Он мельком посмотрел на нее, теперь без малейшего интереса, а потом, насмешливо скривив рот, опять обратился к миссис Барбер: – Похоже, я вашей подружке не нравлюсь – ума не приложу почему. А вам? – Ей вы тоже не нравитесь, – твердо сказала Фрэнсис. Мужчина упорствовал еще минуту-другую, но поскольку домогался он внимания миссис Барбер, а та решительно отказывалась поднять взгляд, в конце концов ему не осталось ничего другого, как отстать от них обеих. Он передернул плечами, будто бы поеживаясь от вечерней прохлады, и небрежно произнес, по-прежнему обращаясь к миссис Барбер, но кивком указывая на Фрэнсис: – Брр! Суфражистка, да? Не дождавшись ответа, мужчина отступил в сторону, достал сигарету, извлек из кармана зажигалку, высек огонь – все так неторопливо, словно он и зашел-то в беседку единственно для того, чтобы покурить. Но от недавней игривости в нем не осталось и следа; чуть погодя он медленно вернулся на свое прежнее место у балюстрады, а еще через минуту столь же медленно вышел из беседки. Миссис Барбер заметно расслабилась. Вид у нее был смущенный, восхищенный, потрясенный. Но она весело рассмеялась: – Ох, мисс Рэй! Умеете же вы дать отпор! – Ну нельзя же допустить, – ответила Фрэнсис, все еще кипевшая раздражением, – чтобы наша чудесная прогулка была испорчена потому лишь, что какой-то идиот возомнил себя заправским сердцеедом. – Я на таких обычно не обращаю внимания, и все. Они всегда отвязываются в конце концов. – Зачем же ждать, когда они отвяжутся, если можно сразу дать от ворот поворот? А вы заметили, что он нас преследовал? Вон он, вышагивает… только посмотрите. – Фрэнсис наблюдала за мужчиной, неспешно идущим прочь от беседки. – Не иначе сейчас попытается обаять еще какую-нибудь беззащитную с виду женщину. Надеюсь, она ему просто врежет. «Суфражистка»! Так сказал, главное дело, будто это оскорбление какое-то! Будь я помоложе, я бы этому типу с удовольствием врезала, честное слово. Миссис Барбер продолжала смеяться: – Думаю, вы бы и в драке его победили. – Вполне возможно, – сказала Фрэнсис. – Знаете, меня как-то арестовали за то, что я швырнула обе свои туфли, одну за другой, в члена парламента. Миссис Барбер перестала смеяться: – Да не было такого. Я вам не верю. – Было-было. Я целую ночь провела в кутузке, вместе с еще тремя девушками. Мы подняли шум на одном политическом митинге – сейчас я удивляюсь тогдашнему нашему бесстрашию. Вся толпа была против нас. Хотя кидаться туфлями, наверное, не стоило. Пацифисткам такое поведение не подобает. – И что с вами было потом? – Член парламента не стал выдвигать обвинения. Он узнал, что мы все девушки из приличных семей, и не захотел, чтобы история попала в газеты. Но на следующее утро мне пришлось объяснять все родителям – они решили, что меня похитили работорговцы. И все же… – Фрэнсис встала, улыбаясь при воспоминании. – Заявиться домой в полицейских ботинках стоило хотя бы ради того, чтобы увидеть вытянутую физиономию отца! Соседи тоже повеселились. Ну что, пойдемте? Она подставила согнутую руку, просто в шутку, но миссис Барбер оперлась на нее и встала, чуть пошатнувшись и снова рассмеявшись. После этого показалось совершенно естественным и дальше держаться под руку. Они спустились по ступенькам и вышли на солнечный свет, раздумывая, куда бы направиться теперь. Короткое столкновение с навязчивым незнакомцем вернуло дню прежние краски. Однако Фрэнсис и миссис Барбер не забывали о времени. Пролетело уже полтора часа, совсем незаметно. Они собрались было вернуться к теннисным кортам, но в конечном счете неохотно решили, что пора двигаться домой. Поднявшись по отлогому склону, они еще раз остановились полюбоваться колокольчиками и вскоре вновь оказались на пыльном тротуаре. До самого дома они шли под руку. Разъединились, только когда торопливо переходили через оживленную дорогу. Но на противоположной стороне улицы миссис Барбер переложила зонтик на другое плечо и обошла Фрэнсис, чтобы идти слева от нее, а не справа, как раньше. В первый момент Фрэнсис не поняла, зачем она так сделала, но почти сразу сообразила: миссис Барбер встала таким образом, чтобы между ней и проезжей частью находилась Фрэнсис, и сделала это машинально, как если бы шла рядом с мужчиной. Еще пара минут – и вот он, дом. Фрэнсис открыла калитку, отперла переднюю дверь. Они вместе поднялись по лестнице, миссис Барбер зевала на ходу. – Меня разморило на солнце, в сон клонит. Вы сейчас чем будете заниматься, мисс Рэй? – Мне надо позаботиться об ужине для матери. – А мне – об ужине для Лена. Ах, если бы еда готовилась сама собой! А полы, ковры и посуда сами собой подметались, чистились и мылись! Хорошо бы мистер Эйнштейн изобрел машину для помощи по хозяйству, правда? Вместо того чтобы писать всякую заумь про время, пространство и прочее, которую все равно никто не понимает. Могу поспорить, я точно знаю, что думает об этом миссис Эйнштейн. Говоря это, миссис Барбер повесила зонтик на вешалку и стала стягивать перчатки, палец за пальцем. Однако, сняв обе перчатки, она помедлила с ними в руке. Они с Фрэнсис посмотрели друг на друга. – Мне очень понравилась наша прогулка, – сказала Фрэнсис. – Мне тоже, мисс Рэй. – Можем повторить как-нибудь. – О, я с удовольствием. – В таком случае… если вы не против, конечно… можете называть меня Фрэнсис. Миссис Барбер казалась польщенной. – И это тоже – с удовольствием! – А как мне вас называть? Если вы предпочитаете обращение «миссис Барбер» – так тому и быть. – Ах, нет, не надо! Терпеть не могу это имя, всегда терпеть не могла! Оно словно с игральной карты в «счастливой семейке», вам не кажется? Вы можете называть меня Лил, как мои сестры… хотя нет, лучше не надо. Лен говорит, «Лил» звучит как имя какой-нибудь официантки. Сам он зовет меня Лили. – Лили, Лил… А что, если Лилиана? – Лилиана? – Она удивленно похлопала глазами. – Так меня никто не называет. – Ну, мне и хотелось бы называть вас так, как никто больше не называет. – Да? А почему? – Сама не знаю. Но это красивое имя. И оно вам замечательно подходит. Последние слова на самом деле были обычной любезностью. А чем еще они могли быть в таких обстоятельствах? Но Фрэнсис и миссис Барбер стояли совсем рядом, на полутемной лестничной площадке, и в тишине, наступившей после этих слов, между ними двумя опять произошло что-то, какая-то неуловимая алхимическая реакция… И опять миссис Барбер будто бы заколебалась на мгновение. Но потом улыбнулась и слегка наклонила голову. Такое впечатление, подумала Фрэнсис, что на любой комплимент, даже исходящий от женщины, она не может отозваться иначе, чем просто принять его, впитать, вобрать в себя. – Какая вы забавная, мисс Рэй, – тихо произнесла миссис Барбер. – Да, конечно, называйте меня Лилиана. И на этом они расстались. За ужином мать поинтересовалась, как прошла сегодняшняя прогулка, и Фрэнсис ответила, мол, очень славно. Они с миссис Барбер полюбовались цветами. И вообще, с удовольствием размяли ноги… Вдаваться в подробности она не собиралась. Но через несколько минут вдруг поймала себя на том, что говорит: – Знаешь, я даже начинаю жалеть миссис Барбер. Она сегодня кое-что рассказала о своем браке – и он не самый счастливый, похоже. Мать подняла глаза от тарелки: – Неужели прямо так и сказала? – Ну, не дословно. – Хотелось бы надеяться. Ведь вы с ней едва знакомы. – Но все же у меня сложилось такое впечатление. – Вряд ли они с мистером Барбером очень уж несчастливы. Я только и слышу, как они смеются. Наверное, они немного повздорили вчера и уже завтра помирятся. – Вполне возможно, – согласилась Фрэнсис. – Хотя… не знаю. Мне сдается, там что-то более серьезное, чем обычная ссора. – Со стороны подобные вещи часто кажутся более серьезными, чем есть на самом деле, – сказала мать, уже более благодушно. – Даже мы с твоим отцом изредка поругивались… Но право же, Фрэнсис, нам не следует обсуждать чужие отношения. И если миссис Барбер еще когда-нибудь заведет с тобой такой разговор, ты уж постарайся сразу его пресечь, хорошо? – Она подцепила на вилку шпината и вдруг застыла, не донеся его до рта. – Надеюсь, ты с ней не откровенничала? Фрэнсис пилила ножом кусок жилистой баранины. – Ну разумеется – нет. – Все-таки у нее такая родня… – Мне кажется, миссис Барбер немного одинока. И она очень добрая. Она мне нравится. Да и как-никак мы с ней живем в одном доме. – Все еще продолжая орудовать ножом, Фрэнсис спокойно добавила: – Не вижу причин, почему бы нам с ней не быть друзьями. Мать с сомнением нахмурилась, но промолчала. Баранина наконец поддалась. Фрэнсис добрую минуту жевала, потом проглотила, а потом заговорила на другую тему – и больше они о Барберах не вспоминали. В любом случае, возможно, мать была права. Позже вечером, когда Фрэнсис чистила ножи и вилки в кухне, наверху заиграл патефон Барберов – модная танцевальная музыка, легкая и веселая. Какая бы ссора ни произошла между супругами, они уже явно уладили все разногласия. Патефон не смолкал с полчаса, одна мелодия сменялась другой, а последняя грампластинка под конец крутилась все медленнее и медленнее – уже не музыка, а тягучий вой, – поскольку подзавести проигрыватель было некому. Затем наступила тишина, которая почему-то бесила еще сильнее, чем джазовая дребедень. Фрэнсис легла спать, так больше и не увидев миссис Барбер, а на следующее утро, когда они столкнулись на лестничной площадке, обе заметно смутились. Несмотря на вчерашнюю договоренность называть друг друга по имени, они держались неловко и натянуто. Казалось, их дружба закончилась, еще даже толком не начавшись. После полудня миссис Барбер вышла из дома, с хозяйственной сумкой на плече, и Фрэнсис, объятая смутным беспокойством, стала слоняться по комнатам. В город она сегодня не собиралась – но внезапно, в приступе решимости, переоделась, выскочила на улицу, села на автобус до Оксфорд-стрит и заявилась к Кристине. Кристина поинтересовалась, как они с матерью уживаются с Леном и Лил, и Фрэнсис ответила шутками про перенаселенный дом и очереди на помывку. Следующим утром, когда мистер Барбер ушел на службу, а мать подстригала лавандовые кусты в заднем саду, Фрэнсис поднялась в свою спальню за мешком с грязным бельем. Выйдя из комнаты с мешком под мышкой, она бросила взгляд через лестничную площадку – и увидела миссис Барбер, которая сидела за столом в своей кухоньке и лущила горох в миску, одновременно читая библиотечную книгу. На ней было платье сливового цвета; волосы убраны под красный шелковый шарф, щекочущие концы которого лежали на шее сзади. Миссис Барбер потрошила стручки, ни на секунду не отрывая глаз от страниц. А поскольку при виде любого человека, поглощенного книгой, Фрэнсис всегда страшно хотелось узнать ее название, она спросила через всю площадку: – Что вы читаете, Лилиана? Имя наконец-то прозвучало совершенно естественно. Лилиана повернулась, моргнула и улыбнулась. Она открыла было рот, чтобы ответить, но потом просто подняла книгу, показывая корешок. Разумеется, с такого расстояния Фрэнсис ничего разглядеть не могла. Поэтому она подошла к самой двери кухоньки и тогда увидела вытисненное золотом название: «Анна Каренина». – О! – воскликнула Фрэнсис, приятно удивленная, и шагнула вперед. Лилиана не сводила с нее глаз. – Вы читали эту книгу? – Это одна из моих любимых. Вы сейчас на каком месте? – Ах, это ужасно. Там только что закончились скачки, и…