимались торговлей. У Августа ненаследуемое дворянство. Уже во втором поколении. Верфи, корабли, люди, торговля опять же… – Ну да. Лилиан почти нашего круга. – Но ложиться с ней в постель откровенно противно. – А с твоей Аделью? По лицу Джеса расплылась мечтательная улыбка. Адель пока еще ему не уступила. Но – пока. И они были уже почти близки… Сорвалось из-за дуры-служанки!