– Что? – кричит Морин. – Ради всего святого, Том. Да ладно. У вас, ребята, было ОДНО задание. Одно! Просто появиться. А вы даже не смогли… – Она останавливается, делает глубокий вдох и заставляет себя улыбнуться. – Ладно, неважно. Двигаемся дальше. Время для следующего испытания. Она кивает одной из подружек невесты, которая что-то набирает в своем телефоне. Начинает играть «Милкшейк» Келис. – Встряхнитесь, парни! – кричит она и затем направляется обратно в комнату, шепча что-то другой подружке невесты. Та кивает и занимает свое место у входа. Морин спешит через гостиную в спальню, где ее ждет Жаклин. Несколько мгновений спустя, даже сквозь шум музыки я слышу, как Жаклин спрашивает: – Серьезно? Не могу удержаться от вздоха. Честно говоря, могут ли эти шаферы быть более безответственными? Я подхожу к спальне и тихонько стучусь. Жаклин поднимает голову: – О боже, Мэдди, у нас не хватает шафера! – Да, я слышала. Слушай, я знаю, это кажется огромной проблемой, но на самом деле все не так. У тебя достаточно подружек невесты и шаферов, чтобы люди не заметили отсутствия одного, и я обещаю, что фотографии получатся такими же хорошими. – Но как же быть, когда они пойдут к алтарю после церемонии? Я не могу послать Бекку к алтарю одну, это так грустно. Я быстро соображаю. – Она может идти с другой парой. Пусть шафер встанет между двумя подружками невесты, когда они пойдут к алтарю. Жаклин и Морин смотрят друг на друга, обдумывая то, что я сказала, а затем Морин пожимает плечами. – Она права. Это лучший вариант. Жаклин вздыхает. – Хорошо. Поможешь? – Я дам ей знать, – отвечает Морин, – не волнуйся. – Она сжимает руку Жаклин и выходит из комнаты. Жаклин прислоняется головой к стене и вздыхает: – Этот день – сплошной бардак. Она не знает и половины того, что происходит. – Свадьбы всегда такие. Но твоя проходит отлично, поверь мне. И ты выглядишь потрясающе. Она кривит губы в полуулыбке. Я говорю ей, что собираюсь вернуться, чтобы сделать снимки, и она снова кивает. Когда эта маленькая загвоздка решается, остальная часть церемонии Пенджемпутан проходит быстро. Друзья жениха проходят все испытания, и их пускают в номер. Я запечатлеваю момент, когда Том впервые видит свою невесту в свадебном платье, и выражение его лица заставляет всех ахнуть в умилении. Он приподнимает ее фату и, в соответствии с индо-китайской традицией, дарит ей целомудренный поцелуй в щеку. Ее родители улыбаются в знак одобрения. Я запечатлеваю полные слез моменты, когда Жаклин обнимает своих родителей перед выходом из комнаты невесты, и церемония Пенджемпутан заканчивается. Свадебные торжества начинаются. 19 Далее следует чайная церемония, излюбленная многими парами. Жених и невеста подают чай своим родственникам, а родственники одаривают их подарками. Традиционно подарки преподносятся в виде золотых или красных конвертов с деньгами. На более пышных индо-китайских свадьбах тети и дяди часто пытаются превзойти друг друга; я снимала свадьбу, где дядя подарил своему любимому племяннику машину. Редко, но такое случается. С Томом и Жаклин, с их демонстративно богатыми семьями, кто мог знать, какими дарами их одарят, когда дело дойдет до чайной церемонии? Атмосфера в комнате для церемонии накалена до предела. Мы с Себом занимаем свои места, я – со стороны родственников, чтобы фотографировать жениха и невесту, а Себ – напротив меня, чтобы видеть всю комнату. Все тети, дяди, бабушки и дедушки смотрят друг на друга, ожидая своей очереди на чай. Свадебный распорядитель сидит рядом с женихом и невестой, и она называет имена родственников, которые поднимаются по двое. Первая пара – родители Тома. Мой затвор щелкает десятки раз, когда Морин передает поднос с двумя исходящими паром чашками чая улун Жаклин и Тому. Каждый из них берет по чашке и преподносит их, склонив головы, родителям Тома. Родители Тома принимают их с любезными улыбками, делают по глотку, а затем ставят чашки обратно на поднос. Том и Жаклин кланяются, а затем отец Тома достает что-то из своего пиджака и протягивает им листок бумаги. Организатор свадьбы объявляет: – Право собственности на ваш новый дом! Гости охают, ахают и аплодируют. Том и Жаклин обнимают мистера и миссис Сутопо, и я фотографирую их, когда они держат в руках документ о праве собственности, прежде чем Морин кладет его в подготовленную коробку. Следующими подходят родители Жаклин, которые дарят Жаклин блестящий набор украшений – тот, что я фотографировала ранее тем утром, и часы «Шопар» для Тома. – Ограниченная серия, стоят больше, чем «БМВ», – объявляет организатор Публика благодарно аплодирует, и подарки уносят, чтобы положить в большую бархатную коробку. Остальные следуют за ними, переходя от старших родственников к младшим. Дарят еще часы – «Картье» и «Патек» – и чеки на более крупные предметы, такие как плита «Ла Корню», полученная от одной из тетушек Жаклин, и кровать «Хастенс» от дяди. Затем ювелирные изделия, опять же, в основном «Картье», пара «Булгари» и немного «Тиффани». И, конечно, как обычно, красные конверты. Пузатые, набитые стопками стодолларовых купюр. Я вижу, как тетушка набивает свой красный пакет пачками денег, очевидно, чувствуя себя не в своей тарелке от всех этих безумных подарков. Мне жаль ее. Без сомнения, чайная церемония – самая напряженная для всей семьи. К тому времени, как они заканчивают, Морин приходится просить еще одну коробку, чтобы вместить все подарки. Все хлопают в ладоши и переходят в другой зал обедать. – Я еще понадоблюсь тебе? – спрашивает Себ, поднимая взгляд от дисплея камеры. – Или могу отправиться на обед? – Иди, я сделаю снимки. Спасибо, что разобрался с женихами, и за все прочее. – Всегда пожалуйста. Увидимся позже. Я вижу, как Морин с трудом поднимает обе коробки, и спешу за ней, перекинув ремень фотоаппарата через плечо. – Позволь мне помочь тебе с этим. Она удивленно смотрит вверх. – О, все прекрасно, я справлюсь сама. Я смотрю, колеблясь, как она ставит одну коробку на другую и ворчит, поднимая их. Верхняя коробка шатается, и я подбегаю к ней, успев поймать ее как раз вовремя, пока она не опрокинулась и не рассыпала повсюду дорогие украшения. – Уф, спасибо. Похоже, я все-таки не справлюсь. – Почему никто больше не помогает с этим? Тяжело же. Морин ухмыляется. – Я единственная, кому они это доверяют. – А, логично. Ты отличная подружка невесты. Ей повезло, что у нее есть ты. Ее улыбка немного гаснет при этом, и я думаю, не сказала ли что-то не то. Мы идем быстрым шагом и проходим остаток пути до комнаты невесты в тишине. Когда мы заходим внутрь, Морин говорит: – Просто положи коробку на стол. Я делаю, как она сказала, и снова колеблюсь. Должна ли я уйти или подождать ее? Словно прочитав мои мысли, она произносит, отправляя меня взмахом руки: – Можешь идти. Снаружи я проверяю расписание и вздыхаю с облегчением. Настало время обеда, а после него будет пара часов перерыва, пока все отдыхают в самую жаркую часть дня. Я не понадоблюсь в течение нескольких часов, до времени послеобеденных съемок, после чего состоится свадебная церемония, а затем прием. Я собираюсь пойти в ресторан, где угощают обедом всех, кто обслуживает свадьбу, и тут у меня звонит телефон. Лицо второй тети появляется на экране. – Мэдди, у меня проблема. Мое сердце уходит в пятки. – Что такое? – Телефон Гуана. Он продолжает звонить, кто-то сильно хочет поговорить с ним. Может, я возьму трубку и скажу… – Не бери трубку! Сейчас приду. Я бегу со всех ног обратно в свою комнату. Еще до того, как открываю дверь, слышу слабые звуки музыки. Я прохожусь ключом-картой по кардридеру и бешено врываюсь в комнату. Четвертая тетя вскакивает, но вздыхает, увидев меня. – Ты меня до инфаркта доведешь! – Откуда это музыка? – спрашиваю я. – Обувь! – кричит четвертая тетя. Серьезно? Я снимаю туфли и бросаюсь к кровати. Кто-то положил одеяло на А Гуана, закрыв его всего, кроме ног в носках. Его телефон лежит на столе экраном вниз, и из него доносится музыка, потому что вторая тетя права: кто-то постоянно названивает ему. – Почему ты не перевела его в беззвучный режим? Я протягиваю руку к телефону и останавливаюсь. Что мне делать? Теперь я на самом деле не знаю, что мне делать. Ответить? Черт, нет. Не могу сделать этого. Я все еще стою там, застыв, когда звонок обрывается. Повисает тишина, густая и тяжелая. – Сейчас опять зазвонит, – говорит четвертая тетя. – Звонит уже последние десять минут. Вторая сестра не могла этого вынести, поэтому она на улице. – На улице? – Я поднимаю взгляд и наконец вижу вторую тетю на балконе, занимающуюся тайцзи. – Эта поза называется «Белый журавль расставляет ноги», – говорит она. Я смотрю на нее, и она возмущается: – Что? Я серьезно. Ты думаешь, я выдумываю эти названия? – Да, вообще-то.