– Слушай сюда, Жора, – решил помочь ему определиться Лев. – Наркотики – серьезное обвинение. Если тебе кто-то «слил» непроверенную информацию, просто чтобы покрасоваться и показать свою значимость, это одно. Это мы выясним и сразу забудем. Но если дрессировщик действительно баловался запрещенными препаратами или колол животных, а ты или твой знакомый, зная это, скроете информацию от следствия, тогда… – Почему скроем? Мы ничего не скрываем, – заторопился Жорик. – Я все, как есть, рассказал. И Галке, и вам тоже. Почему скроем? – Это я понял, Жорик, – терпеливо внушал Гуров. – За то, что ты мне это все рассказал, я очень благодарен. Теперь я хочу узнать, кто рассказал об этом тебе. – Мне-то? – Мне это… как его… – Послушай, Георгий, я… – Митя, Митя сказал, – снова торопливо проговорил Жорик, по-видимому решив, что лучше не слушать. – Митя, униформист. Он на манеже работает, постоянно возле этих циркачей крутится. Вот и услышал. – Что услышал? – Про наркоту. – Что именно? – Ну, вроде как ругались они, дрессировщик этот и Антон. Друг на друга наезжали. Тот ему – ты, мол, колешься и зверей своих тоже колешь, а этот – нет, мол, сам ты обдолбай конченый. В таком духе. Поняв, что по главному вопросу ничего более конкретного от Жорика добиться не сможет, Гуров спросил: – А этот Митя, он сейчас здесь, в цирке? – Да он каждый день здесь, – ответил Жорик. – Я же говорю – он на манеже работает. Подай-принеси. Циркачи эти, они без униформистов как без рук. Чуть что, сразу… – Ясно. Веди меня к этому своему Мите. Будем разбираться, кто там на кого наезжал. Глава 3 В отличие от первого своего посещения, на сей раз Гуров застал в цирке большое оживление. Повсюду сновали люди, на манеже одновременно репетировали акробаты, клоуны и фокусник, а в проходах за кулисами ждали своей очереди несколько приунывших лошадок пони. Разыскать кого-то посреди этого столпотворения, казалось, было просто невозможно, но Жорик ориентировался отлично. Уверенно лавируя в толпе, он перекинулся парой фраз с какими-то людьми, и вскоре Гуров уже беседовал с худощавым светловолосым парнем, рассеянно и немного испуганно переводящим взгляд с него на Жорика и обратно. – Не бойся, Митя, рассказывай, – подбадривал Жорик. – Это свои. Помнишь, как ты мне говорил, что этот тигриный дрессировщик с дружбаном своим ссорился? Ну вот. Нужно повторить, вот… товарищу. Важный человек, из Москвы. Тебе, может, за ценную информацию поощрение еще назначат. Не бойся. В укромном закутке за ящиками для реквизита было относительно тихо. Шум и гвалт, царившие на манеже, почти не долетали сюда, и, используя преимущества положения, Гуров начал задавать вопросы. – Так что же он говорил, этот тигриный дрессировщик, а, Митя? – спросил он. – Неужто так прямо, во всеуслышание про наркотики рассказывал? – Нет, зачем рассказывать? Он не рассказывал, – медленно, тщательно подбирая слова и, по-видимому, все еще чего-то опасаясь, ответил Митя. – Ссорились они. Вечером после представления. Все уже ушли, а они чего-то задержались. И я тоже. Мне реквизит кое-какой нужно было прибрать с номера и на завтра приготовить. В общем, задержался. И слышу, Гена с Антохой опять лаются. – А они часто ругались? – Да почти каждый день. Иногда в шутку, а иногда так, что чуть до драки не доходило. – А в тот раз как было? В шутку или всерьез? – В тот раз, похоже, всерьез. Злые, матерятся. Гена Антохе орет, что тот, мол, торгует, и он его хоть завтра может ментам заложить. А Антон ему в ответ – ты, мол, сам долбишься во весь рост, тебя, мол, самого хоть завтра заложить можно. И тигров, говорит, своих колешь. Иначе давно бы сожрали тебя, говорит, со всеми потрохами. Чего это, говорит, они у тебя все время такие вялые? Точно, на дозе сидят. А я вспомнил, что ребята просили рассказать, если с животными плохо обращаются. Ну, и… рассказал. – Понятно. А часто ты слышал, что они из-за этого препирались? – Да говорю же, почти каждый день. – Я имею в виду наркотики, – уточнил Лев. – Часто Геннадий и Антон бросали друг другу подобные обвинения? Что один колется, другой торгует? – Да нет, – медленно, как бы пытаясь припомнить, проговорил Митя. – Нет, я лично первый раз слышал. – Вот как? Первый раз об этом услышал и сразу же поспешил сообщить ребятам, что животным делают запрещенные уколы. А если они это все просто придумали? Напраслину друг на друга возвели в пылу конфликта? – Не знаю… – еще медленнее произнес Митя. – Меня просили, я рассказал. А как уж там они… придумали или нет… не знаю. Они пьяные оба были. Может, и правда, как вы сказали, напраслину возвели. По пьяни чего не скажешь… «Нормально! – с досадой подумал Гуров. – Получается, что вся эта «криминальная» история, которую с таким энтузиазмом раздувает эмоциональная защитница животных, произошла только из-за того, что два чудака «по пьяни» друг другу выдуманные претензии решили предъявить? Из-за этого всполошилась неравнодушная девушка, из-за этого она собиралась писать в газету, из-за этого оторвала от важных дел меня и потащила в этот цирк… Нормально!» Но тут он вспомнил, что в результате его внепланового визита преступнику не удалось скрыться с места преступления, и возмущение его немного утихло. «Хоть какой-то позитивный результат. – По крайней мере, не зря время потратил. Но то, что Шутов колет наркотики своим тиграм, похоже, бред чистейшей воды. Ребята, наверное, после водки марихуаной «залакировали», вот и разыгралось воображение. А этот Митя и рад выслужиться. Активист, блин! Попросили его». – Значит, ты только один раз слышал про наркотики? Причем, упоминая их в своих претензиях, и Шутов, и Ирмелин были пьяны. Я правильно понял? – Да. Раньше я не слышал, – кивнул Митя. – И чтобы тиграм он колол уколы, этого тоже не видел. Ни разу. Это Антон сказал, что он колет. А так у нас вообще-то ветеринар есть. Если нужно, уколы он делает. Просто я услышал, как они ругаются, и вот про наркотики эти, будто бы колет он их животным, и решил рассказать. Думал, пригодится. Просили же. Возвращаясь вместе с Жориком к выходу, Гуров не скрывал досады. – Тоже мне, юные натуралисты, – ворчал он. – Как можно, даже не разобрав толком, что к чему, поднимать такой шум? В газеты писать, обвинения предъявлять, ареста требовать. А, Георгий? Они, похоже, с пьяных глаз первое, что пришло в голову, ляпнули, а вы с Митей на пустом месте целую историю сочинили. – А я что, я ничего, – простодушно отвечал Жорик. – Меня Галка попросила, я сделал. Какую информацию сообщили, такую и передал. – А о том, что проверять ее нужно, информацию, ты не знаешь? Не каждое слово, которое слышишь, за чистую монету принимать? – Ну это… это не ко мне. Это их дело. Меня попросили, я сделал. Поняв, что при всей разветвленности «агентуры» Галины Селезневой, профессионализма ее агентам явно не хватает, Гуров завершил разговор. Для себя все, что хотел, он выяснил и теперь со спокойной душой и чистой совестью мог отправляться на московский поезд. Открытых вопросов в Самаре больше не оставалось. – А что же теперь с тиграми будет? – прощаясь с Жориком, вдруг вспомнил Лев. – Ведь их «хозяин» теперь не скоро сможет возобновить выступления. – В зоопарк отдадут, – уверенно ответил Жорик. – Я слышал, циркачи с местными уже договорились. Те даже с большим удовольствием согласились принять. Тигры на дороге не валяются. – А от кого ты это слышал? Не от Мити, случайно? – Нет, – усмехнулся Жорик. – Здесь источник надежный. Дядя Федя мне говорил, сторож. Он-то уж точно знает. – Да, дядя Федя – это авторитет. – А про медведя он, случайно, ничего тебе не говорил? Про Фимку. Того, которого чуть было в убийстве вместо Шутова не обвинили. Его ведь, я слышал, усыпить собирались. – Фимку-то? А зачем его усыплять? Он парень миролюбивый. Я даже сегодня его видел. Сидит в клетке, как ни в чем не бывало. Сытый и довольный. Зачем его усыплять? Попрощавшись с Жориком, Гуров направился к машине. Чтобы снова не ловить такси, он попросил шофера дождаться его возвращения и, выйдя из цирка, увидел, что тот добросовестно выполнил просьбу, машина была на месте. После разговора с двумя незадачливыми активистами мнение полковника относительно «наркомании» Шутова сформировалось окончательно. Помня, что при допросах повариха и дрессировщица упоминали о марихуане, он решил, что и их ветреные любовники, предъявляя друг другу претензии, тоже имели в виду что-то в этом роде. И Шутов, и Ирмелин, как люди отнюдь не праведного образа жизни, несомненно, могли пропустить косячок-другой, но о тяжелых препаратах и регулярном их применении здесь вряд ли шла речь. Все-таки профессия у Шутова была довольно специфичная, расслабляться при такой работе чревато риском для жизни. Да и строгий патриций Крабовский наверняка не стал бы терпеть подобное. Если уж он за пьянку грозился выкинуть Шутова из труппы, за наркотики вышвырнул бы и подавно. Так что серьезного криминального состава в этих «деяниях» искать не стоило. – На вокзал, – кратко распорядился Лев, устраиваясь на заднем сиденье видавшей виды «Волги». – Понял, шеф, – деловито ответил таксист и повернул ключ в замке зажигания. На следующее утро с вокзала Гуров лишь ненадолго заскочил домой, после чего сразу поехал в Главк. Ночью в поезде ему удалось немного поспать, дома он позавтракал, принял душ и теперь чувствовал себя бодрым и готовым к работе. Успешно завершенное расследование дополнительно поднимало настроение, и, входя в кабинет Орлова, Лев улыбался, зная, что друг и начальник будет рад хорошим вестям. – Ага! Вот он! – воскликнул генерал, едва завидев Гурова. – Легок на помине. Только вчера со Стасом вспоминали о тебе. – Рад, что не забываете. – Тебя и захочешь, не забудешь. Что ж, хвастайся. Физиономия, смотрю, довольная. Все прошло успешно? – Более чем. Материала на три уголовных дела хватит. Незаконное участие в бизнесе, превышение полномочий, взятки. Да и сама фирма работала довольно своеобразно. В бухгалтерских документах местами просто чудеса встречаются. – Документы приобщил? – Само собой. – Вот и отлично. Собери их аккуратненько в папочку и, благословясь, передавай Стасу. – То есть как это? – изумленно взглянул на генерала Гуров. – Я в этой Самаре целую неделю сидел, работал как проклятый, дело, можно сказать, закончено, осталось только ордер на арест подписать. И вдруг – на тебе, возьми да отдай все это Стасу! Не слишком ли дорогой подарок будет? Да и с чего вдруг? – Вот и хорошо, что закончено, – ничуть не смутившись, сказал Орлов. – Чем меньше ему придется вникать, тем быстрее передадим в суд. А для тебя есть посерьезнее задание. – Что значит, «посерьезнее»? – продолжал возмущаться Лев. – А мое дело – это что, игрушки? Высокопоставленный чин, в правительстве сидит. Да его чтобы к ногтю прижать, это еще ой-ой как потрудиться надо было. Посмотрел бы я на этого Стаса, как бы он все это сумел. И вычислить его, и доказательную базу собрать, а потом взять да и подарить все это… например, мне. Почему он мне никогда своих дел не передает, таких, где уже все раскрыто и «вникать» не нужно, а, Петр Николаевич? Пускай и он наработками поделится, чтобы вежливость у нас взаимная получилась. Он – мне, я – ему. – Да оно так и получится, Лева, ты не переживай, – усмехнулся Орлов. – По сравнению с делом, которое сейчас раскручивает Стас, даже твой высокопоставленный чин стушуется. И тебе в этом деле, возможно, предстоит сыграть ключевую роль.