* * * С утра проснулся в квартире красивой девушки, а через три часа уже дважды чуть не умер? Что делать, если ты попал в чужой и жестокий мир, полный монстров, желающих тебя уничтожить? На твоих плечах груз, шанс выжить с которым - один на миллион. И вдобавок, у тебя в «отряде» одно из самых главных сокровищ этого мира, которое нужно абсолютно всем, кто способен стрелять и думать. Осталось лишь сжать зубы и цевьё автомата, и не отступать со своего пути, чего бы это не стоило. Глава 1. Роковой рейс У каждого рано или поздно случается такой телефонный звонок, который делит жизнь на период «до» и период «после». Естественно, его даже не ждут. А некоторые и не осознают, что после него начинается совсем новый этап жизненного пути. Вот и Максим не мог себе представить, что мимолетная просьба станет началом невероятных приключений. Мобильник назойливо задребезжал, выдавая пронзительную трель и стараясь скатиться со столика от бившей его вибрации. Ивернев разлепил глаза и с ощущением непреодолимой тяжести в руках начал лихорадочно шарить по журнальному столику в поисках орущей трубки. Нашёл. Нажал кнопку приёма вызова. — Да… Свой голос Максу показался севшим и надсадным. Посмотрел на часы. Мгновенно понял, что проспал. Он широко раскрыл глаза, потягиваясь в кровати и стараясь придать своей речи более бодрый оттенок. — Слушаю! — Максим, ты чего, проспал? — на том конце провода послышался взволнованный голос дяди Бори — давнего соседа Ивернева, который ещё помнил Максима маленьким. — Нет, Борь Саныч. Ну, точнее, немножко. Но уже одеваюсь и выхожу, – без стеснения приврал Максим, садясь на кровати и потирая занемевшую от неудобной подушки шею. Вот любит же Карина высокие набитые подушки. А ему привычнее что-то более практичное и простое. Но тут уже выбирать не приходится. Не у себя же дома ночует. А позвали – будь добр не выпендриваться. – Максим, только не опаздывай туда ради Бога. В прошлый раз я на десять минут задержался – так двое охламонов успели в лес умыкнуть курить. Чуть массив Старожатенский не спалили ко всем чертям собачьим. — Ого… — неопределённо выдал Ивернев, вспоминая большой лес в двадцати километрах от города. — Вот тебе и ого. Они ж там все на учете стоят поголовно. Оставил без присмотра ненадолго – всё, пиши пропало! – Да понял я, понял, Борь Саныч. Не опоздаю, не бойтесь, — молодцевато успокоил старичка Максим, щурясь на часы и начиная немного нервничать. — Хорошо. Ты всё помнишь, да? Ключи от «газели» у Митрофанова получишь — он сегодня сторожем. Я его предупредил о тебе. А я поеду за дочкой тогда. Спасибо еще раз Максим, выручил старика. — Да было бы за что, дядь Борь. Кто там хоть – мальчик или девочка? А то я как-то не спросил у Вас – раз только и виделись, как вернулся с командировки. – Деваху родила. Ага. Здооо-роовая! Три девятьсот почти. – Ого! – Да там и батя не маленький у неё. Зятя Бог здоровьем не обидел. Мозгами только обделил паршивца. Но тут уж ничего не попишешь… – Бывает, – только и осталось согласиться Иверневу, влезая в футболку поочерёдно то одной, то другой рукой и перекладывая телефон от уха к уху. – Всё, Максим, давай там удачи тебе. Построже с этими хитрюганами. Им палец в рот не клади – голову откусят. Доедешь обратно до детдома – ключи от машины отдашь все тому же Митрофанову. Да и детей ему же – он их обратно там определит куда надо. С меня причитается. – Разберёмся, Борь Саныч. Не переживайте. – Ну, всё, Максимка, бывай, спасибо! Ивернев отключил телефон и положил его сразу в карман штанов, чтобы не забыть. Встал, быстро влез в штанины и запаковался ремнём. Похудел. Надо подразнить Карину. Ходит, ходит к ней, а не толстеет. Непорядок. Улыбнулся и наклонился к смуглой щеке, чуть призакрытой спутанными тёмными локонами. Поцеловал. Потом в плечо, не закрытое одеялом. Карина повернулась на спину, потягиваясь. Под одеялом угадывалось налитое крепкое тело. Чуть глаз не задергался, ей-богу. Какие тут поездки куда-то, когда прямо перед тобою такое богатство под одеялом – руку протяни и утонешь в безумстве. – Всё уже? Борь Саныч позвонил? Уходишь? – Да, если всё нормально будет, часа через три уже вернусь. Не скучай. – Угу, сходим сегодня куда? – Сходим-сходим. Я побежал, а то опаздываю, ты подумай пока – куда хочешь? – Хорошо. Давай только не поздно. Мне еще кучу тетрадок проверять – все седьмые классы. – Так я ж говорю – буду скоро. Сразу тогда и пойдем. Поцеловал в подставленные, сложенные трубочкой сочные губы и пошёл к двери, на ходу проверяя по карманам – всё ли взял. Ключи свои, ключи от Каринкиной квартиры, мобильный, зажим для денег, сигареты, зажигалку, права. Уже влезая в полуботинки и накидывая ветровку, услышал, как Карина включила телевизор в спальне. Захлопнул за собой дверь и пошагал во двор. Настроение было приподнятое. Пусть даже часть выходного он должен будет потратить на выполнение просьбы Бориса Александровича – это не беда. Поправочка – не своего выходного. У него-то теперь три месяца отпуск после вахты на севере. Сегодня воскресенье, а значит его бывшей однокласснице Карине завтра на работу. В школу. Учитель русского языка и литературы, или как по молодости таких в университете называл Максим – «филологиня». Между прочим, подобный опус всем студенткам филфака нравился. Ну ведь и правда же – похоже на богиню. Жизнь помотала Ивернева изрядно. В каком-то смысле он был «уникальный сангвиник», как его в шутку называла преподавательница психологии в ВУЗе. В том смысле, что он брался абсолютно за всё и загорался всем, но так же быстро охладевал ко всему. Получив два образования, он поработал в школе, пробыл шесть лет в армии. Не срослось. Хоть и прошёл две горячие точки, пусть одной из них и коснулся только вскользь. Так, обеспечение безопасности конвоев. Нанимался на прииски, рыбачил на траулере в Северном Ледовитом. Пытался даже намутить небольшой бизнес с товарищем в автосервисе, но не выгорело. Напарник втайне проворовался и чуть не утянул за собой и Максима. Сокурсник, называется. Врагу таких не пожелаешь. В итоге последние два года Ивернев охранял на севере землю газодобывающих компаний. Катался на снегоходе с карабином по периметру. Морозил уши и пописывал анонимные рассказы да повести в самиздате. С Кариной он сошёлся в первый же отпуск. Не сказать, что это была любовь или даже серьёзные отношения. Просто бывшая одноклассница развелась с мужем, который заарканил её на последнем курсе обещаниями в вечной любви и далеко идущими перспективами. В общем, встретились на встрече выпускников, посмотрели друг на друга, поговорили, и завертелось. Теперь, приезжая на три месяца в отпуск в родной город, половину этого времени Максим жил у Карины. Очень уж понравилась дородная, но сохранившая свою подтянутость фигура девушки и ярко-карие большие глаза. Борис Александрович работал водителем и одновременно слесарем при одном из детдомов города. Часть воспитанников младших групп в эту осень были в загородном лагере, и теперь нужно было забрать их обратно. Вот и попросил Саныч Максима сделать это за него, в связи с прибавлением в семье и выпиской дочери из роддома. Дело хорошее, да и как не помочь другу родителей, пусть тех уже давно нет в живых. Хорошее Ивернев старался помнить. Максим докатил до района, в котором находился детдом, на четвёртом маршруте автобуса, наблюдая по пути за вялой воскресной жизнью города. Сейчас все толкутся в торговых центрах и парках. Вот там настоящий бедлам и скопление народа. Сетуя на то, что проспал и не успел даже крошки закинуть в желудок с утра, Ивернев углубился во дворы, срезая путь до своей цели. Пройдя мимо недостроенных многоэтажек и словив несколько пристальных взглядов идущих мимо девушек, приосанился. На внешность жаловаться не приходилось. Русый, подтянутый, серые глаза, на лицо явно не модель, но и не орангутанг какой-нибудь завалящий. А вот и искомое здание. Кирпичная старая четырёхэтажка с большим двором за высокой стеной. Грязновато-серые стены, верхние два ряда окон – пластиковые, нижние два ряда – деревянные. Понятно, хотели, чтобы с улицы смотрелось более презентабельно при взгляде на верхние этажи. Да вот только потом через пару лет часть забора сделали решетчатым, и получилось как зря. За ним располагался заросший двор с детской площадкой и турниками. Дальше какая-то полоса препятствий и ветхие подсобные помещения и флигельки. Их капитальный ремонт не коснулся. Унылое зрелище, заставляющее сердце сжаться. Отовсюду веет какой-то обветшалостью. Около ворот примостилась будка охранника, внутрь которой можно было заглянуть через задвигающееся окошечко. Максим постучал по исцарапанной и из-за этого уже почти не прозрачной заслонке. Она отодвинулась в сторону и грубый скрипящий голос гаркнул: – Слушаю. – Ивернев. Максим. От Борь Саныча. – Ммм… проходи, – проскрипел седовласый охранник с брюшком, затянутым в типовую униформу. Прихрамывая, он вышел из будки. Спустя несколько секунд послышался лязг сдвигаемого засова. В воротах из ядерно вишневого листового профиля открылась калитка, и охранник ещё раз крякнул: – Проходи…особое приглашение надо что ли? Максим переступил перемычку калитки в воротах и очутился во дворе. Гараж он определил сразу. Только у одного строения во дворе были такие двери, в которые прошёл бы микроавтобус. Но всё же наглеть не стал. Субъект в форме сторожа дерганый, нервный и в летах. С таким лаяться – себе дороже. – Погоди, ключи забыл… – прогудел Митрофанов и скрылся на мгновение в будке, забренчав там связками ключей. Затем сторож вышел, закрыл калитку на засов, подёргал зачем-то ворота и заковылял к гаражу, бросив через плечо: – Пойдём. Вдвоём они открыли железные, в разводах и потеках, старые створки. В темноте гаража отблесками солнца мигнули фары белой старой «газели». – Держи, – протянул охранник ключи от авто Иверневу. Максим взял небольшой набалдашник сигнализации с несколькими небольшими ключами из китайского мягкого железа. Видать замки на «газели» переставляли не раз. Микроавтобус единожды мигнул габаритами и Ивернев полез на место водителя, попутно осмотрев салон. Пусто. Задние сидения сняты. Не иначе как вещи и рюкзаки туда кидать. Вполне обычный старенький трудяга для перевозки людей. Прокрутил ключ зажигания. «Газель» вздрогнул и медленно выкатился, поскрипывая и покряхтывая, во двор детдома. Митрофанов закрыл обшарпанные двери гаража, и неторопливо направился к воротам. Максим нервно барабанил пальцами по рулевому колесу. Как-никак он может опоздать, а Борь Саныч в прошлый раз при встрече действительно напряг своими рассказами – на что готовы детдомовцы, если их оставить без присмотра. Понятное дело, что добрая половина этих баек была преувеличением, но тем не менее, следовало поторапливаться. Тем не менее, Ивернев терпеливо дождался, пока обе створки самодельных ворот из профиля разъедутся в стороны. «Газель» выкатился с территории детдома и, подпрыгнув на лежачем полицейском, нырнул на соседнюю более широкую улицу. Максим снова привыкал к габаритам автомобиля. В принципе ничего сложного – и грузовики водил раньше. Но всё же следовало двигаться осторожно – практики кататься на микроавтобусах у него не было уже давно. Осень еще не вступила в свои полные права, превращая в слякоть все вокруг. Поэтому дорога была сухая, и микроавтобус бодро добежал по извилистым улочкам до края плотной застройки, и выскочил на загородное шоссе. Теперь дело пошло более споро. Максим опустил стекло и, наслаждаясь свежим ветерком, катил ещё где-то минут десять, пока не почувствовал странный запах. Тянуло чем-то кисловатым. И отдаленно идентифицировались все эти флюиды, как что-то болотное и сырое. По крайней мере, именно такая картина возникла в голове Ивернева. Выброс что-ли какой-то? Так вроде и не было заводов с этой стороны города. Неужто дотянуло с другого конца городка? Он у них конечно не так чтобы и большой, но застроен не впритык, из-за чего и пролететь быстро за полчаса не удастся. Ветер не сильный, а значит, и запах издаёт источник, который находится не далеко. Пришлось закрыть окно. «Газель» свернул в посадку, и, задребезжав следующей передачей, пошел по разбитому асфальту в сторону детского лагеря. Через пять минут микроавтобус вкатился в небольшое село и, проскочив его, подъехал к воротам детского лагеря. Решетчатый забор открывал взору все цвета жёлтого и красного – ещё не опавшие листья на деревьях бросались в глаза из-за чего небольшие домики вожатых и отрядов с первого взгляда были незаметны среди бурной растительности. Вдалеке виднелось подобие стадиона и единственное двухэтажное здание, поделённое на два корпуса – администрация и актовый зал. По дорожкам сновали редкие люди, перетаскивая какой-то скарб. Судя по всему – работники лагеря и вожатые. Лагерь закрывался на месяц для ремонта. Детдомовцы были в последней смене. Максим дважды нажал на клаксон, просигналив работникам лагеря. Из ближнего домика вышел мужичок в униформе охранника, похожей на облачение Митрофанова. Было в его походке что-то развязное и расслабленное. Ивернев грешным делом подумал, что мужичок с вечера принял на грудь. Очень уж у него был отсутствующий вид. Охранник подошел к воротам, скользнул взглядом по лицу Ивернева, затем прищурился на номер авто и, наконец, деловито поинтересовался: – А Саныч где? – Дочку из роддома забирает, – коротко ответил Максим, не убирая рук с руля. Не хотелось торчать перед воротами всё время. Он посмотрел на механические «Спутник» на левой руке. Вроде бы успел. Пять минут опоздания – не в счёт. Но ценой завтрака. Желудок при этой мысли предательски заурчал. – О как, разродилась, значит… Ты, получается, за него? – задал охранник бестолковый вопрос, по-прежнему взирая на Ивернева из-за решётки ворот и даже не думая их открывать. – За него, за него, – нетерпеливо ответил Максим и добавил, – нужно какие-то документы показать Вам? Очень уж хотелось ускорить процесс пропуска, а вот охранник, похоже, тормозил конкретно. Либо тут всё у них строго. Во что Ивернев откровенно не верил. – Ну дааа, ну да… – неопределённо протянул охранник и затем зачем то произнёс, – Я Павел Валерьяныч, ага… И уставился на Максима. Вот же медленный мужик попался. Как будто с утра пил не кофе, а тормозную жидкость. Либо нездоровится ему. Вон сам какой бледный, а щеки красные как раскаленный металл. Как бы не сердечко шалило. Ивернев внимательно присмотрелся к Валерьянычу и опустил стекло, свесившись на борт «газельки». Поймал блуждающий потерянный взгляд охранника и медленно с расстановкой проговорил: – Пал Яныч, меня дома ждут, давай я уже заберу детей и отвезу в детдом. Нужны документы какие? Так ты посмотри и пропускай. Вот список – кого должен забрать, – Максим помахал листком с печатью, который дядя Боря предусмотрительно оставил в машине. На листе было всего четыре фамилии – остаток смены. Подул ветер и в нос снова ударил кисловатый запах, который преследовал Ивернева на шоссе. Вот же напасть. Максим даже невольно огляделся по сторонам. Откуда ж так тянет? Показалось, что над деревьями тянется какая-то зеленоватая дымка. Может где что горит – химикаты какие-то? Дачники или фермеры балуются разными удобрениями. Охранник между тем нерешительно попереминался с ноги на ногу и вдруг, резко качнувшись, стартанул к машине. Чудной мужик, ей-богу. Перед решёткой Павел Валерьянович остановился как вкопанный, будто впервые её увидел, затем поднял осоловевшие глаза на Максима и нахмурился. На лице его отобразилась такая гримаса, словно бы он совершал большое умственное усилие. Руки неуверенно потянулись к заглушке ворот. Максим выдохнул – створки наконец-то подались в стороны, влекомые собственным весом и уже ничем не удерживаемые. «Газель» рыкнул и, дернувшись на воткнутой передаче, пошуршал покрышками по дороге лагеря в сторону административного корпуса. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Максим удивлённо отметил тот факт, что охранник просто тупо постоял рядом с распахнутыми воротами, а затем развернулся и пошел к себе, так и оставив их нетронутыми. Называется – заезжай кто хочешь. Странный он. По пути встретились несколько вожатых, которые тупо провернулись полукругом, провожая пустыми взглядами проезжающий микроавтобус. Ивернев усмехнулся. Похоже, в последний вечер у костра тут все неплохо приняли на грудь, празднуя скорый отпуск и завершение смены. На небольшой парковке на которой обычно разворачивались автобусы с детьми, рядом с двухэтажкой центрального здания, был только один человек. То ли дворник, то ли просто какой-то хозяйственный работник. Он подметал немногочисленную листву. Деревья ещё не начали обильно сбрасывать свои наряды, и поэтому весь лагерь пестрел яркими красками. Максим остановил авто на краю парковки, где уже не было листвы, чтобы не закрывать старичку фронт работ, высунулся из дверцы и крикнул работнику лагеря: – Доброе утро! Не подскажите – где тут двенадцатый отряд можно найти?