Я подумала о том, что они с Денисом просто полные противоположности. Вроде оба в костюмах, но Тим — хищник, зверь, который пытается вписаться в рамки делового стиля, Денис… костюм отражал хорошо то, каким он был и очень ему подходил. А Тим… о нет, костюм был обманкой, потому что там, под этой одеждой, был мужчина, который любил погонять на мотоцикле, всегда пересекал первым финиш и чувствовал себя королем жизни. — Правда? Как давно ваша жена переехала в Питер? — прозвучал ровный голос Тима. Я посмотрела на Дениса. Он нахмурился. И почему-то я знала, о чем он думает. Он был уверен, что мы знакомы. И вот сейчас Тим делает вид, что это не так. — Родная? — Денис посмотрел на меня. Я вновь перевела взгляд на Тима, смотря прямо в глаза. — Два с половиной года назад, — голос звучал немного хрипло, но, Слава Богу, не дрогнул. — Вот как, — прозвучал ответ. — А как давно вы вместе? Я напряглась. Не слишком ли много вопросов? — На следующей неделе будет два с половиной года, — я посмотрела опять на Дениса, он подмигнул мне. — Я влюбился в нее с первого взгляда. Да, я ведь пришла устраиваться на работу через несколько дней после того, как приехала в этот город. Он имел в виду ту нашу первую встречу, когда я пыталась устроиться на работу в галерею. Я знала, всегда знала, что он тогда не обратил на меня никакого внимания. Первые полгода он вообще не проявлял ко мне интереса. Не смотрел, как на женщину. Лишь однажды, когда я задержалась допоздна и ждала такси, а он предложил подвезти, что-то изменилось. — Целых два с половиной года, надо же. Голос Тимура звучал ровно, безэмоционально, но вот то, что он говорил… Или только мне слышались в его словах скрытые намеки и полутона? Конечно, слова Дениса звучали двусмысленно. Ведь он фактически говорил, что я сразу же нашла замену Старцеву, не страдала ни дня. Но мне было плевать, как все это выглядело со стороны. Абсолютно плевать. В конце концов, это Старцев меня бросил и предал, а не я его. Я послала предостерегающей взгляд Тимуру, намекая, что он не имеет права… так себя вести, так говорить. Да и вообще быть здесь он, черт возьми, не имеет права! — Да, нас свело вместе искусство. Жаль вы не были на выставке моей жены несколько дней назад. Теперь уже я сжала руку Дениса. Что он делает? Это ведь деловые переговоры, почему мы так много говорим обо мне? Почему он поддерживает этот разговор? Нет, конечно, у нас часто бывали встречи с партнерами и спонсорами, и мы разговаривали не только о работе. Но именно сейчас… мне казалось, это лишним, неуместным, ненужным. — Выставке? — переспросил Тим. — Да, она прекрасно пишет. Мы распродали практически все ее картины за один день. Я повела плечами, чувствуя себя все более неуютно. “Не надо, не надо ничего ему обо мне рассказывать”, — мысленно молила я Дениса. Но он, конечно, не слышал. — Интересно, — протянул Тим, продолжая прожигать меня взглядом. Что он делает? Что он творит? Почему смотрит так пристально, так въедливо? — С каких пор ты интересуешься искусством? — я вздрогнула, впервые за вечер услышав голос его жены. Перевела на нее взгляд. А она меня изучала. Внимательно. Внимательней, чем того требовали обстоятельства. — Мы пробудем в Питере еще несколько дней. Мне же надо тебя как-то развлекать, — откинувшись на стул, заявил Тим. Его голос… Каждый раз, когда он что-то говорил, горячая волна прокатывалась по моему телу. Его голос… немного хриплый, низкий, уверенный. “Обычный голос”, — одергивала я себя. Но нет, необычный. Я сходила с ума по его голосу. Когда-то. Тело, мозг не забыли. Рефлекторно, неосознанно произошло узнавание. И это казалось правильным. Будто так и должно быть. Даже спустя время чувствовать, что Тимур — что-то глубоко родное и важное для меня. И никто, и ничто не в силах это изменить. Ни время, ни новые отношения. Хотя до нашей встречи я была уверена в обратном. Была уверена, что прошло слишком много времени, и все осталось в прошлом. Потерялось, забылось, стало неважным. Но это не так. Его близость… пробирает до основания до сих пор. Этот вечер официально стал невыносимым. Единственная цель — дожить до конца и ничем себя не выдать. — Приходите в любой момент. В нашей галереи всегда выделен отдельный зал для картин моей жены. — Отлично, — Тим бросил на меня последний обжигающий взгляд и, наконец, перевел свое внимание на Дениса. — Пора и нам обсудить дела. Я облегченно выдохнула. Кажется, больше никто не собирался говорить обо мне. Вечер тянулся бесконечно долго. Мы заказали еду. Денис и Тимур обсуждали рабочие вопросы. Как я поняла, Тимур хотел стать спонсором галереи. От этой мысли все внутри сжалось и похолодело. Мой муж рассказывал подробно про галерею, про новый проект, который думал реализовать. Ему хотелось расширения, поэтому он планировал пристроить рядом здание и сделать возможность сквозного прохода. Он хотел выставлять не только картины, но начать реализовывать инсталляции. — Представь только, какие коммерческие перспективы откроются. Можно будет запускать тематические инсталляции и привлекать различные бизнесы, чтобы они на коммерческой основе выставлялись, — Денис говорил как обычно ровно и уверенно, правда, в этот раз его голос передавал глубокую степень воодушевления. Элиона откровенно скучала. Перестав изображать включенность в разговор, уткнулась взглядом в телефон. Я такого себе позволить не могла, Денис бы не понял, поэтому пила уже третий бокал вина и отсчитывала минуты этой бесконечной встречи. — Идея мне нравится, — прозвучал голос Тима. “Нет! Нет! Тебе не нравится эта идея!” — мысленно уговаривала я его. Он должен исчезнуть из моей жизни. Пропасть, будто его тут никогда и не было. Я забыла его. Я счастлива. Он не должен ворошить прошлое. Не должен быть так близко. Я не представляла, что будет, если Тим станет спонсором. Как часто они будут видеться с Денисом? Как часто на этих встречах буду присутствовать я? Как часто Тим будет наведываться в галерею? Я не выдержу! Не смогу! Не справлюсь! Я не знала, чувствую ли я что-то к нему. Наверное, да. Потому что его присутствие… меня беспокоило. И беспокоило — это слабо сказано. Я не любила его больше, в этом я была уверена. Я полюбила другого мужчину, достойного, того, кто сделал меня счастливой. Смог, сумел, захотел. Но Тимур Старцев все еще был как наваждение для меня. Будто бы он был ядом, которым отправлена моя кровь. Я не могу и, видимо, никогда не смогу спокойно воспринимать его рядом. Я хочу быть далеко от него, как можно дальше, в другом городе, стране, на другом континенте. Я поежилась от прохладного ветра. Кажется, в ресторане включили кондиционеры. Посмотрела на Тима, он сидел прямо напротив, поэтому мой взгляд волей-неволей постоянно утыкался в него. Да и, если быть честной, я разглядывала его исподтишка. Надеясь, что он не заметит, не почувствует. Я ловила его взгляд на себе. Весь вечер. И это было неправильно, не нужно. Это было как начало чего-то… Но я ничего такого не хотела. Никогда больше с ним. Я вновь вздрогнула от холода и тут заметила, что взгляд Тима сосредоточен… на моей груди. Опустила глаза вниз и поняла, что соски от холода затвердели и напряглись, а шелковая ткань лишь это подчеркивает, а не скрывает. Я резко встала, извинившись и направилась в дамскую комнату. “Все это глупый, страшный сон, не реальность”, — уговаривала сама себя. Этот самообман на доли секунды дарил покой. Но в другую секунду я понимала, что все это реальность. И эта реальность сегодня куда-то повернула мою жизнь. Не знаю куда, но чувствую, что точно повернула. Я зашла в дамскую комнату. Посмотрела на свое отражение. Мои щеки были лихорадочно красными, глаза блестели. Мой муж не был глупым человек, сложно было не заметить, что я весь вечер сама не своя. Я хотела бы, но не могла исправить свою реакцию на Тимура Старцева. Заглушить свои чувства. Моя единственная мечта сейчас — не реагировать на него так, не ощущать себя так… безумно рядом с ним. Дверь в дамскую комнату открылась, и я увидела того, кого здесь быть не должно было. Он вошел, не сводя с меня взгляда. В оглушающей тишине раздался резкий щелчок закрываемого замка. Я затаила дыхание. Перестала дышать. Я смотрела, наблюдала за его отражением в зеркале. Как он медленно, плавно, как хищник, выбравшийся на охоту, приближается ко мне. Встает сзади. Непозволительно близко. Невыносимо близко. — Значит, Самойлова? — раздается его голос, разрезая густую тишину. Я молчу. Я не хочу с ним говорить. Быть наедине. Я не обязана ничего объяснять. Он никто. — Не хочешь говорить? — кривая, злая усмешка исказила его губы. Он схватил меня за плечи и резко развернул лицом к себе. Еще ближе. Я чувствую его дыхание на своих губах. Он наклонился, впиваясь взглядом. — Не долго горевала, правда? — ехидно, остро, колко. Я не понимала. Да и не хотела понимать. Ведь это он… все разбил, все сломал. Уничтожил. Нас, меня. И теперь предъявлял что-то мне? — Ты правда думаешь, что я что-то должна тебе объяснять? — хрипло, упрямо, не опуская взгляда. Не позволю ему увидеть мою слабость, растерянность. Ни за что. Не позволю ему понять, как он на меня влияет. Никогда. Усмешка еще сильнее искажает его лицо. — Нет, ты права, мне не нужны объяснения, — он убирает руки, которые до это продолжали сжимать мои плечи. Там, где были только что его пальцы, саднит. Он хватал, как и раньше, слишком сильно. Лишь бы не остались синяки. Он прожигает взглядом еще несколько минут. Будто не может наглядеться. Будто пытается впитать в себя каждую мою черточку. Или… это мои чувства и мысли, а не его. Наверное, я все выдумываю, додумываю, ведь не может он на самом деле… думать так, чувствовать так. А потом он разворачивается и уходит. Я выдыхаю, сдуваясь, будто лопнувший шарик. Я не смогу. Не смогу видеть, быть рядом. Два года — всего лишь миг. Пшик, и их как будто не было. И вот она я — полностью утонувшая в чувствах к тому, кто этого не заслуживает. Да, я не люблю, больше не люблю. Но меня все еще разрывает от шквала эмоций рядом с ним. И кажется, так будет всегда. Меня не спасти. Он — яд. Он — проклятие. А еще… предатель, которого я никогда не смогу простить. “Да он и не просит твоего прощения, глупая”, — смеюсь сама над собой, смахивая бессильные, злые слезы.