Фауст нахмурился, губы поджал. Потом резко шагнул к прилавку и схватил первое попавшееся колечко с кристаллом. Надел на палец, и… мы трое дружно покатились со смеху. Нет, все-таки какие занятные вещицы — эти колечки с кристаллами. И точно, что не знаешь, хвост у тебя вырастет или четыре глаза. У Фауста вот выросли рога. Здоровенные такие, лосиные. Казалось, что шея вот-вот переломится под их тяжестью. А еще почему-то подумалось, что на эти рога можно в Новый год навешать елочных игрушек и мишуры с дождиком заодно. Красиво бы вышло. Жаль только, что иллюзия всего лишь визуальная. — А тебе идет, — сквозь смех выдавил Дор. — Что идет? — Фауст оглядывал себя со всех сторон, безуспешно пытаясь понять, что нас так развеселило. Сестричка поспешила ему в этом помочь и добродушно протянула круглое зеркальце на витиеватой посеребренной ручке. Нашего веселого настроения феникс почему-то не разделил. Более того, остервенело стащил с пальца кольцо и швырнул обратно на прилавок. — Очень смешно, — буркнул блондин и цокнул языком, выражая степень своего раздражения. Смотрите, какие мы обидчивые. А меня голую разглядывать небось весело было? — Тебе правда шло. Зря снял, — решила еще немного поизмываться над задетым самолюбием пернатого. А потом, набравшись смелости, примерила еще одно колечко. И еще. Почему-то теперь оказаться голой я совершенно не боялась. Это ведь всего лишь иллюзия. Смешная и забавная, и относиться к ней стоит соответствующе. Стаська, кстати, с радостью ко мне подключилась. Да и гремлин не стал стоять в сторонке. Лишь Фауст не принимал участия и с мягкой снисходительной полуулыбкой посматривал в нашу сторону. А мы веселились. Смеялись над длиннющей гномьей бородой, выросшей у Стаськи, над ослиными ушами, торчавшими на голове Дора, и лисьим пушистым хвостом, что бодренько размахивал из стороны в сторону у меня за спиной. В общем, чего только к нам не цеплялось вместе с надетыми колечками. Мы их пока все не перемерили, никак успокоиться не могли. А потом Дор неожиданно стянул кольцо со своего пальца и дал примерить Стаське. А я как-то не сразу сообразила, что, сняв его, парень стал выглядеть чуть моложе. Скруглились черты лица, пропали складочки у внешних уголков глаз, и веснушек почему-то стало больше. Короче, пока до меня дошло, что это за вещица, Стаська уже успела ее нацепить. — Ну, и? Что-то я никаких изменений не вижу, — начала было мелкая, а потом глянула на свою грудь, изрядно прибавившую в размере, и выдала совершенно неприличный набор выражений, по всей видимости, означавших крайнюю степень восторга. Следом сестренка рассмотрела свое лицо, неуловимо изменившееся, повзрослевшее. Сейчас она выглядела года на три, на четыре старше. И это было непривычно. Очень. Вроде и Стаська, а вроде и не она. И даже трудно сказать, нравится мне результат или нет… Зато рыжему гремлину, восхищенно глядящему на сестрицу, точно понравилось. Дор разглядывал ее с нескрываемым интересом, и даже когда я его окликнула, не сразу смог оторваться. — Даже не думай! — предупредила парня, опасно сузив глаза. — И забери эту штуку! Нечего тут… Стоило представить, что сестренка может в таком виде выйти на улицу, и то, как на нее будут реагировать мужики, как сразу стало не до шуток. Она ведь маленькая, а эта иллюзия — просто обман, который однозначно не кончится ничем хорошим. — Ну, Лу, — попробовала возмутиться сестричка и надула пухленькие губки, явно намереваясь обидеться. — Никаких «ну»! Снимай живо! — Я в своем решении была непреклонна. — И вообще, я его временно изымаю! Теперь возмутился уже Дор. Как же, колечко-то ведь его. Но фиг я его верну. Знаю же, что как только отвернусь, хитрая сестричка вновь попросит игрушку у гремлина. И вряд ли он ей откажет. Короче, мы с рыжим чуть не подрались. Он не желал расставаться с кольцом, я же решительно не желала его возвращать. В итоге в наш спор влез феникс и, как ни странно, принял мою сторону. — Так, кольцо пока побудет у меня, — тоном, не терпящим возражений, заявил блондин. — Потом сам тебе его верну. Стасе и правда рановато такие вещи примерять. Дор посмотрел на друга как на врага народа и, демонстративно отвернувшись, прошлепал в противоположный конец помещения. Стаська показала мне язык и отправилась следом. Все, вот теперь эти двое точно спелись. Общий враг, как говорится, объединяет. — Фауст, неужели эти штуки у них разрешены? — недоуменно спросила я у феникса, который без тени опасения нацепил украшение на указательный палец. Ему возраста оно почему-то не прибавило. То ли потому что феникс, то ли эта занятная вещица действует только на подростков. Фаусту же взрослеть уже некуда. — Скажу больше, такие штуки им жизненно необходимы. — И на мой вопросительный взгляд пояснил: — Видишь ли, гремлинам разрешено наниматься на службу с шестнадцати лет. А какой нормальный наниматель захочет взять себе подростка? Вот они и накладывают иллюзию, чтобы казаться чуть старше. Так больше шансов получить работу. К слову, Дор собирается заключить контракт в этом году, а потому… Договаривать смысла не было, и так все понятно. И не мне судить гремлинов за их желание хорошо обустроиться в жизни, хоть я и категорически против подобного обмана. Мое дело — следить за сестренкой, которая, кажется, не на шутку обиделась. — Ладно тебе, не переживай. Отойдет. — Фауст вдруг оказался рядом и легонько приобнял за плечи. — Пойдем лучше, покажу тебе, что здесь еще есть интересное. Интересного было и вправду много! Я бы даже сказала, чудесного. Волшебного. Сказочного. И совершенно необъяснимого. Сначала мы познакомились с поющими цветами. С виду обычные такие цветочки в горшочках. Расцветок самых разнообразных: желтые, рыжие, фиолетовые, в синюю крапинку и в красный горошек. Но стоило подойти ближе, как цветы начинали петь. Лавка наполнилась дивными тонкими голосами, сродни чему-то внеземному. При этом растения медленно раскачивали яркими венчиками и поводили по воздуху зелеными листиками. Потом были живые статуэтки, выполненные из тончайшей серебряной проволоки. Изображали они самых разнообразных животных. Реальных и мифических. Гривастый лев с разинутой в свирепом оскале пастью. Длинноногий журавль, склонивший голову к земле. Хищный дракон, распахнувший огромные ажурные крылья. Полупрозрачные стрекозы с выпуклыми фасеточными глазами. Поджарый олень с ветвистыми рогами. И еще много-много всего. Фауст прикоснулся к львиному боку, провел пальцами по холодному металлу проволоки, и в звериной груди вспыхнул маленький желтый огонек. Сам же лев переступил с ноги на ногу, мотнул хвостом с кисточкой и неторопливо пошел вдоль прилавка. Грациозно, степенно, полный собственного достоинства и величия. Надо же, хоть и игрушечный, а характер-то показывает. Я пробежалась глазами по статуэткам, выбирая, кого бы мне «оживить». Взгляд наткнулся на красивую серебристую птицу, очень похожую на феникса. Легонько коснулась стального крыла, и в груди феникса мягко замерцала голубая искра. Птичка повела головой, нахохлилась, а потом, с силой оттолкнувшись от стеллажа, воспарила в воздух. И кружила, кружила над нашими головами, выписывая в воздухе сложные пируэты. Интересно, а Фауст так умеет? Глянула на блондина и поймала его задумчивый взгляд, скользящий по моему лицу. — Что? — Ничего. — Фауст мотнул головой и спросил: — Нравится? — Ага! Можно… — Договорить мне не дали. — Можно. Я попрошу, чтоб запаковали. Мужчина вытянул руку и подставил птичке ладонь, на которую та послушно опустилась. Еще раз провел пальцами по крылу, и та замерла, вновь превратившись в обыкновенную статуэтку. А у меня внутри было радостно-прерадостно, оттого что эта вещица теперь моя. И что я могу оживить ее в любой момент. И что теперь о моем стальном фениксе будет напоминать не только спрятанное под корсажем перо. Моем… Ох, ну какой же он мой? Ладно, прочь грустные мысли. В таком месте просто запрещено поддаваться унынию. Ведь мы столько всего еще не посмотрели! В общем, оставшееся до закрытия лавки время мы скакали меж прилавков и стеллажей, стараясь рассмотреть, а иногда и пощупать как можно больше диковинок. Тут были и заводные куклы, и живые бабочки в футлярах. Невидимые ленты для волос и фигурные мушки, что сами прилипают к коже. Причудливые лампы с разноцветными стеклышками и цилиндрические подсвечники с прорезанными в них отверстиями в форме звездочек, сердечек, птичек и зверушек. Если зажечь внутри свечку, то на стене проступают пятна света соответствующей формы. Красиво. И романтично. Кстати, насчет игры света. Хозяин лавки продемонстрировал нам новинку — ламповый проектор и набор диафильмов на тонкой полупрозрачной пленке. А я сразу вспомнила детство. Помнится, у нас дома было нечто подобное. Только вместо изображений архитектуры и пейзажей на наших диафильмах были советские мультики. Как же давно это было… Когда мы вышли из Лавки Чудес, на город уже опустилась тьма. Повсюду горели огоньки уличных фонарей. Светились теплым светом окна домов. И прохожих на улицу высыпало видимо-невидимо. Все в ярких одеждах. Радостные и улыбчивые. — Праздник середины лета, — пояснил Фауст, поймав мой недоуменный взгляд. — Ночью будут представления и фейерверк. — Класс! А мы пойдем смотреть? — спросила Стаська, перехватывая из руки в руку пакет с покупками. В отличие от меня сестричка одним сувениром не ограничилась. Кажется, она купила и куклу, и поющий цветок (это вместо почившего в поместье сида будильника), и набор невидимых лент для волос. Ну и, конечно же, сестренка выпросила одно из колечек с кристаллом иллюзии. Куда ж без него. Вот только какую иллюзию она выбрала, мелкая тщательно скрывала. Сказала, будет сюрприз. Ох уж эти ее сюрпризы… Короче, пакетик у девчонки вышел увесистый, и Дор тут же подорвался помочь с тяжелой ношей. Джентльмен прям. Дальше мы отправились ужинать. Все в тот же постоялый двор, где остановились. Заодно и теплые вещи прихватили, чтобы не замёрзнуть на ночной прогулке. На улице вновь разбились на парочки. Стаська с Дором больше не ссорилась. Точнее, они время от времени спорили, обзывались даже. Но это ничуть не мешало им идти под ручку. А главное, они, полностью занятые друг другом, оставили в покое нас с Фаустом. Мы же с блондином шли молча. Разве что мое восторженное «ах» или «ох» изредка нарушало воцарившуюся между нами тишину. Вокруг было столько всего интересного, захватывающего, что сил на слова попросту не осталось. Я лишь крутила головой по сторонам, самой себе напоминая любопытного ребенка. Было такое чувство, будто я попала на карнавал. Или на ярмарку. Но не такую, как устраивают в нашем мире. Нарядную, сказочную, будто сошедшую со страниц романа прошлого века. Мимо сновали шуты и жонглеры, циркачи и акробаты, разодетые в немыслимые маскарадные костюмы гремлины. Те, что поменьше, в пол человеческого роста и ниже, и вовсе напоминали кукол. Тех, заводных, что мы видели сегодня в лавке. Уличные торговцы, напротив, старались быть как можно выше. Встречались же они по пути чуть ли не чаще, чем обычные наблюдатели. Торгаши, с ног до головы обвешанные побрякушками или шелковыми платками. Лоточницы с подносами, полными сладостей. Чего у них только не было: карамельные петушки на палочках, медовые вафли, орешки и цукаты в высоких бумажных кулечках, печеные сахарные яблоки на палочках, сдобные крендельки, щедро обсыпанные сахарной пудрой, пончики в кленовом сиропе. Я даже пожалела, что так плотно поужинала, потому как хотелось попробовать буквально все. А пихать уже было попросту некуда. Выпивка — та вообще лилась рекой. Крепкий пенистый сидр разливали прямо из бочек, стоявших на мостовой. Вкус у него был терпкий, хмельной, и голова сделалась сразу легкой-легкой. А настроение, и без того хорошее, скакнуло еще выше. Дико хотелось слизать пенку, что осталась у Фауста над верхней губой, да только Стаська опередила. — Хих, а у кого-то усы, — посмеялась мелкая, и феникс поспешил смахнуть остатки сидра с губ. Сама же Стаська куснула крученый кренделек и спустя мгновение стояла с такими же усами, но уже из сахарной пудры. — А тебе идет, — передразнил девчонку Фауст, и мелкая под наш дружный хохот стала рьяно оттирать рукавом остатки пудры. Да, на ней усы смотрелись куда комичнее, чем на мужчине. — А куда мы, кстати, идем? — расправившись с лакомством, поинтересовалась сестра. — К смотровой площадке. Салют, в принципе, из любой точки города видно. Но из первого ряда наблюдать всяко интереснее, — подмигнул Дор. Так называемая смотровая площадка была расположена прямо на пологих крышах домов первого яруса. Места там было не много, и на всех бы не хватило, а потому, чтобы подняться наверх, пришлось уплатить немаленькую сумму. Остальные же любопытные зрители, коим было не по карману подобное развлечение, толпились внизу. Я с трудом взобралась по узкой металлической лесенке, на последних ступеньках крепко вцепившись в протянутую руку Фауста. Все же в длинном платье совершенно неудобно преодолевать подобные препятствия. Хорошо, что есть кавалер, который вовремя подхватит. Сверху открывался удивительный вид. В кольце домов, за широкими коваными воротами располагалась просторная площадь с крупным валуном по центру. Валун этот был блестящий, темный, почти черный, со светящимися багряными дорожками, тянущимися от основания к вершине. В остальном площадь была совершенно пуста. Ни деревьев, ни строений. Лишь несколько гремлинов суетились внизу с коробами и снарядами для салюта. — Что это? — Обернувшись к фениксу, я указала на наливающийся багрянцем валун. — Это Черный Обсидиан — священный камень гремлинов. Завтра мне предстоит добраться до него. — Добраться? — не поняла я. И чего там добираться? Площадь пустая. Топай себе да топай. — Да, — усмехнулся мужчина. — Поверь мне, это будет крайне непросто. — Ага, надеюсь, у тебя жизни в запасе есть, — хмыкнул рядом стоящий Дор, а мне стало не по себе. Неужели это предприятие и впрямь настолько опасно? Шагнула ближе к блондину, взяла его за руку и, понизив голос, просяще произнесла: