– Спасибо, буду вам очень признательна, – искренне заверила Вика. – Я обязательно позвоню. Завтра, в крайнем случае, послезавтра. Алинка, зайка, все! Мы уходим! Едва дверь квартиры закрылась за ними, Алина тут же принялась болтать без умолку, так не терпелось ей поделиться своими восторженными впечатлениями. Но Вика едва слушала дочку и отвлеклась от своих мыслей только шагов через сто от подъезда, когда их остановил высокий мужчина атлетического сложения, по виду лет тридцати с небольшим. – Извините, девушка, вы не подскажете, где тут второй подъезд? – поинтересовался он. – По моим расчетам, это должно быть в центральном корпусе. – Понятия не имею, – буркнула Вика и уже хотела идти дальше. – Жаль, – улыбнулся мужчина, – а я думал, что вы тут живете! – А мы скоро будем тут жить, правда, мама? – Алинка конечно же как всегда была в своем репертуаре. – Круто, да? – мужчина подмигнул Алинке. – Значит, станем соседями. Я тоже собираюсь здесь поселиться. Как раз иду смотреть квартиру. – Удачи, – не слишком-то доброжелательно проговорила Вика и потащила дочку в сторону метро. – Мааам? А почему ты сказала дяде, что не знаешь, где второй подъезд? – тут же поинтересовалась Алинка. – Мы же только что вышли как раз из этого подъезда! – Сама не знаю, – честно призналась Вика. – Наверное, разозлилась. Увидела в нем конкурента. Ведь он наверняка сейчас идет смотреть нашу квартиру. Вдруг Элла Аркадьевна продаст ее ему, а не нам? – А давай ее попросим, чтоб нам! – от избытка чувств Алина даже запрыгала на ходу. – Вот было бы круто там жить! А? Мама?! В ту ночь Вика долго не ложилась спать. Алинка уже давным-давно сопела в своей кроватке и видела чудесные сны о новой квартире, а Вика все сидела на кухне, поджав ноги, пила кофе и советовалась с устроившимся напротив Кузей. – Понимаешь, Кузя, – говорила она коту, – с одной стороны… С одной стороны, я могу потом горько пожалеть. Потрачу кучу денег, и вдруг выяснится, что квартира не просто так продавалась столь дешево… Но будет уже поздно. И мы с тобой и Алинкой окажемся на улице. В этом месте Вика вздохнула, глотнула остывшего кофе и поморщилась. – А с другой стороны, – тут же продолжала она, – вдруг нет никакого подвоха? Вдруг это тот самый шанс, который бывает раз в жизни? Тогда я до конца жизни не прощу себе, что его упустила!.. Поднявшись, она выплеснула в раковину остатки кофе, сполоснула чашку и потянулась за банкой, чтобы сварить новую порцию. – Конечно, это все равно очень дорого… – продолжала вслух рассуждать Вика. – Как бы удачно мы ни продали нашу нынешнюю квартиру, нужной суммы не наскрести. Придется брать ипотеку… Или, может быть, попросить у кого-нибудь взаймы? Вот только у кого? Нет у моих друзей таких денег. А к Саше я точно обращаться не буду. Я очень зла на него. С тех пор как мы развелись, он даже ни разу не позвонил, не спросил, как Алинка!.. Как же так можно, он же ее отец!.. А что если… Что если взять что-то вроде ссуды на работе? Вдруг получится? Как думаешь, Кузя? Кот смотрел на нее и слушал так внимательно, что Вика была почти уверена – он все понимает. И даже наверняка дал бы ей какой-нибудь мудрый совет – если б только умел говорить… На следующее утро Вика сидела в кабинете своего шефа и с надеждой глядела на него, а Евгений Олегович взволнованно расхаживал от стола до окна и обратно. – Нет, я, конечно, все понимаю… – бормотал он. – И цена, и расположение квартиры… Тут вы совершенно правы, подобные варианты на дороге не валяются… Кстати, вы уверены, что там все чисто с юридической точки зрения? А то что-то подозрительно дешево… Хотите, я сведу вас с юристом по недвижимости, который как следует все проверит? – Спасибо, очень хочу, – благодарно закивала Вика. – Но юрист понадобится только при условии, если у меня будут деньги на покупку квартиры. – Да, конечно, – шеф остановился и некоторое время помолчал, задумчиво глядя в окно. Вика покорно ждала продолжения его речи, как ждут оглашения судебного приговора. – Но вы же понимаете, что сумма, которую вы просите вам одолжить, весьма велика, – произнес он, наконец. Вика умоляюще сложила руки. – Евгений Олегович!.. Такой шанс бывает раз в жизни. И я уже все рассчитала! Значительную часть долга смогу вернуть почти сразу, как только продам свою теперешнюю квартиру. Надеюсь, это займет не больше трех месяцев. А остальное буду отдавать понемногу в течение двух лет. С каждой зарплаты. И не только с зарплаты, я и подрабатывать стану. Буду работать день и ночь, проектировать, проектировать, проектировать… – Ну вот что, Вика, – сурово проговорил шеф. – О каких-то подработках на стороне забудьте раз и навсегда. Еще не хватало, чтобы мои сотрудники, вместо того чтобы трудиться на пользу нашей компании… В общем, вы меня поняли. Работать будете здесь и только здесь. – Как скажете, Евгений Олегович, – послушно согласилась Вика. – И работать вам придется много… – шеф подошел к ней поближе и погладил по плечу. – Очень много работать, Вика. Отрабатывать, так сказать, оказанное вам доверие… Мягко, но решительно откатившись от него в кресле на колесиках, Вика поднялась на ноги и повернулась к шефу. – Евгений Олегович, как архитектор, – четко проговорила она, сильно выделив интонацией эти два слова, – я в вашем полном распоряжении. Двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, без праздников, выходных и отпусков. – Вот так, значит? – шеф слегка поморщился. – Ну что ж, возможно, я пойду вам навстречу. Но вам придется очень постараться, Вика. Будете работать круглосуточно, как Золушка. И приносить нашей компании золотые орешки, как белочка. Я взял вас к себе в фирму потому, что мне понравился ваш проект, победивший во всероссийском конкурсе. И очень надеюсь, что вы и дальше меня не разочаруете. – Евгений Олегович! – Вика просто задохнулась от счастья. – Спасибо вам огромное! Обещаю, я вас не подведу! Я буду как Золушка, я буду как белочка… Я буду, как… Да как кто угодно буду! – Ну, хорошо, – снисходительно улыбнулся шеф. – Тогда, не откладывая дело в долгий ящик, сразу приступайте к работе над новым заданием. Вы, наверное, в курсе, что наша компания участвует в тендере на проект бизнес-центра? – Да, знаю, конечно, – Вика энергично закивала головой. – Так вот, я поручаю этот проект вам. Времени у вас, должен предупредить, немного. Первого числа ровно в десять ноль-ноль и ни минутой позже все должно быть у меня на столе. Из кабинета шефа сияющая Вика вылетела точно на крыльях. «Как же рада будет Алинка!» – с удовольствием подумала она и, торопливо схватив телефон, набрала номер риелторши. – Элла Аркадьевна, здравствуйте, это Вика, – защебетала она. – Помните, вчера вечером мы с дочкой приезжали смотреть квартиру в высотке на Котельнической? Так вот, я подумала, и мы ее берем! Да, готова подъехать прямо сейчас, куда скажете. Глава 4 Тайна мамы Фимы Дети автовладельцев получают свои первые представления о мире, глядя на него из окна машины. Детям врачей мир порой кажется огромной больницей. Дети из цирковых семей растут за кулисами и на арене, и выступление иллюзиониста, воздушного гимнаста или жонглера для них не чудо, а результат напряженной работы. В том пахнущем травами, печкой и деревом мире, где полвека назад жила маленькая Серафима, тоже царили чудеса и колдовство, – но только в самом прямом, а не в переносном смысле. Отца своего Фима не знала. А маму видела раза два в год, а иногда даже реже – та жила в городе, наезжала редко и долго в родной деревне никогда не оставалась, норовила побыстрее уехать. Из рассказов бабки и, особенно, словоохотливых соседок Фима знала, что Танька, ее мать, укатила в город на другой же день после вручения аттестатов в школе – но не учиться, а чтобы найти себе мужика и выйти замуж. Мужика Танька, похоже, нашла, а вот с замужем как-то не заладилось. Не прошло и года, как новоиспеченная горожанка вернулась беременная, родила дочь, назвала почему-то Серафимой, а через несколько месяцев, бросив малышку на мать, единственную оставшуюся на тот момент в живых родню, поспешила снова уехать. С тех пор так и росла Фима-Серафима под присмотром одной только бабки, официально признанной всей округой колдуньи. Вообще-то, в советское время такого рода занятия не то что не поощрялись, а напротив, осуждались, и порой очень даже сильно. Но бабу Нюру никто не трогал, более того, за нее горой стояла вся местная власть, начиная от участкового, которому бабка заговорила застарелую экзему, и заканчивая первым секретарем райкома, чью жену она избавила от бесплодия. Так что никто не препятствовал бабе Нюре заниматься ворожбой – при условии, конечно, что она будет делать все тихо и не афишировать свою деятельность. А баба Нюра к публичности и не стремилась. И так, без всяких усилий с ее стороны молва о ней шла звонкая и широкая, и редкий выходной к ним в ворота не стучались женщины, приехавшие из соседних или дальних деревень, а то и из города. Чтобы отвадить мужа от пьянки или приворожить неверного любовника, женщины не скупились ни на оплату, ни на подарки. Так что жили Фима с бабкой очень хорошо, на столе не переводились колбаса, мясо, шоколад и прочий тогдашний дефицит, которого в местном сельпо было не достать. Еды бабка не жалела, могла и соседей угостить, и Фимке не запрещала делиться конфетами с подружками, а вот до денег была жадна. Тратила минимум, и дочку Таньку, в каждый приезд клянчившую о «помощи», спонсировала крайне неохотно. Почти все зеленые трешки, синие пятерки, красные десятки, а порой и фиолетовые двадцатипятерки баба Нюра прятала в тайник, и в целом свете одной только Фиме было известно, где он находится. В детстве Фима вообще не видела грани между колдовским миром и реальностью. Домовой и банник были такими же членами их с бабкой семьи, как кот Васька или старый дворняга Полкан. Что такое лекарства, девочка узнала только в школе, а до этого была уверена, что все болезни, от легких царапин до самых серьезных недугов, лечатся только травяными отварами, заговорами и ворожбой. Подобные средства помогают и ото всех жизненных невзгод – разве что нужно использовать другие рецепты и другие слова. Внучку баба Нюра любила, но была строга с ней, особенно когда учила своему ремеслу. «У тебя, – говорила она, – и дар есть, и голова на плечах, не то что у Таньки… Так что учись, пока я жива. Потом мне спасибо скажешь – всегда при куске хлеба будешь». И Фима старалась, запоминала названия и предназначения всех трав, учила рецепты зелий и порядок колдовских действ, зубрила слова заговоров. Записывать ничего было нельзя, иначе ворожба всю силу потеряет. Пойдя в школу, Фима с изумлением узнала, что ничего из того, что доселе наполняло ее жизнь, оказывается, на самом деле не существует. Что нет никаких домовых, бесов и русалок, что болезни не лечатся травами и нашептыванием, и что все, чем занимается баба Нюра, – просто шарлатанство, невежество и суеверие. В тот момент с девочкой случилось именно то, что сейчас принято называть модным термином когнитивный диссонанс. Некоторое время Фима не понимала, что думать и чему верить. А потом стрелка ее мысленных оценок, долго колебавшаяся от крайности к крайности, все-таки склонилась в сторону бабушки. Если все заговоры и травы – это всего лишь суеверия, то почему же после них проходят бородавки и перестают болеть зубы? И разве может шарлатанство навсегда отвадить мужика от бутылки? А сосед дядя Коля уже седьмой год как не пьет, на радость жене, в свое время упросившей бабу Нюру поворожить… – Что бы там учительница ни говорила, ты, бабуля, все равно лучшая колдунья в мире! – уверяла Фима и слышала в ответ: – Скажешь тоже! Куда мне до лучшей… Может, свое дело и знаю, да полной силы у меня нет. И не будет. – А у меня, баба? – с надеждой спрашивала Фима. – У меня будет полная сила? – Ну, разве что силодар отыщешь, – усмехалась в ответ бабка. О силодаре Фима знала чуть не с рождения. Однажды услыхав от бабушки эту историю, девочка часто просила рассказать ее вновь и вновь. И баба Нюра опять и опять повторяла рассказ, как давным-давно, много-много лет назад, на земле случайно встретились два ангела – золотой и черный, посланец света и посланец тьмы. Три дня и три ночи бились они друг с другом, но никто так и не победил, а все потому, что добра и зла в мире отпущено поровну, и так уж суждено, что никто из них не может взять верх над другим. Так и разлетелись ангелы в разные стороны, а на том месте, где бились они, появилось маленькое озеро с чудесной серебряной водой. Каждый, кто выпивал той воды, приобретал удивительную силу – мог и по воздуху летать, и сквозь стены проходить, и самые страшные недуги исцелять, и мертвых к жизни возвращать, и превращать в золото все, к чему прикоснется, будь то даже ком грязи. Но поселялась такая сила в человеке не навсегда, а лишь на время, пока не кончится действие воды. Слухи о чудесной воде распространились мгновенно, и очень быстро озеро вычерпали почти до дна. И тогда черный ангел вернулся на это место вместе с толпой своих слуг и повелел им собрать всю серебряную воду, разлить по хрустальным флаконам, в золото оправленным, убрать те флаконы в кованые сундуки, а сундуки спрятать в тайном месте. Не послушались, однако, слуги и не в точности исполнили приказание. Воду-то они по флаконам разлили и флаконы в сундуки попрятали, да только не схоронили те сундуки в одном месте, а растащили кто куда. И, говорят, до сих пор еще есть где-то в мире те хрустально-золотые флаконы с волшебной серебряной водой, что прозвана силодаром. – А как его найти, баба? – с замиранием сердца спрашивала Фима. – Найти силодар нелегко, – слышала она в ответ. – Можно всю жизнь искать, да все без толку. Но коли захочет силодар – так сам человеку откроется. И тогда будет тому человеку видение, что где-то рядом схоронен сундук, а в нем – бутылочки хрустальные, в золото оправленные, с водой серебряной… – Вот бы мне так открылся силодар, – мечтала девочка, но бабка предупреждала: – Мало того, чтобы он тебе открылся. Надо еще и правильно его взять. И не своими руками – иначе зелье всю силу потеряет. Взять его для тебя может только плоть от плоти твоей. – То есть если б тебе открылся силодар, то только я бы могла его тебе добыть? – догадалась умненькая Фима. – Или ты, или Танька, твоя мать, – подтверждала баба Нюра. – Иначе никак. И после этих разговоров Фима не могла уснуть до самого утра, все мечтала о силодаре… А потом все изменилось в один миг. Как-то в пасмурный зимний день, когда уже темнело, четырнадцатилетняя Фима вернулась из школы и застала бабушку лежащей на кровати. Это было очень странно, потому обычно баба Нюра никогда не ложилась днем. – Что с тобой, баба? Ты заболела? – испугалась Фима. Это тоже было необычно, ведь баба Нюра не болела практически никогда. Все свои начинающиеся хвори она глушила в зародыше мазями и отварами собственного приготовления. Лицо бабки было странным: серьезным и одновременно каким-то мягким, будто его разгладили утюгом. А глаза смотрели куда-то вдаль, словно сквозь внучку. Но все-таки баба Нюра видела Фиму, потому что сказала непривычно тихим, еле слышным голосом: – Наконец-то… Уж думала, не дождусь тебя… Подойди… Фима подбежала к ней. Баба Нюра сжала ее руку сухими горячими пальцами, прошептала что-то похожее на «прощай», вздохнула… И в один миг сделалась вся желтая, словно репа. А за окном вдруг послышался резкий птичий крик. Что было дальше, Фима помнила смутно. Разговоры соседей, похороны, поминки – все это словно было окутано в памяти туманом. Вспоминалось только то, что сначала она сильно обрадовалась приезду матери и особенно ее словам, что та хочет забрать дочь с собой в город. Но очень скоро Фима поняла, что мать совсем не рада такому повороту событий.