Ответ «Альдонай его знает» был написан на личике графини крупными буквами. Эрик вздохнул. Странная она все-таки. В сложных вопросах разбирается спокойно, с травником спорит, с мужчинами говорит совершенно свободно. Но иногда проявляет удивительную наивность. – Госпожа графиня, а сколько времени прожил бы управляющий, узнай ваш супруг, что замок разваливается, стража распущена, ему шлют поддельные отчеты, а вы в небрежении? Вы только представьте себе. Лиля представила. – Примерно полчаса. – И то еще много. То есть… – Он должен был куда-то скрыться? – Именно. Лиля задумалась. – Деньги у него были. И хорошие. Даже того, что я вытряхнула, хватило на закупки. А ведь я вытряхнула далеко не все. – Вот. И что отсюда следует? – Что дожидаться графа он не собирался. Лиля давно позабыла про титулы. Эрик тоже не собирался ей напоминать. Да, она графиня, он вирманин… но ведь красавица же. Щеки разрумянились, глаза горят, а грудь… какая грудь! Впрочем, Лиле это было безразлично. Она прикидывала. Из Иртона выжали что смогли. И собирались удрать, сорвав куш. Ширви в сообщниках, если что – предупредит про графа. Стражи нет. Вопрос – куда бежать? – Нам бы найти его сообщника. – Сообщников, ваше сиятельство. – То есть? – У него должен быть кто-то в подручных, но… Почему отсюда никто не бежит? Ваше сиятельство, при таких кошмарных условиях все крестьяне должны были сбежать. А они терпят. – Но… – Такое может быть только в одном случае. Если бежать им некуда. Или опасно. – А почему может быть опасно? Хотя… Эмма!!! Эмма явилась пред графские очи и призналась, что да. Кое-кто пытался бежать, но потом нашли их тела. Специально привезли и бросили у деревни. Кто сделал? А поговаривают, что барон Донтер и сделал. Молодой? Да нет, еще старый. Так он же вроде был поприличнее? Вопрос сложный. Господам от него не доставалось, конечно, а вот крестьянина и запороть мог. Да и то поговаривали, что он жену свою со свету сжил, когда та ребеночка на стороне пригуляла. Лиля кивнула. Страшилки ее не волновали. – Думаете, барон? – Предполагаю. – Эрик, ты будешь засеками заниматься, займитесь и деревнями. Пройдите, посмотрите, у кого есть голубятни, у кого что… – Ищейками нас сделать хотите, ваше сиятельство? Лиля пожала плечами. Вопрос был задан с явной иронией и требовал достойного ответа. – Таких волчар, как вы? Ищейками? Э нет. Но чутье у вас должно быть отличное, так что потрудитесь на благо графства. Кстати, Эрик, мы с шевалье Авельсом и леди Мирандой теперь трапезничаем вместе. В малой столовой. Восемь утра, час дня и шесть вечера. Если будет время и возможность – присоединяйся. Будем рады. Эрик покачал головой. – Ваше сиятельство, я ж вирманин. Лиля кивнула. Вирмане в принципе в Альдоная не верили, своих богов им хватало за глаза, а потому на континенте они считались не то чтобы второго сорта, но какие-то границы с ними старались не переступать. – И что? Я, леди Миранда, шевалье Авельс, пастор Воплер с сыном, Лейф с Ингрид и капитан Антрел. Полагаю, не самое худшее общество. Эрик тоже так думал: – Ваше сиятельство, если буду в замке, то с радостью. Лиля кивнула: – Хорошо. Засеками займешься? – Мне как раз корабль просмолить надо, а у вас в Яблоновицах смолокурня есть, так что проедусь, огляжусь. Лиля все равно была собой недовольна. Подумать бы раньше – и чего срываться из-за барона? Просто его в округе боятся. А массовый ужас – штука заразительная. Вот и заразилась. И запрыгала. А так спокойнее надо быть. Выдержаннее. Ты – графиня. А с другой стороны – поможет это тебе, как ежику ракетное топливо. Если барон решит тебе гадить… Нет, королю ты нажаловаться можешь, но здесь глухомань. Пока кто доберется, пока чего решат. Интересно – средневековые бюрократы сильно от привычных отличаются? Лиля вздохнула и принялась за хозяйственные дела. Ходила на уроки, присматривала за порядком в замке, проводила инвентаризацию вместе с Эммой, записывала все, что помнит из медицины, и все, что могло пригодиться в этом мире и времени, выслушивала доклады по строительству и ремонту, раздавала указания… Кто сказал, что аристократки просто сидели и вышивали? Да тут пахать приходится как проклятой! Впору молоко за вредность требовать. Амалия, герцогиня Ивельен, в девичестве леди Иртон, скользнула к мужу в кабинет. Тот сидел, разбирая какие-то бумаги. А увидев жену, отложил их в сторону и заулыбался: – Проходи, дорогая. Что-то случилось? – Нет, ничего серьезного, дорогой. Просто я волнуюсь за Миранду. Питер привлек жену к себе, поцеловал ручку и погладил по округлившемуся животику. – Леди, вы лучше думайте о своем ребенке. – Но Миранда мне тоже не чужая. – У нее есть отец. – Но нет матери. А отец… милый, Джес не умеет быть отцом. – Я помню, дорогая, – откликнулся Питер, поглаживая талию жены и потихоньку спускаясь к тому месту, где это уже не талия. – Мы ведь росли в основном с гувернантками. Отец постоянно был в делах и разъездах, бабушка с дедушкой нас не слишком любили, знаешь, как мы мечтали, что папа проведет с нами хотя бы день? Целый день! Питер постарался не морщиться. Да знал он это все. И что дальше? Ты вышла замуж, милая. У тебя другая семья. И переживать ты должна не за соплюшку, у которой капризов больше, чем ума, а за своего нерожденного ребенка. Но вслух он этого, понятно, не сказал. – Дорогая, если пожелаешь, я направлю письмо в Иртон. Узнать, доехала ли Миранда и как она себя чувствует. – О да! Синие глаза Амалии вспыхнули. – Прошу тебя, дорогой. – Можешь не просить, любимая. Питер привлек к себе жену и нежно поцеловал. Окажись при этой сцене Лиля – точно спросила бы, почем литр розовых соплей. Но супругов никто не видел. Никто не заметил тень неудовольствия, промелькнувшую в глазах Питера, когда Амалия заговорила о брате. Да и заметил бы.