Я наткнулась на Эдварда в очень прозаичном месте: выходила из туалета для сотрудников после завершения кастинга. За окнами стемнело, а претендентки разъехались по домам. Я почти влетела в чью-то белоснежную сорочку, уткнулась носом в сильную грудь и уловила запах дорогих духов и горячего, крепкого тела. Сразу же поняла, чей это запах, и попробовала отстраниться, но Эдвард взял меня за руки и вкрадчиво произнес: – Не стоит так торопиться, фрин Инга. Или вам невтерпеж затянуть моего брата в свои сети? По спине к пояснице пробежали мурашки, кожу словно обожгло. Наверняка Эдвард знал, какое впечатление производит и что именно я сейчас чувствую. Тут не надо быть экстрасенсом: внизу живота медленно растекался томительный жар, усмирить который мог только тот, кто властно держал меня за руки и не позволял отстраниться. В коридоре никого не было. Должно быть, Эдвард как-то приказал обитателям телекомпании держаться подальше от этого места. Я смотрела ему в лицо и не могла не представлять, как он сейчас вдавит меня в стену и возьмет – грубо и быстро. – Я помню, что вы обещали, если это произойдет, – сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Эдварду нельзя было дать понять, что я сейчас плавлюсь в его руках, как кусочек масла на раскаленной сковороде. – И мне дорога моя голова, как и все, что ниже. В живот мне упиралась крепкая плоть, полностью готовая к любовной атаке. Интересно, это у всех драконов настолько большое достоинство? Странно тогда, что Макс не пользуется успехом, – зажрались столичные красотки, действительно зажрались. – Я верю брату, – произнес Эдвард. – Как правило, он не ошибается в людях. И я должен попросить у вас прощения за необоснованные подозрения. Я усмехнулась, всеми силами стараясь не поддаваться соблазну подняться на цыпочки и прикоснуться губами к чужим губам. – Просите. – Фрин Инга, простите меня за несдержанность, – негромко произнес Эдвард, глядя мне в глаза таким взглядом, что ноги подкашивались. Над его головой закружились первые искры. – Я был с вами незаслуженно груб. Поцелуй был совсем не таким, как вчера. Нас медленно охватывало прозрачное огненное марево, то ли настоящее, то ли наведенное, чужие пальцы с застенчивой осторожностью гладили меня по щеке, и я чувствовала, что вот-вот взлечу вместе с ним или загорюсь. Поцелуй был наполнен такой волшебной томительной сладостью, что мне едва хватило сил, чтоб отпрянуть и вырваться из объятий Эдварда. Он этого не ожидал. В жизни Эдварда Финнигана наверняка были женщины, которые ему отказали, – просто в качестве статистической погрешности, не может же он не знать отказа в принципе. Но я готова была поклясться, что в жизни Эдварда Финнигана не было женщины, которая отвергла его дважды. – Осторожнее, фро Эдвард! – сказала я. – Не путайте меня с вашими клубными дешевками. Это самая большая ошибка, которую вы можете совершить. Красивое лицо Эдварда исказило судорогой, словно он с трудом сдерживался, чтоб не залепить мне пощечину, но он почти сразу же взял себя в руки и насмешливо произнес: – Да вы такая же, фрин Инга. Строите из себя недотрогу, думаете, что это меня распалит? Что я в вас влюблюсь? – Невозможно, – сказала я и сделала шаг в сторону, туда, откуда до лестницы было рукой подать. – Вы любите только себя, Эдвард. Бедная Милли! Эдвард нахмурился. Чего бы он ни ждал от меня, такой ответ его задел и возмутил. – И с чего это она бедная? – осведомился он. Я шагнула к дверям на лестницу. Оттуда слышались голоса и доносился запах табачного дыма: операторы, которые снимали и монтировали кастинг, курили и негромко обменивались впечатлениями по поводу претенденток, рассказывая, как одна из них ревела в туалете так, что ее не могли успокоить ни мать, ни бабка, а две других вцепились в волосы третьей, которая имела неосторожность заявить, что все куплено и уже известно, кто выйдет замуж за Эдварда. Счастливицей, разумеется, была она сама. – Потому что ей придется с вами жить. Это страдание, которого она не заслужила. Милли – слишком хорошая девушка для такого напыщенного индюка! Эдвард прошипел что-то неразборчивое, и над его головой вспыхнуло алое облако искр. Я не стала дожидаться, когда меня обольет струей огня, и бросилась за дверь. Вопреки моим опасениям, Эдвард не стал меня преследовать – быстрым шагом спускаясь по лестнице, я благодарила всех святых, что выбралась из этой ситуации без потерь. Он в чем-то был прав. Если человек никогда и ни в чем не ведал отказа (статистическую погрешность не берем), то такое поведение действительно его распалит. С одной стороны, я не имела ничего против, но с другой – меньше всего хотела становиться просто еще одной девчонкой из очереди к постели наследника богатейшего семейства. Пусть другие разбивают соперницам головы, мне этого не нужно. На первом этаже я встретила Макса: он что-то объяснял молодому человеку в модном костюмчике и, увидев меня, сделал знак рукой, прося подождать. Я опустилась на черный кожаный диван и подумала, что этот день меня вымотал. Сперва Кристиан Семеониди со своими предложениями, от которых нельзя отказаться, потом кастинг, где дура на дуре дурой погоняла, и в довершение всего – разговор с Эдвардом. Хотелось вернуться домой, рухнуть в кровать и уснуть. Впрочем, вру. Мужчину тоже хотелось. Я вспомнила, когда в последний раз занималась любовью, и загрустила. Макс распрощался с молодым человеком, сел рядом со мной и произнес: – Слава богу, кастинг закончен. Завтра начинаем предварительные съемки претенденток. Съемочная группа проведет день в общении с выбранными девушками и создаст о каждой маленький сюжет, который выйдет в пилотном выпуске шоу уже послезавтра. Вся группа с девушками и Эдвардом отправится на самолете в Прилесье – на полудикую окраину страны, где в огромном особняке, похожем на старинный терем, начнутся съемки шоу. – Получается, у нас выходной? – уточнила я. Макс кивнул. – Будем собирать вещи, – сказал он и вдруг предложил: – Если хочешь, сходим куда-нибудь. Получается, мы перешли на «ты»… Я вспомнила песню, звучавшую из кофейни, когда мы спустились с небес на землю. «Каждый хоть раз в жизни, но полюбит. Каждый хоть раз в жизни, но найдет…» Что я найду? Что мы все найдем? – Тогда с братом объясняйся сам, – вздохнула я. – А то он собирается разбить мне голову, если я разобью тебе сердце. Макс откинулся на спинку дивана и рассмеялся. Я вдруг подумала, что на самом деле он просто носит маску добродушного увальня, а под нею скрывается дракон, который умеет ждать и добиваться своего. Дракон, чью голову хочет заполучить Кристиан Семеониди. – Мое сердце не так-то просто разбить, – признался он. – Инга, ну мы же взрослые люди. Сумеем вести себя прилично. – Что ты предлагаешь? – поинтересовалась я. Похоже, река жизни несла меня в какую-то непредсказуемую сторону – и я решила расслабиться и не бороться с течением. Макс пожал плечами. Задумчиво скользнул пальцем по моему запястью, и я снова отметила, что в просторном холле никого нет. Должно быть, драконы действительно умели разгонять ненужных свидетелей. – Для начала – просто провожу тебя домой, – сказал Макс. – Даже на кофе не зайду. Завтра сходим куда-нибудь. Например, в Кефалинский парк. Кефалинский парк был весьма любопытным. Цивилизованное место с ровными дорожками, аккуратно подстриженной живой изгородью и аттракционами, но чем дальше от ворот, тем больше парк становится похож на лес, дикий и неухоженный. Если бы, например, Кристиан Семеониди предложил мне прогуляться в Кефалинском парке, то я была бы уверена, что он решил меня закопать по частям где-нибудь в чаще. Вряд ли, конечно, Макс решил сделать что-то в этом роде. Хотя… – Там, говорят, мафия закапывает трупы, – сказала я без обиняков. Макс снова рассмеялся, и я вдруг поймала себя на мысли, что не хочу, чтоб он убирал руку от моего запястья. Будь что будет, может, и Эдвард тогда оставит меня в покое, и я сумею подтолкнуть его к бунтарке Милли, не испытывая внутренней дрожи. – Мы не пойдем туда, где закапывают, – уверенно произнес Макс и, помедлив, добавил: – Ты мне действительно нравишься, Инга. Давно нравишься. Признание прозвучало одновременно и трогательно, и настораживающе. От меня будто бы требовали дать положительный ответ – и в то же время не требовали. – Ты хороший человек, Макс, – наверное, сейчас эти слова звучали по-дурацки, но я не знала, что еще сказать. – Давай все-таки попьем кофе. Сейчас. Кофе мы так и не попили. Смартфон в кармане Макса издал то тоскливое щебетание, на которое так молятся нищеброды – поклонники фирмы с логотипом в виде надкушенной груши, и Макс, вынув его и посмотрев на экран, негромко сказал: – Отец. Я понимающе кивнула. Папаша Финниган прямо нутром почуял, что у младшего сына намечается романтическая ночь, и решил все испортить. Или наоборот – исправить. – Да. Да, я понял. Уже лечу. Проведя пальцем по экрану, Макс выключил смартфон и печально посмотрел на меня, словно хотел извиниться и не знал, как это сделать. Я понимающе кивнула и поднялась с дивана. Пожалуй, мне лучше будет поехать домой, принять душ и лечь спать. И не думать ни о драконоборцах, ни об Эдварде, ни об отборе невест – я уже начала жалеть, что вообще влезла в это дело. – Тебе пора, – сказала я. Хотела было добавить про послушных мальчиков, которые сразу же идут на горшок и в кроватку, как только родители прикажут, но промолчала. Это бы снова обидело Макса, а я не хотела его обижать. Он мне нравился. – У отца есть пара вопросов, которые надо обсудить, – признался Макс, и мир вокруг нас тотчас же пришел в движение. Со стороны служебных туалетов вывернул охранник, деловито поправляя ремень, с лестницы ссыпались стажерки отдела новостей, звонко стуча каблучками, и лифт распахнул пасть, выпуская девчушку, которая сегодня подавала нам кофе. Рабочий день закончился. Народ расходился по домам. – Ничего страшного. – Я улыбнулась настолько доброжелательно, насколько могла. – Лети. Завтра поедем в парк. Макс поднялся с дивана и быстрым шагом направился к прозрачным дверям выхода. Через несколько мгновений со ступеней в небо рванула огненная комета. Невольные свидетели драконьего полета смотрели зачарованно и испуганно. Вроде бы не такая это и редкость, а все равно завораживает, и стоишь с раскрытым ртом, как деревенский дурачок, впервые попавший в большой город. Я вздохнула и тоже побрела к выходу, надеясь, что время еще не такое позднее и можно поймать такси. Вряд ли Эдвард Финниган снизойдет до того, чтоб подвозить до дома женщину, которая отказала ему дважды. Такси стояло неподалеку, доброжелательно подмигнуло мне зеленым огоньком. Вот и хорошо. Я скользнула на заднее сиденье и подумала, что Макса очень тщательно контролируют. За ним словно ведется круглосуточная слежка. Он доставил меня до дома в драконьем обличье – и Эдвард сразу же об этом узнал. Только-только мы решили перевести наши приятельские отношения в горизонтальную плоскость – сразу же возник папаша Финниган. Я была бы не я, если б не заподозрила, что дело нечисто. Когда я расплатилась с таксистом и шагнула на дорожку к дому, то ее почти сразу же перечеркнула черная тень, скользнувшая откуда-то из кустов цветущей сирени. Я бегло просканировала ситуацию: таксист уехал, все окна в домах черны – соседи, похоже, уже спят – только на углу приглушенно светится неоновая вывеска круглосуточной кофейни. Мне хватит десяти секунд, чтоб туда добежать и вызвать полицию. Но я никогда не убегала. Я шагнула вперед, опустив руку в карман. Ничего там особенного не было, только детская игрушка под названием вопилка. Сожмешь ее – и она заревет так, что с неба звезды попадают. Как правило, этого достаточно, чтоб на время дезориентировать нападающего и суметь убежать. Убивать я все равно не умею. – Добрый вечер, фрин Инга, – сказала тень голосом Кристиана Семеониди. – Вернее, уже ночь. Я выпустила из пальцев вопилку и ответила: – Вы меня напугали, фро Кристиан. – Бросьте. – Кристиан вышел на дорожку и неторопливо пошел рядом со мной к подъезду, каким-то босяцким жестом спрятав руки в карманы. – Разве что-то может вас напугать? Вы приятельствуете с драконами, куда уж страшнее-то. Чужая рука мягко погладила меня по спине – там, где было родимое пятно. Ощущение было таким, словно покупатель придирчиво выбирает кусок мяса на лотке. – Я живу в опасном районе, сами видите. – Я дернулась, стряхивая чужую руку. Когда мы вошли в подъезд, то я чертыхнулась: света не было. Должно быть, местные огольцы снова разбили лампочки.