Я не имела права обижаться. Ведь это я предала. Я изменила. Я заслуживала все, что он сделал и сказал. Знала это умом, но не могла согласиться сердцем. Внутри я была зла на него, ведь он всегда был для меня примером — слишком правильный по сравнению с тем, как чувствовала сама себя я, чересчур ответственный, справедливый, честный, достойный. А может… мне просто не хотелось признаваться в том, что я ужасный, гадкий, ничтожный человек. Я разбила сердце тому, кто любил меня сильной и правильной любовью. Чистой, заботливой, оберегающей. Такой и должна быть любовь, такими и должны быть отношения. И вот мне выпала потрясающая возможность — перекинуть хотя бы часть вины на своего мужа. Теперь не только я плохая, но и он… Как удобно. Но правда… правда в другом. Я все испортила, сломала, разрушила. Именно я. Ради чего? Я и сама не могла ответить на этот вопрос. Я прошла в квартиру, даже не разуваясь. Побросала вещи первой необходимости в небольшую дорожную сумку. — Ты куда? — следуя за мной по пятам, удивленно спросила Кэт. — К Денису, — спокойно ответила. — Зачем? — последовал еще более удивленный вопрос. — Прежде, чем говорить с Тимуром, я должна поговорить с мужем. — Логично, — согласилась подруга. — Я отвезу тебя на вокзал. Я кивнула, благодарна смотря на Кэт. Через два часа я уже была на вокзале и держала в руках билет на сапсан. Четыре часа, и я буду в Питере. Как меня встретит Денис? Что скажет? Будет ли рад? Прогонит? Мне было страшно, но одновременно я вдруг поняла, что не имею права трусить. Я не могу позволить жизни Дениса разрушится. Жить с таким грузом вины — неподъемно, невероятно. Я должна закончить наши отношения без крушений. Только так и никак иначе. Ведь это я виновата. Недостаточно любила. А он… другой. Он все делал достаточно и как надо, и такого не заслужил. Сев в сапсан, я прокручивала в голове, как может развиваться наш разговор. Подбирала слова, хотя казалось, что нужным просто не существует. И незаметно уснула, проспав всю дорогу. В Питере села в такси и за двадцать минут доехала до нашего жилого комплекса. Увидев многоэтажку, которая стала родной и действительно являлась домом для меня, я сжала сильнее ручку сумки. Наверное, только сейчас я до конца осознала, что от моей жизни осталось пепелище. В ней нет больше ничего родного и привычного — ни мужа, ни квартиры, ни работы. Одна пустота. Лифт не вызывала, решила подняться по ступенькам. Оттягивала встречу с мужем, потому что совершенно не знала, как он отреагирует. Что следуют сказать? О чем спросить? Извиниться? Нужны ли ему мои извинения? Когда разрушаешь жизнь какого-то человека, разве достаточно будет простых извинений? Разве способно простое “прости” излечить боль человека и вернуть все на круги своя? Поднялась на наш этаж и уже полезла в сумку за ключом, когда заметила, что дверь слегка приоткрыта. Нахмурилась, еще больше напрягшись и аккуратно открыв, бесшумно вошла внутрь. Поставила сумку в прихожей, взяла с тумбочки статуэтку и крадучись пошла вглубь помещения. Войдя в гостиную, удивленно застыла. Квартира больше не была похожа на то, какой я привыкла ее видеть. Везде валялись бутылки, мусор, шторы, кажется, даже были подпалены. А еще стоял густой, табачный смог. Денис сидел на диване, боком ко мне, курил и с горла пил виски. Я неуверенно пошла в его сторону, не зная, что ожидать. Как только встала напротив него, поставив звонко статуэтку на журнальный столик, он поднял на меня взгляд. Пустой, заплывший, невменяемый. Таким я его никогда не видела. — Какого хрена тебе здесь надо? — хрипло, сипло, зло. — Динь… — тихо начала я. — Какого, — вдруг резко заорал он, вскакивая. Я отшатнулась, с ужасом смотря на взбешенное лицо мужа. — Хрена. Тебе. Здесь. Надо. — Я… — и неуверенно замолчала, не зная, как продолжить и что сказать. Что вообще правильно говорить в таких ситуациях? — Что? — злая усмешка исказила его лицо. — Пришла поиздеваться? Показать, что у тебя все хорошо? Я вздрогнула, будто он дал мне пощечину. У меня все хорошо? Разве? Так он считает? — Динь… — Иди. На. Хрен, — перебил он меня, чеканя слова. — Трахаешься с ним день и ночь? Счастлива? — Нет, — все также тихо ответила я. — А мне посрать. На тебя. На него. На вас. С высокой колокольни, представляешь? Я не видела его таким прежде. Пьяным, злым, агрессивным. Даже до этого, когда он начал пить или в тот вечер, когда взял меня силой, он не был таким. Отчаянным. Он никогда при мне даже не ругался, считал, что при девушках не стоит выражаться. Что я наделала? Во что я его превратила? Я вдруг резко всхлипнула, не ожидая даже сама. Денис дернулся в мою сторону, схватил рукой за лицо и сжал челюсть. — Не смей меня жалеть, — прошипел он. — Не смей сюда приходить. Не смей появляться мне на глаза. Я тебя ненавижу. Ненавижу, понимаешь? И никогда не прощу. Слезы уже текли по моим щекам потоком. Я смотрела в глаза мужа, в когда-то пылающие нежностью и любовью ко мне, а сейчас остекленевшие, осоловевшие и наполненные лютой яростью, и ненавидела себя, Тимура, судьбу, которая нас вновь свела. — Уходи, — резко отпустив меня, вдруг устало сказал мой муж. — И никогда не возвращайся. Я стояла еще несколько минут неподвижно, не в силах сделать ни шага. Смотрела на Дениса, который сел обратно на диван, закурил и сделал очередной глоток виски прямо из бутылки. Он больше не обращал на меня внимания. Я как будто перестала существовать для него. Умерла. Наверное, так это и было. Не стала оставаться в Питере. Не помню, как уходила, ехала опять на вокзал. Уже садясь в поезд, поняла, что забыла в квартире свою дорожную сумку. Но возвращаться я туда не собиралась. Видимо, больше никогда. Не знаю, может быть, Денис сказал со зла, по пьяни, но почему-то мне казалось, что он поставил крест, точку. Прочертил линию и запретил ее переходить. И из уважения к мужу я собиралась принять его решение и сделать так, как он попросил. В Москве я не поехала сразу к Кэт, а направилась в клуб, который принадлежал Старцеву. В место, где несколько лет назад он очень часто появлялся. Все выглядело таким же, без изменений. Я будто вернулась в прошлое. Такая же вывеска “Высота”, лестница и два амбала на входе. Я не знала, изменились ли привычки Старцева, я вообще не знала, где искать с ним встречи. А найти мне его было нужно. Я должна уговорить Старцева не подавать в суд, сделать хоть что-то, и у Дениса осталась галерея. И клуб, по моим размышлениям, был самым простым вариантом, где можно его встретить. Были еще квартира или загородный дом, но туда я ехать не собиралась, боясь наткнуться на Элиону. Можно было бы попробовать его поймать в его отеле или ресторане, какими он там еще бизнесами владел? Но я интуитивно знала, что нужно его искать именно здесь — в “Высоте”. В клубе я просидела несколько часов за барной стойкой. Танцевать не хотелось, да и людей было мало в четверг. Старцев так и не появился, а я, слишком уставшая, чтобы ждать дольше, поехала домой. Но я не собиралась сдаваться и на следующий день опять приехала в клуб. И через день. Но мне не везло. Всю следующую неделю я порывалась поехать в Москва-Сити или в его загородный дом, но в итоге решила, что попытаю шанс на ближайших выходных в клубе, и если его не встречу, то тогда уже буду реализовывать план Б. И мне повезло. Если это вообще можно назвать везением. Чтобы не пропустить приход Тимура, я сидела лицом ко входу и поэтому увидела его сразу же. Он шел уверенной походкой, смотря куда-то вперед, в костюме, который сидел на нем как влитой. Волосы растрепаны, на лице щетина. Мое сердце болезненно сжалось. Я могла злиться на него, могла даже порой думать, что ненавижу, но мое сердце его безоговорочно любило. Даже спустя столько лет. Наверное, теперь, когда мои отношения с мужем были окончательно разрушены, я могла себе в этом признаться. Он был ядом в моей крови. Моей зависимостью. Впитался под кожу. Я ощущала его присутствие каждой клеточкой тела. Оно тянулось к нему, будто его притягивало магнитом. И я любила каждую его черточку — этот резкий подбородок, напряженную, часто сжатую челюсть, темный, холодный взгляд. Любила его силу, которая меня завораживала и подавляла, вызывала желание подчиняться и быть рядом. Просто быть — его, для него, с ним. Я сумасшедшая, безумная, слабохарактерная дура. И наверное, я бы никогда не поверила, что можно так любить, хотеть, желать, зависеть от кого-то. Ведь это ненормально, неправильно, иррационально. Так не бывает. Спустя года все еще быть настолько зависимой от него. Может быть, поэтому ничего не сложилось с Денисом. Я никогда их не сравнивала. Они были абсолютно разные. Одного я любила головой, по крайне мере, уговаривала себя, что люблю, другого — всем своим существом. Один был идеален, прекрасен, другой — уничтожал и разрушал меня. Но именно Тимур имел надо мной неограниченную власть. Наверное, если бы он позвал меня сейчас на край света, я бы пошла. Нет, побежала. Забыв, простив все и за все. Вот такая моя любовь: глупая, преданная, ничтожная. Я в этой любви и сама ничтожная. Слабая, потому что готова прощать, закрывать глаза на то, что недопустимо, неправильно. Лишь бы быть с ним, рядом, для него. Но он не звал. Ничего не предлагал. Никогда не обещал. И это меня ломало, выкручивало, опустошало. Я хотела ему сдаться. Понять, простить, забыть все, что было. Было и было, пусть останется в прошлом. Но он не обещал никакого будущего нам. А я хотела. Мечтала. И теперь способна была в этом признаться. Когда с Денисом все было кончено, я могла себе честно сказать: мне нужен только он и никто другой. И никогда был не нужен никто, кроме него. В нем заключен целый мой мир. Высокопарно, глупо. И очень больно. Тимур вдруг оборачивается приостанавливаясь. И я вижу, что его догнала какая-то девушка. Высокая, стройная, красивая. Черное маленькое платье, шпильки. Она улыбается ему, а он смотрит на нее и что-то говорит. А в следующую секунду он вдруг резко прижимает ее к себе, и я вижу, как его рука сжимает ягодицу этой девушки. Я закрываю глаза, чувствуя, как что-то во мне обрывается, крушится. Я слышу звон, но, кажется, это звенит то, что ломается у меня внутри. Не знаю, почему так больно. Ведь он ничего не обещал мне, но почему-то все равно невыносимо больно. Будто кто-то вспарывает внутренности острым ножом без наркоза и анестезии. Может быть, потому что я сходила по нему с ума? Я не могла думать ни о ком больше, я не была в силах заниматься сексом с собственным мужем. Я вспоминала его руки, губы, тело. А он… так просто. Я одна из. Не особенная. Ведь я, глупая, решила, что я действительно для него не такая, как все. Иначе зачем бы ему опять все это начинать между нами? У меня муж, у него жена. Должны были быть веские причины, чтобы он решился на то, что между нами произошло. Так я думала. А оказалось все намного проще — для него это лишь секс. И он, видимо, просто не привык себе отказывать, даже если есть преграды в виде мужей и жен. Так невыносимо больно. Ноет, оглушает, выкручивает. Может быть, с этим адским глухим криком умирает во мне моя наивная и слепо влюбленная в Старцева часть? Я открываю глаза, провожая взглядом удаляющуюся пару. Они идут куда-то наверх по лестнице. И я почему-то уже вижу картинки того, как он заводит ее в свой кабинет, нагибает над столом и берет жестко, вбиваясь в нее и удерживая за волосы. Так, как он бы это сделал со мной. И, возможно, впервые я начинаю его действительно ненавидеть. За дыру в своем сердце. За нескончаемую боль, которую ничем не заглушить и не вытравить. За то, что я не особенная для него, а он для меня — да. За то, что смог опять перешагнуть. Правда в этот раз он разрушил не только мою жизнь, но и жизнь моего мужа. И ему все равно. Я впервые ощущаю жажду мстить, уничтожать, рвать, метать, кричать. Именно жажду — всепоглощающую, отравляющую, черную. Я поднимаю взгляд и вижу, как Тимур приобнимает девушку, а она смеется, закинув голову. А потом они скрываются за дверью. А я ненавижу. Свою любовь к нему, от которой так тошно. Его самого, за то, что он такой, какой есть. Ему все равно. Безразлично. Я ненавижу. Себя, его, весь мир. И единственное, о чем думаю, что теперь я хочу проехать по его жизни бульдозером — все смять и уничтожить. Чтобы он почувствовал, каково это — когда кто-то крушит все, что ты старательно строил. Чтобы увидеть его поверженное лицо, когда он поймет, что я тоже могу дать сдачи. Я хочу, чтобы он считался со мной. Чтобы это он сидел вот так, как я сижу сейчас: разбитый, опустошенный, а жизнь его в этот момент была бы похожа на руины. Я ненавижу его. Я хочу мести. И не остановлюсь, пока не добьюсь своего. Конец