«Знаешь, мудрые древние говорили: если третий муж бьет морду, то дело не в муже, а в морде. Сама же таких находит». «Но у нее ж чем дальше, тем страшнее! Сначала просто придурок, потом алкаш, потом шмякун, теперь вот вообще какой-то багларский нелегал! А дальше что?» «А дальше, по логике вещей, должна будет найти себе винта, чтобы от этого ыххына избавиться». «И вот тут-то ей придется остановиться, потому что избавиться от винта будет уже затруднительно». «Да ладно вам, тут хотя бы есть шанс, что нормальный попадется. Кстати, если это у нее вправду ыххын, то избавиться от него можно только пожизненной депортацией». Настя вышмыгнула из беседки и сорвала с себя шлем. — Что случилось? — немедленно донеслось с дивана. — Да ничего… — отозвалась Настя, не оборачиваясь, чтобы он не видел текущих по щекам слез. — Я слышу, что ты плачешь. Что случилось? Они тебя нашли и там? — Да нет… Ничего не случилось, бабские сплетни… Не страшно, но ужасно неприятно. Настя вытерла слезы и осторожно оглянулась. Пока она сидела в сети, Диего успел вытащить из шкафа гитару и теперь натягивал на нее новые струны. Все-таки где-то купил. — О, это очень неприятно, — сочувственно согласился он. — Если с мужчиной еще можно решить вопрос поединком, то с бабскими сплетнями ничего не поделаешь. Только игнорировать. Правда, некоторые женщины не гнушаются и морду набить, но это не у всех получается. Да и сказанное слово — такая трудноуловимая вещь… А из-за чего, если не секрет? — Они как-то заметили, что мы знакомы. — Так ведь ты искала меня взглядом, а по пути домой все время оборачивалась. Трудно было не заметить. И что? — И решили, что ты мой любовник и я это скрываю. — Извини, мне показалось, что в вашем обществе не считается постыдным для незамужней девушки иметь любовника. — Смотря какого. Эти дуры приняли тебя за багларца. — Кстати, не только они. Я уже второй раз слышу это слово. Что оно означает? Я чуть не засветился из-за этого. По легенде, как житель мира Бета я должен это знать. А я впервые слышу. Только тут Настя вспомнила, что в коридоре чуть не споткнулась о какие-то пакеты, и связала в одно целое кучу покупок, новые струны и столь же новые познания… — Ты что, не поехал домой, а слонялся по городу? И тебя винты останавливали? — Почему ты сразу думаешь о плохом? Я познакомился с телохранителями твоих товарищей по учебе. С Михалычем и Славиком. Вернее, они со мной познакомились. Опознали коллегу, так сказать. Настя вспомнила сурового Михалыча, со всех сторон прошитого боевыми имплантами и наблюдательной аппаратурой, и ей чуть не поплохело. — И… как? — осторожно поинтересовалась она. — Нормальные мужики и серьезные профессионалы. — В смысле, тебя не смутило, что некоторые студенты являются в колледж с телохранителями? У вас это тоже бывает? — Конечно. У нас в консерватории учились и дети знатных родителей, и дети бардов разной степени известности, и просто талантливые ребята, кто смог наскрести на учебу. И с охраной многие ходили. За Сан-Барредой аж четверо таскались, потому что его папеньку сильно не любили в народе. Так что с этим все нормально. Лучше бы мне кто-то объяснил, что такого полезного увидел во мне Михалыч, что даже работу предложил. Вот, смотри… Настя взглянула на протянутую карточку и уважительно присвистнула: — Ничего себе! В агентство «Пастушок» кого попало не приглашают. Хотя… Михалыч, наверное, просек, что ты шархи. А ваши способности везде ценятся. — Ты его тоже знаешь? — Я с его подопечным в одной группе учусь. Костик про него рассказывал. Дяденька действительно крут дальше некуда. И не только как боец, а вот именно как с тобой — людей на глаз вычисляет. Ты смотри, чтобы он тебя и вправду не раскусил. — Есть такая вероятность, — согласился Диего и убрал карточку. — О чем и беспокоюсь. Второй парень, Славик, так ловко людей определять еще не научился и спросил, не багларец ли я. Я не знал, что ответить. Поэтому, чтобы я больше не попадал в такие глупые ситуации, объясни мне, будь добра: кто такие багларцы, чем я на них похож, что из этого может последовать для меня лично, а также для тебя и твоей репутации, и как мне надлежит себя вести, чтобы меня с ними не путали. Или наоборот, если потребуется. Настя со вздохом включила монитор и зашарила перчаткой, разыскивая карту Беты. Не могла Шерька сама своего кузена просветить — хотя бы в плане общего развития! Неблагозвучным именем Баглар именовалось крупное государство в южной части большого материка, занимавшего почти половину карты. Население этой страны испокон веков делилось на два сословия — ыххыны и суххяны. Первые представляли собой привилегированную часть общества, которой позволено было владеть оружием и запрещалось заниматься любым иным трудом, кроме воинского. Трактовалось это широко — в число допустимых занятий для достойного ыххына входили и обычная армейская служба, и крышевание беззащитных суххянов от других ыххынов, не имеющих своих владений и всегда готовых оттяпать кусок чужих, и работа в силовых структурах, и банальный вооруженный грабеж. Со вторыми дело обстояло как раз наоборот: суххяны не имели права прикасаться к оружию, зато выбор занятий у них был намного больше. Во времена колонизации смирные, работящие и неприхотливые суххяны толпами иммигрировали на Альфу, где их встречали с распростертыми объятиями, ибо такой дешевой и безропотной рабочей силы там давно не видали. Однако под бесплатным мясом, как и положено, оказался капкан. Заодно с ними на Альфу потянулись и ыххыны. Бедные и безземельные, которым ничего не светило у себя дома, кроме чина рядового солдата или большой дороги. Пообтершись в новом мире, пришельцы увидели, что это поистине золотое дно для умелого и отважного человека. И всего за какой-то десяток лет Альфу заполонили багларские преступные шайки. В этом мире так просто было грабить, что искать заработка в армии или полиции могли додуматься только люди с очень развитыми честью и совестью. Разгребали последствия такого контакта еще лет десять. Ыххынам, конечно, запретили въезд на Альфу, но тут случилась новая неприятность, которой опять же никто не предвидел. Как оказалось, испокон веков заветной мечтой большинства молодых суххянов было любым законным способом добиться статуса ыххына. Когда подросло поколение молодежи, родившееся уже на Альфе, вдруг обнаружилось, что хваленое трудолюбие и смирение их предков по наследству, увы, не передалось. Честолюбивые юноши наперебой посылали родителей куда считали нужным, демонстрировали всяческие комбинации из пальцев и самовольно объявляли себя свободными ыххынами, не обязанными горбатиться на всяких козлов. Реакция местных правительств на очередную волну преступности была однозначной, хотя и несколько замедленной. В настоящее время багларцев на Альфе почти не осталось, а те, что остались, в большинстве своем жили здесь нелегально. Но память о них еще не выветрилась. — Хорошо, это я понял, — подвел итог Кантор, выслушав этнографическую лекцию. — А какое отношение ко всему этому имею я? — Ты просто похож, — сочувственно пожала плечиками Настя. — Тип внешности… манера держаться… Ты правда какой-то чересчур воинственный. Как ыххын. И чуждое в тебе чувствуется за километр. Просто странно, как тебя ни разу винты не остановили. — У меня четыре раза проверили документы, — признался Кантор. — Но это не занимает много времени. Особенно если улыбаться. А как к этим самым багларским ыххынам относятся твои любезные шмякуны? Если увидят — испугаются? — Не вздумай! — всполошилась девушка. — Пожалуйста, не надо вот таких авантюр! Толпой на одного они даже куйфэньского мастера не испугаются! — На него я тоже похож? — на всякий случай уточнил Кантор, пытаясь вспомнить, который из цветных лоскутов на карте этот самый Куйфэнь. — Не похож, — утешила его девушка. — Они… у них разрез глаз другой. Вот как у Саньки. У нее бабушка… нет, прабабушка оттуда. — О, понял. О других странах ты мне расскажешь подробнее или тебе надо работать? — Извини, давай в другой раз? Мне надо восстановить контрольную, которая на той квартире осталась. И перебросить со счета денег, а то даже колготки пришлось просить… — Ты вообще хоть что-то, кроме этой машины, прихватила с собой из дому? Бедная девочка не почуяла подвоха в невинном вопросе, да еще заданном с таким сочувствием, и честно помотала головой. — И сходить за вещами ты, конечно, боишься. — Даже с тобой не пойду. — Так давай я схожу один. — Нет, не надо!.. — Чего бояться, меня же они не знают. — Кантор и сам не был уверен, что опознает нужных ему людей, если увидит, но надеялся, что местная шпана не очень отличается от своих мистралийских собратьев. — Я пройду мимо них, они и внимания не обратят, ведь ждут тебя, а не какого-то подозрительного мужика. — Но ты не знаешь, где я живу. А если я пойду с тобой, нас точно заметят. — Просто объясни мне, как добраться. — Но у тебя же нет навигатора, да и был бы — ты бы в нем не разобрался… — Настя совсем растерялась. В глубине души она уже готова была отправить героя на подвиг, но почему-то никак не могла уяснить, что недостаток образования вовсе не равен недостатку интеллекта. Кантор взял со стола лист бумаги и карандаш и протянул непонятливой девице. — Тебе не приходило в голову, что карту можно нарисовать и руками на бумаге? О боги, она и вправду не думала! Ну и народ… Жак, по крайней мере, хоть писать умел. Получив ключи и карту с подробным описанием пути, Кантор принялся не спеша, обстоятельно одеваться. Он уже знал: когда Настя надевает на голову свой шлем, она перестает видеть и слышать, что вокруг нее происходит. А ему как раз требовалось дождаться этого момента, чтобы без помех экипироваться для предстоящего «подвига». В том самом магазине товаров для досуга, где продавались струны, Кантор прикупил в отделе спортивных принадлежностей две очаровательные штуковины. Продавец называл их гантелями и простодушно полагал, что их следует использовать как тяжести для тренировки мышц. Нет, такое прозаическое применение Кантор тоже находил приемлемым, но купил он эти гантели совсем для другой цели. Убедившись, что Настя надежно и бесповоротно ушла в мир грез, Кантор вытащил гантели из коробки и отвинтил два увесистых дискообразных груза. Больше, пожалуй, не стоит — слишком заметно будут оттягивать карманы. В нагрудный карман уместился футляр с чакрой, а вот куда девать нож… На пояс не повесишь — здесь нельзя носить оружие на виду, да и нож-то кухонный. За голенище не спрячешь — нет у местных ботинок никаких голенищ. В карманах уже занято… Что ж, раз так — пусть остается дома. Управимся тем, что есть. А то ведь, в самом деле, можно и кровью обляпаться, как потом в таком виде по улице идти? К тому же папа говорил, что здешние алхимики способны даже после стирки не только обнаружить кровавые пятна на одежде, но и определить, чья это кровь и когда пролита. Нет, нож оставим на крайний случай. Сегодня крайних случаев не предвидится. Кантор в последний раз оглянулся на Настю, убедился, что она ничего не видела, и тихонько вышел за дверь, на ходу изучая и запоминая инструкции. Ступени уходили вверх, чудовищной черной спиралью обвившись вокруг центральной колонны, и где-то высоко сквозь наполнявший башню дым виднелось небо — светлый квадрат в удушливом сумраке. Легкая изящная фигурка в темно-зеленом балахоне неслась вверх, словно не касаясь ступеней, а вслед за ней мчался Харган, задыхаясь в дыму, то и дело спотыкаясь о трупы и оскальзываясь на залитых кровью досках. О том, что так недолго и шею свернуть, он не думал и смотреть под ноги даже не пытался — его взгляд был прикован к зеленому балахону и массе роскошных смоляных волос, мелькавших далеко впереди. Женщина подпрыгнула, на миг заслонив светлый квадрат неба, и исчезла, но Харган продолжал бег, уверенный, что должен, просто обязан догнать беглянку и что-то у нее спросить. Или что-то сказать. Или сделать. Но должен обязательно, и она никуда от него не денется. В глаза ударило солнце — обжигающее безжалостное солнце Белой Пустыни, — и Харган на несколько мгновений ослеп, выскочив из полумрака башни на яркий свет. Несколько раз моргнув третьим веком и приспособившись к освещению, он разглядел свою добычу. Она стояла, облокотившись на резные перильца, и больше никуда не торопилась, словно прибыла на место свидания и ждала опаздывающего кавалера. Теперь Харган наконец смог разглядеть ее лицо, обрамленное густыми, ниспадающими до колен волосами. Он сделал несколько шагов вперед — осторожно, медленно, опасаясь, что прекрасная жрица испугается и повторит свой безумный прыжок, — но женщина не двигалась. Словно чувствовала, что сейчас все не так. Харган и сам это чувствовал. Дикое желание бросить красавицу на желтые пористые плиты и овладеть ею прямо здесь, на глазах у солдат, осталось в прошлом, словно в полузабытом сне. Чего он хотел сейчас, Харган сам не мог понять.