Все лицо в снегу потому что хитрая девчонка назло зацепила горсть снега перед тем как залепить мне. Щека горит от нехилого такого отпора. Сильная и своенравная. — Может быть, — отвечаю чуть отстранившись и вытираю лицо от снега. — Слезь с меня, ты! Ты, ты негодяй! Вот ты кто! — стучит ладошкой сжатой в кулак по плечу. — Мне показалось что тебе понравилось, малыш. — Нет! И не вздумай так думать, поэт! Мне не понравилось. И вообще! Вообще, мне было противно! Фу! Столько слюней! Ее лицо красное от смущения и злости. Губы ещё влажные после сумасшедшего поцелуя. Но я, твою мать, уверен, что она отвечала мне… — Какая прекрасная… ложь… — смеюсь ей в лицо, зная, что ее слова сплошное враньё. Чувствую, что в таком положении я все же долго не смогу лежать. Я не железный человек. От такой близости мое желание совсем скоро даст о себе знать, и тогда она треснет мне санками по башке и оставит здесь в лесу. — Слезь быстро! Ты не имел права так со мной поступать! Демид! — снова бьёт кулачком в плечо, но уже более ощутимо. — Не имел. Но не мог иначе. Ну что мне сделать, если я хочу! Если я хочу тебя целовать. Стоять в стороне? — Оставь меня в покое! Я… Я пошла с тобой, доверилась тебе, а ты! Ты так ужасно поступил! — Ужасно? Да, да, вешай сама себе лапшу на уши. А я не поверю. Паршиво не это. Паршиво то, что ты отрицаешь, что нам хорошо вместе. Отрицаешь, убегаешь от меня. А я между прочим скоро уеду… Не знаю зачем ляпнул это. Но реально скоро уеду, и не смотря на то что между нами было немало разговоров, я ни приблизился к своей цели даже на гребанный миллиметр. Таня по-прежнему шарахается от меня как от психа. — Вот и уезжай, уезжай. Можешь прямо завтра. И… Так и знай, после такого я не буду с тобой вообще говорить! Ты поступил подло! Кажется ее слова настоящие и искренние. Она нервничает. Прежняя дерзость исчезает, и в ее голосе появляется разочарование. Черт! Я точно псих. Схватил ее, повалил на снег как какой-то дикарь голодный. А ведь она не одна. Тем самым я только делаю хуже. — То есть шансов нет! Все? Я проиграл? — обречённо выдыхаю почти в самые губы нарочно приблизившись к ней. Она замирает. Мне до невозможности хочется, чтобы эта томительная пауза была ее раздумьем на заданный прямой вопрос. Тишина длится несколько секунд. Как малолетний идиот почему-то верю до конца, что скажет традиционные слова — «Шанс есть всегда»… — Ты проиграл, Демид. Между нами ничего нет и никогда не будет. Ее слова разносит ветер, и в ушах начинает гудеть. Нет, черт побери, она не сдается. Упрямая. — Уверена? Может дать время подумать, мм. До завтра. — Уверена… — говорит тихим ни хрена не уверенным тоном. — Ведь я могу уехать, и все на этом кончится. Завтра же уеду, и ты будешь дальше жить спокойно. М? Уверенна? — вспыльчиво спрашиваю. Снова пауза. К черту ее уверенность! Одно сплошное враньё… Бесстыжая. — Уезжай… Это мое последнее слово… И она совершает самое дерьмовое, что могла только сделать в данную секунду. Она закрывает глаза, и я не могу прочитать ее чувства. — Я уверенна, — снова произносит одними губами. Ага! Размечталась! Чёрта с два я уеду! Смотрю на ее подрагивающие веки, пушистые темные ресницы, чувственные губы… Впитываю, вбираю в себя нежные очертания ее лица. И только потом медленно перекатываюсь с нее в сугроб. Встаю. Отряхиваю одежду. Таня ещё лежит с закрытыми глазами. Хочу помочь ей, подхожу, наклоняюсь. Но она вдруг открывает глаза и резко встаёт сама. Демонстративно не обращает на меня внимания. Поправляет съехавшую набекрень шапку, шарф. Осматривает себя и качает головой увидев липкий снег на штанах и парке. Я молчу. И пока наблюдаю за ней у меня созревает план. Чёрта с два я уеду! Пока я не знаю как все это проверну. Но я что-нибудь придумаю. Если Таня не хочет по-простому. То придется применить сложность и извернуться. Надеюсь так она все же решит, что для нее важнее: не потерять меня или не потерять его. А я ей помогу в этом выборе. Чтобы не усугублять и без того хреновые обстоятельства я просто молчу и отворачиваюсь. Беру верёвку от санок и волоча ёлку, иду по направлению к дому. Таня идёт чуть впереди. Так и добираемся до дома больше не говоря друг другу ни слова. Я остаюсь со своим жгучим желанием и тупой болью где-то в области сердца. А она… А хрен знает, что творится у нее в душе. Она мне нужна. Одному мне эту стихийную стерву любовь не вывезти. Глава 17 "Я попала" Мы идём медленно. В ужасной неловкой тишине. Я не знаю, что со мной творится. Он трогает все мои нервы, играет на моих чувствах, искусно вызывает вулканы и распускает горячую лаву страсти по венам. Заставляет каждую клеточку, каждый атом ожить и порхать точно мелкий мотылек. И лететь к нему, как к ослепительному солнцу в темноте. Он прав! Он прав во всем. Нам хорошо, кайфово, весело… Нам жгуче приятно… Нам стыдливо-нежно. Нам адреналиново-остро. Нам… Можно подобрать ещё кучу определений как НАМ вместе с Демидом. Но пока я встречаюсь с другим я не должна позволять себе такие американские горки. Дура! Какая же я идиотка, что согласилась пойти с ним. Тёмка мне дорог, по-своему, по доброму… Он мне как брат, друг и парень в одном человеке. Он мне всегда помогал, поддерживал, был рядом… С Тёмой так тепло, уютно, светло. Он как весенний безоблачный денёк … В то время когда Демид — ураган, молнии, гром и даже град. И… Даже испытывая все эти невозмутимые неизведанные эмоции рядом с Розановым… Я не могу… Я не могу… Прости, Демид… Может в следующей жизни, когда я буду свободной. Жуков блин, зачем ты только уехал… Все было бы проще, если бы ты сейчас был здесь, со мной. Дома нас встречает веселая баба Зоя. Что-то рассказывает, пытается и нас вовлечь в беседу. — А я от Николая Дмитриевича только пришла. Ох, и зачем он только мне рюмку коньяка налил. Так вы простите детки я заболталась. Засиделась с ним. Мы молчим. Хотя нет. Демид что-то отвечает ей, что-то типа: «Ничего страшного». А потом он делает то, чего я совсем не ожидаю. Он уходит. Ничего не говоря, он просто выходит обратно на крыльцо. — Ты куда, Демидушка? Во дворе хоть глаз выколи! — кричит баба Зоя, высунув седую голову на улицу. Я снимаю ботинки, делаю вид, что мне пофиг, куда он там пошел, а сама напрягаю слух. — Гулять. Вернусь не скоро. Меня не жди… — низким грубоватым тоном отвечает. Он уходит. А мне так хочется догнать его и спросить — куда? Но не имею права теперь. Я все сказала ему, я приняла решение. Баба Зоя упрашивает нарядить с ней ёлку, но я вру, что сильно замёрзла и хочу спать. Обещаю помочь ей нарядить лесную красавицу завтра с утра пока она будет готовит праздничный ужин для семьи Розановых. Быстро на автомате моюсь, а после поднимаюсь к себе, выключаю свет в комнате и на самом деле ложусь спать. Укутываюсь почти с головой. Смотрю в окно. Через стекло виднеются яркие звёзды. Недолго любуюсь их ярким светом. А потом все же не выдержав колючую предательницу — боль — начинаю плакать… Отворачиваюсь от красивых звёзд к стене и тихонько плачу. Потому что мне не разорваться на две части и не определиться. Плачу потому что совсем запуталась. Плачу потому что ответила на неистовый беспощадный жадный поцелует этого негодяя, тем самым предав своего парня… Плачу потому что хочу ещё. Ещё и ещё… Плачу потому что ясно понимаю — я попала. *** Ночью просыпаюсь от тихого стука в дверь. — Ой, — пищу подпрыгнув в постели. Стук повторяется, а потом стихает. Слышу скрип пола и снова стук. Бррр. Как в фильме ужасов. Раньше лет так в двенадцать-четырнадцать я их жуть как любила, а вот сейчас совсем не хочу, чтобы какое-нибудь чудище пробралось ко мне в комнату. Я моментально просыпаюсь. Ерзаю. Смотрю на дверь и вижу беленький конвертик. Фу-у-х. Вздыхаю облегчённо. Это не чудище, это Демид! — Блин, зачем же так пугать? — фырчу тихо и медленно встаю с кровати. Перед глазами всплывает образ парня, и улыбка чуть заметно трогает губы, но я тут же выгоняю его из головы прочь! Чувствую небольшую припухлость глаз. Провожу рукой по лицу. Сколько же я ревела? Совсем незаметно провалилась в крепкий сон, теперь уже и не вспомнить. Первым делом прислушиваюсь прижавшись к двери. Тихо. Он ушел к себе. Даже через дверь я чувствую вкусный аромат молодого человека словно он стоит прямо передо мной.