Я бегаю на месте, пока Томми строчит записку. Протягиваю ему ключи, потому что считаю, что он лучше меня привык к вождению под воздействием такого огромного количества наркотиков. Мы мчимся по адресу, где находится офис Western Union и это чудо, что нас не арестовали учитывая то, как Томми ведет машину. Мы приезжаем на улицу, которая выглядит, как заброшенная набережная во время мертвой зимы. Пустынная улица, заброшенные рестораны с деревянными балками на окнах. Огромный, красочный рекламный щит обещает то, что больше не существует. Из меня вырывается громкий стон, когда мы выбираемся из машины и захлопываем двери машины. - Не похоже на популярное местечко. Но ты вероятно уже заметила это, - язвительно говорит Томми. Здесь несколько стриптиз-клубов и клубов, где можно понаблюдать за тем как пары занимаются сексом, которые выглядят так, словно только что закрыли свои двери перед толпой в десять часов утра. Несколько шатающихся пьяниц двигаются под лучами солнца, как дезориентированные зомби ночных клубов. В воздухе пахнет мочой, рвотой и тошнотворным запахом разлитого пива, которое теперь нагревается под палящим солнцем. - Не думаю, что где-нибудь поблизости можно найти кофе, - говорит Томми, осматриваясь вокруг и тряся головой. — Заткнись! — говорю я, маршируя к офису Western Union, который видел лучшие деньки. Кондиционер не работает и вместо прохладного воздуха вас встречает запах черной плесени и приторной влажности от протекающего фриона. Это мерзко, учитывая палящее солнце Тихуаны. - Здравствуйте, доброе утро, — заикаясь, говорю я человеку за пластиковым окошком. Я одариваю его своей самой широкой улыбкой. Уверена, что похожа на наркоманку с залитыми кровью глазами, ужасными волосами и слишком худым в обтягивающих джинсах парнем. Томми выглядит, как типичный наркоман, он с опаской стоит у меня за плечами и грызет свои кутикулы. Нам нужны наличные чтобы закрыть медицинские счета, нет серьезно, нам нужны они. Тот, кто забрал деньги по описанию полностью соответствует Мози. Это все, что он смог сказать мне. Никаких деталей. Никаких подробностей. Он не знает, в каком направлении он ушел или откуда пришел. Не знает, приехал ли он на машине, пришел ли пешком или прилетел на самолете в виде гребаного единорога. Парень за окошком не впечатлен моей историей и ему абсолютно наплевать на наше тяжелое положение. Ох, чужестранка с разбитым сердцем и со своим дружком геем ищут ее потерянную любовь - Мексиканца, который забрал ее наличные деньги. Пожалуйста, просто свалите с глаз моих долой. Теперь у Мози Круза есть пятьсот долларов наличными. Точнее четыреста восемьдесят, за минусом комиссии Western Union за перевод денежных средств. Это все что я знаю о человеке, в которого как я думаю, я влюблена. - Куда он мог отправиться со всеми этими деньгами? - говорит Томми, подняв ногу на бампер машины и лениво растягиваясь в нарастающей жаре, вобравшей в себя немного влажности. Я упираюсь лбом в машину и закрываю глаза от печального вида того, что в Тихуане зовется Avenida Revolucion. Томми бубнит и растягивается, словно готовится к занятиям по балету. - Может в магазин, где продают краску в баллончиках или же туда где можно поесть? Давай подумаем, что бы он сделал? Как насчет наркотиков? Думаешь, он мог бы приобрести немного? - Краска в баллончиках не плохая идея, - говорю я, поднимая голову и одновременно хватаясь за ручку двери, проскальзываю на сидение машину чувствуя себя побежденной. Томми огибает машину и, дергая, открывает дверь. Он достает еще один блистер и жует маленькие голубые таблетки на завтрак. - Хочешь немного? - Что это? - спрашиваю я, протягивая ладонь. Тихуана начинает походить на Вегас — по крайней мере, для меня все именно так. Кто эта Лана? Я даже не знаю ее. Я никогда не употребляла наркотики. - Я бы назвала тебя наркоманом или знающим пользователем, если бы мы были сейчас на работе и употребляли эту дрянь. - Ну, мы же не на работе, не так ли мисс Ханжа в подштанниках. И я могу сам себя диагностировать, а значит, могу сам себя вылечить. - Да ну? И какой у тебя недуг, Томми? - Твое хроническое недовольное лицо. - Эректильная дисфункция, - говорю я, и Томми ударяет мою руку. - Если бы я был на работе и занимался укладкой твоих волос, я бы отрезал огромный гребанный кусок волос, когда ты не заметила. Затем я поджарил бы остальное горячими щипцами для локонов, - Томми достает свою гигиеническую помаду и увлажняет губы. - Если бы я была на работе, я бы в твоем файле написала, что ты эмоционально не устойчив и установила бы за тобой наблюдение. - Твоя игра очень глупая, Лана-банана. Давай поедем и заберем Роко и позавтракаем. - А ты можешь еще немного поездить по округе? Чтобы увидеть, я даже не знаю, возможно он где-то рядом? Наша поездка по округе - это самая грустна, короткая поездка в истории человечества. В этот час вокруг нет абсолютно никого, Кроме нескольких неуравновешенных и отчаявшихся людей. У меня создается впечатление, что это конец света, а аддирал (препарат, который применяется в США для лечения синдрома дефицита внимания и гиперактивности), который дал мне Томми подействовал на меня и у меня все поплыло перед глазами. - Улыбнись мне, злюка, - говорю я. - Улыбнусь. Через минуту, - отвечает Томми без особой радости, пока крутит руль, медленно повернув за угол. Думаю, если вы примете этот наркотик, вы будете также волнообразно водить машину. Мы останавливаемся на светофоре, где стоят нищие дети одетые, как клоуны. Это вдвойне трагично, потому что нет ничего смешного в том, что, будучи ребенком, он вынужден попрошайничать. Я покупаю у них несколько жевательных резинок, а затем, заживав одну, отдаю остальные обратно. Томми стучит по рулю в такт испанской песни, звучащей по радио и мы наполовину пересекаем перекресток, когда он жмет по тормозам и кричит. - Эй, Лана, - что это? Это картина на стороне здания, на которой весит реклама сексуального шоу «Обнаженные девушки». Работа выполнена в черном цвете, с небольшим затемнением и четкими контурными линиями. Возможно, она была выполнена поспешно, но, тем не менее, является великолепным произведением искусства. Стену разделяют четыре разных характера, на одной стороне двое детей, маленький мальчик, держащий в руках малышку. Им холодно и они в страхе прижались к друг другу. Лицо малышки исказилось от крика и маленький мальчик беспомощно смотрит на нее. На другой стороне стены их мать, лежит, раздвинув ноги на матрасе, пока неряшливая, жирная скотина натягивает штаны, поглощая при этом содержимое бутылки с надписью ХХХ. Стиль Мози и ему не обязательно быть здесь, чтобы сказать мне, что это конкретная работа автобиографична. - Боже, он хорош, - выдыхает Томми, когда мы вместе подходим к ней. Он сжимает мою руку. - Она не хочет делать этого, но у нее нет другой возможности прокормить своих детей. - Думаю, это он. Он держит свою маленькую сестричку, которую они потеряли на границе. - Какая великолепная картина. Владельцы этого заведения разозлятся. Похоже, ты стала ярой активисткой, девочка. Разве это не сексуально до смерти? - Да? - говорю я, указывая на картину. - Не думаю, что это можно описать, как что-то сексуальное. - Конечно же, не картина. Я имел в виду твоего парня, в которого ты влюблена. Он что в рядах Dibujero? - Эй, откуда ты знаешь о них? Томми смотрит на меня, закатывает глаза и затем пожимает плечами. Я просовываю руки в задние карманы джинс и начинаю ходить кругами, в расстройстве пиная ногами грязь. Я следую прямо за Мози, словно он в пределах досягаемости, но я всегда появляюсь на минуту позже. Зажимаю губы зубами и прокусываю сухую кожу, пока она не начинает кровить. Я продолжаю пинать грязь и снова присматриваюсь к его работе. Затем я выдергиваю руки из карманов, хлопаю руками по бедрам и просто рычу на картину. Когда я поворачиваюсь к Томми, он заканчивает фотографировать картину на свой телефон и вытряхивает еще пару таблеток на свою ладонь. У него целая аптека в его набедренной сумочке Luis Vuitton, над которой я бы посмеялась, если бы была в лучшем настроении. - Прекращай выходить из себя. Мне и Рокко не обязательно сегодня уезжать. Мы можем остаться еще на один два дня и помочь тебе найти его. - Спасибо! И к твоему сведению, технически я не выхожу из себя. Я просто выражаю эмоции и это нормально. И вообще-то это здоровая реакция. - Ты такаааааая здоровая. Это как раз то, что я думаю, когда вижу тебя. Воплощение здоровья. - Ха-ха. Ты тоже прекрасно выглядишь, словно тебя переехал самосвал. Ну и как, черт возьми, мы найдем его? - Ты нарисуешь ему ответ. Или пометишь его или как они это называют. Ты отправишь ему свое сообщение через уличный рисунок. Я видел такое в кино. Нам просто нужно найти магазин, где продают краску. - Святое дерьмо! Ты гений! Нам нужно поехать в магазин, где продают краску, и поговорить с людьми работающими там. Возможно, они знают, где найти его! Сколько здесь может быть таких магазинов? — Стоп, разве у нас уже не было этого разговора? Сколько времени мы уже находимся здесь, ходя по кругу? - Хренова тонна, вот сколько. Это возможно сработает, только если мы найдем его, когда он будет покупать краску. Но мы попробуем, и если это не сработает, мы вернем его с помощью рисунка. Мы возвращаемся в машину и Томми отправляет сообщение Рокко со всеми последними новостями, пока я спустив окно смотрю на картину. В ней я вижу его боль, почти чувствую ужас маленького мальчика. Это что-то, что могло бы напугать меня, если бы я не видела в картине абсолютную убежденность и силу. Я смотрю на его автопортрет и еще больше влюбляюсь в него. Глава 21 Вернувшись в Рай, я проспала весь остаток дня. Я просыпаюсь с закатом и иду в соседний номер проведать своих друзей. В их уютном будуаре громко шумит телевизор, Томми и Рокко вдвоем свернулись на кровати и полностью погрузились в телевизор. Между ними лежит коричневая бумага с пятнами, в которой завернута свежо зажаренная свиная вырезка или chicharron, как ее называет Томми. Рокко смотрит на меня и подмигивает, быстро похлопав по кровати рядом с ним. Судя по музыке в телевизионной программе, происходит что-то серьезное. Похоже на черно-белое воссоздание реальных драматических событий прошлого. Упавшая, в ходе какого-то несчастного случая, королева красоты. - Ребята, что вы смотрите? Не хотите поездить и поискать Мози? Рокко снова подмигивает и возвращает свой взгляд к экрану, а Томми ели сдерживая слезы, кивает и кусает костяшки пальцев. - Ребята, что, черт возьми, вы смотрите? - Лаура, - говорят они в унисон не отрывая загипнотизированных глаз от телевизора. - Кто такая Лаура? - спрашиваю я, хватая хрустящую свиную вырезку. - Что-то вроде Кристины, но только лучше! - говорит Томми и пьет оранжевую газировку через яркую зеленую трубочку. - Ток-шоу? Единственное шоу на испанском, которое я знаю, это комедийное о толстом парне и худющей даме, которое так и называется «Толстый парень и худющая дама». - El gordo y la flaca, - они снова говорят в унисон. У них стеклянный взгляд. Видимо они что-то приняли. - Думаю, я пойду и посмотрю где Коко. Эй, а в чем дело? Вы что оба свободно говорите по-испански? Они оба кивают, не отрывая своих глаз от того, что смотрят. Не могу не думать, что возможно это действительно одно из лучших шоу и я что-то теряю. - И о чем оно? - Об осиротевшей мексиканской королеве красоты, которая нуждается в новой почке, - говорит Рокко, облизывая свои пальцы. - Звучит заманчиво, - саркастично говорю я, понимая, что нет никакой возможности привлечь их внимание. Мои новые лучшие друзья особенные и у них есть определенные наклонности, особенно когда они под кайфом, как сейчас. Возможно, они помогут мне завтра. - Ладно, зайду к вам позже. Я собираюсь прокатиться по округе и посмотреть, смогу ли я найти Мози. Следующим утром у стойки регистрации, Клаудия в цветастом халате и бигудях протягивает мне список ferreterias или магазинов со стройматериалами в округе, в которых вероятно продают аэрозольную краску. Сегодня Томми просто одержим поиском. Он вытащил меня с постели в шесть утра. Рокко согласился остаться еще на одну ночь и Клаудия сказала им, что они могут оставаться в номере бесплатно. Я не совсем уверена, каким образом я встретила этих людей или кто они, черт возьми, на самом деле, и почему они согласились быть моими друзьями, но сделав глубокий вдох, я благодарю Бога за встречу с ними. Я обожаю то, что они обожают меня и то что они с охотой и готовностью принимают мою безрассудную страсть, а также полностью поощряют то, что как они знают, может быть совершенно бредовой фантазией. Вернувшись в комнату, Томми укладывает мои волосы, используя безбожное количество лака, и за один раз наносит еще больше темных теней на мои веки, сколько я не наносила за всю свою жизнь. - Так гламурно, - растягивает слова Томми, распушая мой начес.