Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 23 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Часть первая Детство Глава 1 Детство. Оно есть у каждого человека. И у каждого вампира тоже, ведь и мы когда-то родились людьми. Я все реже вспоминаю о тех годах, а о чем-то мне и вовсе хотелось бы забыть. Похоже, что со сменой веков прошла целая эпоха. Мир менялся буквально на глазах, волей или неволей, менялась и я. То, что прежде казалось незыблемым и правильным, теперь нередко вызывает горькую усмешку или ностальгическую улыбку. Но я по-прежнему молода, здорова и впереди у меня вечность. Почему бы сейчас не вспомнить и не рассказать о том, что со мной произошло за эти десятилетия? Я появилась на свет вскоре после окончания Гражданской войны, двадцатого октября 1867 года в имении своего отца недалеко от городка Гринвуд в округе Лефлор, штат Миссисипи, на восточном берегу великой реки с одноименным названием, в ста тридцати милях к югу от Мемфиса, там же прошло и мое детство. До сих пор в тех красивых местах кое-где сохранилась полудикая природа, непроходимые гиблые болота, густые леса, богатые дичью; многочисленные реки, озера и тихие заводи соседствуют с обширными сельскохозяйственными угодьями, засеянными кукурузой и хлопчатником, а также другими освоенными территориями. Мой отец Николо Санторо и его старший брат были итальянскими переселенцами, совместно владевшими до Гражданской войны крупнейшими в округе хлопковыми плантациями, а также предприятием по изготовлению ваты и ткацкой фабрикой. В те времена до отмены рабства это приносило весьма приличный доход, что позволяло им входить в число самых обеспеченных и уважаемых граждан города. Дядя был женат и растил троих сыновей — Джиэнпэоло, Троя и Марко. Николо, будучи значительно моложе брата, семьей обзаводиться не торопился, по-братски относился к племянникам, являясь для них лучшим советчиком и другом. Семейная идиллия продолжалась до начала войны, когда мой отец и уже взрослый Трой вступили в ряды армии конфедератов. Боевые действия затянулись и, как это нередко случается, пути родственников на время разошлись. А еще через три года достигший совершеннолетия Марко также присоединился к войскам Южан. Самый старший, Джиэнпэоло, как местный приходский священник, посвятивший себя служению Богу, оставался в городе. Гринвуд оказался едва не в эпицентре боевых действий, и часть города подверглась серьезным разрушениям. Однако усадьба Санторо, как и многие дома, расположенные вдоль реки, почти не пострадали. Дядя являлся весьма рачительным хозяином и отличным предпринимателем. На базе своей фабрики ваты он создал производство по изготовлению нитроцеллюлозы, служащей основой для изготовления взрывчатых веществ, весьма востребованных воюющими сторонами. Таким образом, в отличие от большинства соседей, сумел не только сохранить капитал, но и приумножить его, несмотря на сложности военного времени. Тем не менее, счастья это ему не принесло, так как оба его младших сына числились пропавшими без вести. А последний военный год и вовсе оказался роковым для семьи Санторо. Дядя заболел нередкой в нашей местности желтой лихорадкой и вскоре от нее же скончался. Но и на этом черная полоса не закончилась. Наступавшие войска генерала Гранта не обошли и дом покойного дяди. Несколько солдат Федерации, воспользовавшись моментом безнаказанности, усилившегося мародерства и беззакония, изнасиловали и убили его вдову мадам Санторо, посмевшую отказаться впустить их в дом в попытке воспрепятствовать его разграблению. В результате всех этих несчастий падре Джиэнпэоло, и прежде имевший тяжелый характер, стал еще более мрачным и нелюдимым. Когда Николо вернулся по окончании войны и вскоре женился, племянник настоял на разделе собственности, чтобы все свои доходы беспрепятственно направлять на нужды прихода. Экономика южных штатов после поражения пришла в упадок, тому же способствовала отмена рабства, лишившая хозяев бесплатной рабочей силы. Поэтому мой отец, получив свою долю в виде отдаленной плантации, фабрики и банковских счетов, смог выгодно приобрести поместье у разорившегося соседа неподалеку от дома Джиэнпэоло, в надежде на поддержание прежних родственных отношений. Даря финансовое благополучие, судьба, словно в насмешку, продолжала лишать Санторо самых близких людей. Не успел мой отец насладиться радостями семейной жизни с молодой женой Аннабеллой, как, едва отметив первую годовщину свадьбы, он скоропостижно овдовел. Мама умерла от родовой горячки вскоре после моего появления на свет, поэтому я знала о ней только из рассказов отца, тяжело пережившего эту потерю и так и не женившегося более. Он вспоминал об Аннабелле как о прекрасной женщине, ангеле, подобному которому больше нет на земле. Да и домашние слуги, побаивающиеся моего строгого отца, говорили о покойнице с искренним сожалением. В результате войны и последовавшей череды горестных событий, у Николо из всех членов некогда большой богатой семьи остались лишь маленькая дочь и племянник, фактически удалившийся от всех мирских дел. Новорожденную девочку при крещении нарекли Мэри-Нэлл Орлэнда, хотя, обычно меня звали просто Мэри. Отец, как мог, окружил меня теплом и заботой, часто ласкал, баловал и носил на руках, но нет ничего удивительного в том, что он понятия не имел, как нужно воспитывать дочерей, поэтому перепоручил это моей няне-кормилице негритянке Нэнси. Черная, как уголь, полноватая и добродушная молодая женщина отдавала мне все свое сердце, любила, как своего ребенка, и во многом заменила мне мать, найдя во мне отдушину взамен своего утерянного младенца. В раннем детстве я дружила с чернокожими детьми прислуги и работников с плантации, и первые годы жизни, пожалуй, вспоминаются мне самыми счастливыми, беззаботными и веселыми. Я играла в незамысловатые игры, бегала по двору, любила захаживать в конюшню, где отец держал красивых породистых лошадей и моего собственного пони, смирного и покладистого, с густой рыжей гривой, в которую я любила вплетать яркие ленты. В сопровождении отца я иногда каталась на нем по окрестным лугам или засаженным хлопком полям, где сотни чернокожих наемных работников — освобожденных после войны рабов — прилежно гнули спины. Весь мир тогда казался мне прекрасным и волшебным, все в нем словно создано было для меня. Когда я немного подросла, то стала понимать, насколько обожаема своим отцом. Я, пожалуй, ни в чем не знала отказа, папа выполнял все мои просьбы, приобретал самые нарядные платья и самые красивые куклы и игрушки. Будущее казалось мне совершенно безоблачным. Однако, когда мне было около семи лет, приехавшие в гости соседи, супруги Аластер, обратили внимание моего отца на то, что девочке из хорошей семьи неприемлемо общаться с детьми бывших рабов, а также, что я не получаю никакого образования и воспитания. В то время на Юге царили сильные расовые предрассудки, поэтому отец поспешил исправить эту оплошность, и мое абсолютно свободное и беззаботное детство внезапно закончилось. У меня появилась гувернантка, англичанка мисс Элизабет — особа молодая, но очень чопорная и строгая, к обязанностям своим подходившая с неукоснительной ответственностью. Почти все мое время с тех пор занимали нудные и скучные уроки, мне приходилось выслушивать бесконечные замечания и нравоучения, любые проявления упрямства, непослушание и резвость резко пресекались, непременно следовали жалобы отцу, которого они всегда огорчали. Меня это, в свою очередь, тоже очень расстраивало, поэтому я считала ее ябедой и сильно недолюбливала, похоже, взаимно. Веселые шумные игры на воздухе теперь вспоминались с тоской и грустью, тогда как прогулки в сопровождении гувернантки оказались просто невыносимыми: мне приходилось на протяжении полутора часов чинно идти рядом с ней, сохраняя ровную осанку и выслушивая какую-нибудь скучнейшую высоконравственную историю. В обязанности мисс Элизабет также входило обучение меня музыке, пению и танцам. Долгими часами она заставляла меня играть на фортепьяно монотонные гаммы и несложные детские пьесы, а также разучивать песни и романсы. Вначале я не проявила к этому особого интереса, как и ко всему, что навязывала мне гувернантка, постоянно отвлекалась и всячески старалась избежать музыкальных занятий, но подобное образование для детей из общества считалось в те годы обязательным, так что меня вновь и вновь упорно усаживали за инструмент, не взирая на мое нежелание. Несмотря на бесконечные нотации мисс Элизабет, стоило ей лишь на минуту отлучиться или отвлечься, я пользовалась любой возможностью, чтобы убежать поиграть к своим чернокожим друзьям, без которых очень скучала. Разумеется, после этого следовал длинный строгий выговор, и меня, лишив прогулки и заперев на ключ, заставляли в очередной раз переписывать и заучивать правила поведения для девочек из учебника по этикету — любимой книги мисс Элизабет. Однажды, проходя мимо кабинета отца, я услышала, как гувернантка в очередной раз жаловалась ему на мое непослушание и называла мое поведение крайне неприличным, возмутительно своевольным и взывающим. Она утверждала, что исчерпала методы воздействия и настойчиво просила разрешить ей наказывать меня розгами. Мисс Элизабет уверяла отца, что подобная строгость вовсе не чрезмерна — это не только самый лучший, но и практически единственно возможный способ вырастить из меня истинную леди и искоренить упрямство и строптивость. По ее мнению, только строжайшая дисциплина позволила бы держать меня в полном повиновении старшим и привить безупречные манеры и истинную добродетель. Она приводила в пример Англию, где даже отпрыски самых знатных фамилий, не исключая королевскую, буквально с первых лет жизни и до совершеннолетия воспитывались подобным образом. Я, буквально не дыша, замерла у двери, стараясь не пропустить ни слова, ожидая ответ отца. Но тот довольно резко осадил гувернантку: — Мисс Элизабет, — услышала я его спокойный, но непреклонный и твердый голос, — помнится, мы уже обсуждали с Вами этот вопрос, а я не люблю повторять дважды. Я предупреждал Вас, принимая на место гувернантки — если я вдруг решу, что моя дочь заслужила розги, то накажу ее сам, без помощи прислуги. Не для этого я брал Вас на работу, и, слава богу, Мэри не преступница и не рабыня, чтобы так с ней обращаться. Несмотря на Ваши безупречные рекомендации, полагаю, что в первую очередь это Ваша вина, что Вы не слишком хорошо присматривали за моей дочерью, раз она имела возможности для нежелательного общения. Мне кажется, все дело в том, что девочке не так легко сразу отказаться от прежних привычек и привязанностей, как нам бы этого хотелось. Уверен, Вам и так предоставлено достаточно полномочий, и у Вас имеется немало других способов помимо телесных наказаний, для ее воспитания. У Мэри мой характер, и я вовсе не считаю, что моя дочь чрезмерно упряма и строптива, так что снова вынужден ответить Вам отказом. С колотящимся сердцем я поспешила скрыться в своей комнате. После этого разговора я еще с большим благоговением стала относиться к отцу, и прежде являвшемуся для меня во всем абсолютным и непререкаемым авторитетом, но теперь воспринимала его и как мужчину-защитника, единственного имеющего право карать и миловать. Любви же к мисс Элизабет услышанное, мне, конечно, не прибавило. Она с тех пор глаз с меня не спускала, и, по ее настоянию, моим чернокожим друзьям запрещалось даже появляться вблизи нашего дома. Зато гувернантка, очевидно, поделилась с отцом и своими соображениями насчет моих музыкальных способностей и талантов, потому что он все чаще стал просить сыграть и спеть для него, каждый раз приходя в восхищение, всегда хвалил меня, подчеркивая, как я похожа на свою маму, которая, по его словам, обладала очень красивым и глубоким меццо-сопрано, а также прекрасно себе аккомпанировала, вызывая неизменный восторг гостей. Папина похвала и внимание значили для меня очень много. Постепенно, поверив в свои силы, я стала заниматься гораздо старательнее и вскоре начала получать от этого удовольствие. Раз в неделю меня обязательно возили на занятия в воскресную школу при церкви падре Джиэнпэоло, которые посещало полторы дюжины сыновей и дочерей белых прихожан разного возраста. Но оба часа занятий падре целиком посвящал чтению проповедей и изучению библии, после чего всех детей забирали гувернеры или няни. Мне остро не хватало общения со сверстниками, я жалела, что у меня нет ни брата, ни сестры, и завидовала даже своим чернокожим приятелям, которые всегда держались вместе. Мне же теперь ни играть, ни просто поговорить было совсем не с кем, поэтому одна я стала больше думать и мечтать. Городские праздники в те годы устраивались только для взрослых, и едва ли не единственным доступным развлечением для меня остались поездки к соседям или дни, когда знакомые отца с женами и детьми сами посещали нас. Обычно это происходило на именины, День Благодарения или Рождество. Тогда и мне, наконец, позволялось вместе со всеми веселиться и получать удовольствие. К сожалению, такие праздники случались довольно редко. Гораздо чаще наш дом посещали незамужние леди, обычно в сопровождении компаньонок, или вдовы, которых после войны оказалось не меньше, чем девиц. Гостьи пили чай и иногда подолгу общались с отцом в его кабинете.
Гувернантка не позволяла мне во время их визитов прерывать занятия, выходить из моих комнат и мешать взрослым. Впрочем, мне и самой не слишком этого хотелось. Нэнси эти гостьи почему-то не нравились. Каждый раз, услышав об очередных визитершах, няня недовольно ворчала себе под нос что-то вроде «по-налетели, вороны» и незаметно сплевывала. Глава 2 Однажды, накануне моего восьмого дня рождения в нашем доме неожиданно появились совсем другие гости, которых я прежде никогда не видела — мои кузены, считавшиеся пропавшими без вести много лет назад, Марко и Трой Санторо. Почему-то горничная не впустила их сразу, а с озадаченным видом прошла в кабинет и попросила отца спуститься вниз. После удивленных восклицаний они какое-то время переговаривались в холле, а потом вместе поднялись по лестнице в кабинет. Мой всегда невозмутимый и сдержанный отец был на редкость возбужден, не мог сдержать эмоций и шумно выражал свою радость, что для него совсем нехарактерно. Он давно уже мысленно похоронил любимых племянников, о которых рассказывал мне с родственной теплотой, и сожалел лишь о том, что они не нашли успокоения на фамильном кладбище, и, конечно, не чаял вновь увидеть их живыми. Поистине, большой сюрприз. Сияющий отец показал гостям дом и представил им меня. В детстве мне, наверное, как и многим в этом возрасте, тридцатилетние мужчины казались почти стариками. Но отец почему-то особенно изумлялся, что племянники выглядят слишком молодо для своих лет. Сероглазый, как и я, угрюмый шатен Трой, похожий на своего старшего брата Джиэнпэоло, не привлек моего внимания, зато от Марко я не могла оторвать глаз. Это был мужской вариант моей покойной красавицы-тети, портретом которой я нередко любовалась в гостиной. Выше и стройнее своего коренастого неприметного брата, с выразительными карими глазами на бледном лице с тонкими чертами, с длинными золотистыми локонами. Он точь-в-точь походил на сказочного принца из книги сказок Андерсена. Заметив мой восторженный взгляд, Марко снисходительно улыбнулся и именно в этот момент покорил мое сердце. За ужином, словно по волшебству, златовласый красавец оказался за столом рядом, поддерживая легкую светскую беседу, положенную этикетом, уделял мне внимание, словно взрослой девушке, что только усилило мое восхищение и заставляло сердце биться часто и с перебоями, словно крылья бабочки трепетали в душе. Трой, напротив, на меня внимания не обращал, больше общался с дядей, вспоминающим их довоенную жизнь, лишь иногда переводя мрачноватый взгляд на брата. После ужина папа попросил меня спеть, и, волнуясь, как никогда прежде, я исполнила слегка дрожащим голосом старинную песню, аккомпанируя себе на рояле. Правда я не очень понимала, о чем она, ведь итальянскому меня не учили, только латыни. Возможно, отец уже давно считал себя американцем и счел это излишним. Что тогда сказал Трой, если он вообще слушал, я не помню, потому что во все глаза следила за реакцией Марко. А тот снова одобрительно улыбнулся и заметил, что мне непременно нужно продолжать занятия и развивать свои способности, и что ему очень понравилось. Я почувствовала, как от этих слов неожиданно вспыхнула до корней волос, а в груди шевельнулось что-то теплое и мягкое, погрузив меня в неведомые прежде блаженные ощущения. Вечер подошел к концу, и мисс Элизабет приказала мне прощаться с кузенами и отправляться в спальню. Но не успела я сказать приличествующие слова, лелея в душе надежду на скорую встречу с золотоволосым Марко, уверенная, что теперь они часто будут навещать своего дядю, а значит и меня, как к своему ужасу, я услышала, что Трой сообщил об их завтрашнем отъезде. Как же так?! Не обращая внимания на возмущенный взгляд гувернантки, я бросилась отцу на шею и горячо зашептала ему в ухо: — Папочка, милый, пожалуйста! Завтра же мой день рождения! Попроси кузенов задержаться хотя бы на один день и пригласи их к нам. Это станет для меня самым-самым лучшим подарком! Честно говоря, я хотела бы пригласить именно Марко, но уже тогда понимала, что правила приличия не позволяют так поступить, поэтому вела речь про обоих кузенов. Отец, разумеется, только обрадовался подобной просьбе, сочтя ее проявлением вежливости и родственных чувств с моей стороны. И, конечно же, он с удовольствием исполнил ее и озвучил приглашение племянникам. От себя он просил их не пропадать больше так надолго и по возможности присылать о себе известия. Трой нахмурился еще сильнее и стал отказываться от завтрашнего визита, говоря, о необходимости и срочности отъезда, но Марко перебил его: — Конечно, братишка, ты поезжай, раз так торопишься, а я, пожалуй, задержусь еще на денек. Не могу же я отказать очаровательной юной леди, а тем более, в день ее рождения, — воплотил он все мои робкие надежды. Я едва не запрыгала от радости, буквально задохнувшись от счастья. Остановил меня только возможный гнев гувернантки, которая подобное выражение эмоций считала крайне неприличным и недопустимым. Под испепеляющим взглядом мисс Элизабет я поспешно сделала реверанс и, быстро попрощавшись со всеми, удалилась в свои комнаты. После того, как Нэнси помогла мне принять ванну и тщательно расчесала волосы, проницательно заметив, что я непривычно тиха и молчалива, я быстро помолилась и, наконец, забралась под теплое одеяло, оставшись одна, чтобы предаться самым невероятным мечтам о завтрашнем дне. Однако, едва моя голова коснулась подушки, как я тут же заснула, увидев необыкновенный и волшебный сон, в котором я была прекрасной принцессой, запертой в башне, охраняемой злым драконом, похожим на мисс Элизабет. Но вот появился прекрасный златовласый принц с шоколадными глазами, спас меня и увез в свой волшебный замок, сделав королевой своего сердца. Впервые я видела столь яркий и чудесный сон, который отчаянно пожелала бы принять за реальность. А утром проснулась с очень приятным чувством и ожиданием чего-то светлого и радостного. Отец в этот день, как обычно, приготовил для меня несколько красиво упакованных подарков: большую книгу с цветными иллюстрациями, великолепный перламутровый гребень и роскошное платье персикового цвета. А в самой маленькой коробочке на бархатной подушечке лежали чудесные «взрослые» золотые серьги, усыпанные маленькими бриллиантами, которые я тут же вставила в уши. Но не успела я как следует все рассмотреть и порадоваться, как явилась мисс Элизабет и твердо заявила, что праздник для меня начнется позже, а пока никто не отменял утренних занятий, и мне пришлось плестись в классную комнату. Однако толку от меня сегодня добиться было невозможно, я совершенно не могла сосредоточиться ни на латинских глаголах, ни на решении арифметических задач. Я и прежде нередко отвлекалась, мечтала во время уроков, вызывая с трудом сдерживаемый гнев гувернантки, а сегодня мои мысли постоянно возвращались к ночному видению и вертелись вокруг предстоящей встречи с принцем из моего сна. В довершение всего, во время чистописания я умудрилась посадить на странице огромную кляксу и перепачкать чернилами обе руки. Отправив меня отмываться, гувернантка, поджав тонкие губы, объявила, что оставляет меня сегодня без сладкого. Очень обидно услышать такое в день своего рождения, но должного впечатления наказание не произвело, даже это не могло испортить радостного ожидания и предвкушения. К счастью, все неприятное тоже имеет свойство заканчиваться, уроки подошли к концу. Мне позволили переодеться в новое платье, и я попросила Нэнси причесать меня как можно лучше. Вскоре начали съезжаться гости. Первыми прибыли старый знакомый отца — мистер Аластер с супругой — сдержанной молчаливой женщиной и десятилетними упитанными розовощекими детьми-двойняшками — дочерью Бьянкой в сопровождении гувернантки и сыном Квентином. Почему-то именно этого мальчика мисс Элизабет постоянно выделяла и ставила в пример, призывая обратить внимание на его безупречное воспитание и поведение. Мне же он казался высокомерным занудой. Следом за ними — еще две соседские семьи с детьми. Все меня поздравляли, дарили подарки, девочки увели в детскую, чтобы немного поиграть, но впервые общество сверстников не увлекало меня, а любимые прежде игры не занимали должным образом. Обратившись в слух, я стерегла приезд кузенов, сама толком не понимая, чего особенного я могла ожидать от этой встречи. Но вот, наконец, дверной колокольчик в прихожей уведомил об их прибытии и у меня вновь словно крылья выросли. Братья прошли в празднично украшенную слугами гостиную, и я ничего больше не замечала в этот вечер, кроме улыбки своего принца из ночного сна. Трой принес мне большую нарядную куклу, которая могла сама ходить, если ее держать за руку. Быстро взглянув на это игрушечное чудо, вызвавшее завистливые вздохи девочек, и вежливо поблагодарив кузена, я отложила ее к остальным подаркам. — Милая кузина, позволь и мне тебя поздравить, — услышала я, как обратился ко мне Марко. Впрочем, мне и так казалось, что он подарил мне весь мир, и большего невозможно и желать. В его руках была небольшая филигранная шкатулка из серебра. Старательно, но с трудом сдерживая эмоции, чтобы не выглядеть маленькой глупышкой, я произнесла положенные слова благодарности, с восторгом рассматривая изящные узоры. Как же мне стало приятно, что Марко выбрал «взрослый» подарок, а не какую-то куклу, которых у меня и так целая коллекция. «А если вдруг, — размечталась я, — мой принц напишет мне письмо, я смогу хранить его в этой шкатулке!». Вскоре начались танцы, леди и джентльмены закружились в вальсе, а меня пригласил Квентин. Несмотря на слова мисс Элизабет, мне он казался увальнем и танцевал не слишком хорошо, определенно хуже меня, и, конечно же, я мечтала о другом партнере. Однако, Марко, к моему огорчению, похоже, не собирался сегодня никого приглашать. Большую часть вечера он просидел в кресле с довольно скучающим видом, потягивая виски и совсем не обращая на меня внимания, тогда как я танцевала только для него, надеясь, что он оценит и эти мои таланты. Это казалось очень важным, но меня постигло разочарование. Спустя какое-то время, танцуя польку с соседским мальчиком, бывшим на пол-головы ниже меня, я вдруг заметила, что моего принца уже нет на прежнем месте, да и вообще в гостиной. А вдруг он решил совсем уйти и даже не попрощался со мной? Праздничное настроение развеялось, как дым, и я с трудом удержалась, чтобы не прервать танец, хотя выговор по поводу неподобающего поведения получила бы вряд ли, гувернантки тоже не оказалось в гостиной, что совсем нехарактерно для нее. Едва музыка остановилась, внимательно оглядев зал и так и не найдя кузена, я решила воспользоваться отсутствием мисс Элизабет. Оставлять гостей являлось верхом неприличия, но какое-то странное упорство и разочарование толкало меня вперед. Однако, стоило мне выйти в коридор, прикидывая, куда Марко мог деться, как на моем пути внезапно возник второй кузен. — Мэри-Нэлл, вернись обратно, — строго сказал он. Вспыхнув, я растерянно остановилась, не зная, как поступить. С одной стороны, следовало послушать старшего брата, а с другой — очень хотелось сделать, как задумала. Заметив мои сомнения, Трой взял меня за руку и еще более настойчиво произнес: — Не нужно его искать, вернись к гостям, пока тебя никто не хватился. На меня неожиданно накатила волна дерзкого отчаянного упрямства, чего прежде со мной не случалось. Мне захотелось то ли затопать ногами, то ли выкрикнуть кузену что-то нехорошее. Но понимая, что это перейдет уже все мыслимые границы, чувствуя, как от стыда, унижения и разочарования на глаза наворачиваются злые слезы, я выдернула руку и, резко развернувшись, направилась обратно.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!