– Ты как ложишься спать? – В кровать прыгаю, – хмыкнул Лавров. – Сразу глаза закрыл и все? – уточнила я. – Не, в интернете брожу, – признался Кирилл, – на спортивных сайтах. – А мне перед сном нравится рассматривать шмотки в интернет-магазинах, – сказала я, – и есть ананас! – Ананас? – повторил Кирилл. – В постели? – Ага, – подтвердила я, – или манго, киви, черешню, клубнику. В зависимости от сезона. Поем, поглазею на одежду, косметику – и баиньки. Муж играет на компьютере в какую-то ужасную стрелялку! Монстры! Это его секрет. Неужели ты в кровати перед сном ничего не лопаешь? – Ну… – замялся Кирилл, – ну… – Только честно, – велела я. – Немного виски употребляю, – ответил Лавров, – не думай, что я пьяница. Весь день на нервяке, постоянно народ вокруг, крепко держу себя в руках. Домой приезжаю поздно, завтра опять в мясорубку лезть. В душе помоюсь, в койку лягу, виски приму для расслабона, пальца на два налью в стакан и… Ржать не будешь? – Никогда, – пообещала я. – Люблю ванильную сладкую соломку, – разоткровенничался собеседник. – Негламурно, – ухмыльнулась я, – Роман лакомится мороженым, лимонным, клюквенным, клубничным. Берет ведерко, и вперед! У каждого свой способ снять стресс, который за день набежал! – Секс тоже неплохо, – хмыкнул Лавров. – Так его никто не отменял, – улыбнулась я, – но потом хорошо ананас слопать. – Верно, – согласился Лавров. – Если тебе вместо ванильной ерунды предложат к виски шоколад, что ты скажешь? – прищурилась я. – Я люблю соломку, – отрезал Кирилл, – мне плевать, что кто посоветует! – Вот! – воскликнула я. – У каждого свой ритуал! В особенности у женщин. Одни по часу принимают ванну, потом обмазываются кремами. Правую ногу одним, левую другим, руки – третьим, про лицо молчу. Для него есть армия средств. – Офигеть, – засмеялся Лавров. – Зачем они такой ерундой занимаются? – А зачем ты соломкой хрустишь? – спросила я. – Так вот. Кристина в кровати всегда ела только торт или пирожное! Это ее соломка, как мой ананас и мороженое Романа. Она наслаждалась десертом, играла на айпаде в детские бродилки, ну типа: дракон украл принцессу, надо ее спасти. – Прикольно, – сказал Кирилл. – Но на тумбочке у ее кровати были объедки бутерброда с сыром, Кристя никогда не стала бы его перед сном есть! – объяснила я. – Вот что меня удивило, да я не отреагировала сразу должным образом. Глаза увидели, а мозг не понял, но изумился. Глава тридцать вторая Лавров стал серьезным. – Думаешь, она не ночевала в той спальне? – Наверное, нет, – ответила я, – но кто-то постарался представить дело так, словно Кристя сбежала из-за вонючих духов. Постель, по словам Наташи, домработницы Барсовых, обрызгала Поросятина. Но Светлана не могла этого сделать. Она пропала. Думаю, Света убита. Нет сомнений, что она не нанималась приходящей прислугой в особняк Барсовых. Кто-то воспользовался ее именем. Я быстро рассказала все, что узнала от Энн. – Дворкина врет, – сделал вывод Лавров. – Вот-вот, – кивнула я, – и возникает вопрос: кто устроил в гостевой комнате сцену под названием «Здесь спала Кристина»? Только кто-то из членов семьи. Посторонних поздно вечером в особняке не было. – Кроме тебя, – напомнил Кирилл. – Да, я тоже под подозрением, но зачем преступнице активно искать Кристину? Я могла спокойно уехать домой и более не появляться у Барсовых, – сказала я. Лавров налил себе еще чаю. – Порой убийцы стараются «помочь» следствию, а сами запутывают следы. Я решила пропустить это заявление мимо ушей. – Дворкина определенно что-то знает, она пыталась свалить вину на Поросятину. Возможно, была знакома со Светланой. – Все это очень странно, – буркнул Кирилл. – Мои родители не много зарабатывали, и, когда до получки оставалось два-три дня, бабушка готовила блюдо, которое называлось тынц-мынц. Картошка, капуста, свекла, любые овощи тушатся с растительным маслом в кастрюле, еще туда идут все остатки из холодильника, что нашлось. Кусок сыра, «попка» колбасы, одна сосиска, готовые пельмени. Сочеталось несочетаемое. Полбанки сайры с огурцами! Свежими. – М-да, – крякнула я. – Не поверишь, но получалось вкусно, – засмеялся Лавров, – к блюду подавался черный хлеб, его обжаривали на подсолнечном масле, посыпали чесноком. Съедалось все это за пять минут. Вот все, что мы узнали о пропаже Кристины, напоминает мне тот тынц-мынц! – Моя подруга сейчас не в спа, – сказала я, – у нее отобрали телефон, отправили ее матери эсэмэс. Текст убедительный, но фразу «даже Степке» Кристя не напишет. Я для нее Степашка, Степа, Степище, Козлик, масса вариантов. Но не Степка. Один раз в детстве она меня так за что-то обозвала, я жутко обиделась, заплакала и закричала: «Степка – это гадко!» Кристя бросилась меня обнимать и торжественно заявила: «Пусть меня пчела за нос укусит, если я еще раз тебя так обзову». Все. «Степкой» она меня не может назвать! Понимаешь? – Женщин трудно понять, – усмехнулся Лавров, – они непредсказуемы. Я тебе просто верю. Кто в доме мог желать вреда Кристине? Анюта Олеговна? – Никогда, – твердо ответила я, – и Виктор Николаевич исключается. Родители обожают дочь. – Юра? – продолжал Лавров. – Ревновал предков к сестре? Парню доставалось меньше заботы, чем Кристине? Его ругали? Это в детстве. А сейчас предки дают Кристе деньги, а сыну говорят: «Мужчина должен сам свою семью обеспечивать»? Я рассмеялась: – Нет. Барсовы – замечательные родители. В подростковом возрасте никто не ангел. Но Анюта Олеговна никогда не повышала голоса на детей. Виктор Николаевич даже в самые мрачные времена много зарабатывал, сын и дочь получали все, что хотели. У Кристины и Юры прекрасные отношения. – Прислуга? – спросил Лавров. – Наталья Ивановна работает в доме много лет. Она и ее муж Никита верой и правдой служат Барсовым, – объяснила я, – они скорее члены семьи, чем обслуживающий персонал. Но они никогда не нарушают дистанцию. Наташа на «вы» со всеми Барсовыми, а они ей говорят «ты». Никита заходит в особняк, только когда его зовут что-то починить. Лавров взял бутерброд с сыром. – Остается Полина. Я проверил ее родителей. Сложность в том, что они жили в союзной республике. В прежние годы СССР был огромным единым государством. Получение сведений о том, кто живет, например, в Узбекистане, занимало больше времени, чем сейчас, интернета не было. Но милиция в республиках обменивалась информацией, все считали друг друга коллегами. Существовали трения между кагэбэшниками и милицией, они друг друга недолюбливали. Но если речь шла о поимке опасного преступника, тут ведомственные распри отбрасывались. Убитый ребенок – это такое ЧП! Думаешь, в советские времена не было педофилов, маньяков, убийц, садистов? Мой отец занимался особо важными делами. Когда он вышел на пенсию, много чего мне рассказал. И менты-взяточники существовали, и эксперты, которые могли с уликами нахимичить. Да и особенно стараться не приходилось. Привезли с места преступления окровавленную одежду, не поместили ее в спецшкаф. Забыли! На следующий день пришли на работу, ай-ай-ай! Все сгнило! Половина улик пропала. Дела в архиве крысы съедали, водой бумаги могло затопить. Все в советские времена случалось, но подавляющая часть сотрудников работала честно, переживала за результат. А нынче союзные республики стали самостоятельными государствами. И если надо узнать что-то о тех, кто когда-то жил в Средней Азии, то не всегда получается добыть информацию. Или она приходит в минимальном количестве. Эльвира Сергеевна и Константин Петрович Ивановы русские, перебрались в Россию, когда их дочь Полина была еще маленькой. Эльвире во время рождения малышки было за пятьдесят. Но ведь это возможно. Я консультировался с гинекологом, профессором Ириной Владимировной Новицкой, она сказала, что рожать ребенка после сорока пяти лет опасно, но порой случается классическая ошибка. У женщины прекращается менструация, она в силу возраста полагает, что климакс подкатил, о беременности не думает, живет беспечно. Если учесть, сколько лет Полине, то в год ее появления на свет, по словам той же Новицкой, бабы не спешили на регулярные осмотры. С Эльвирой могло получиться так: она решила, что у нее климакс, а потом стал расти живот. Аборт делать было поздно, да и не все хотели убивать своего ребенка. Такая ситуация не уникальна. Она редкая, не каждая в сорок забеременеет. Но были случаи родов и за пятьдесят. Что же касается сына и невестки Ивановых, то да! Они преступники, убийцы. Петр расстрелян, Елена умерла на зоне. У нее на самом деле родилась девочка, ее назвали Вероникой. После кончины матери-заключенной сиротку отправили в приют. Это все, что мне удалось выяснить. Теперь про Алексея Муркина. Там все не так просто. Глава тридцать третья – О покойных плохо не говорят, – пробормотала я. – Но только не тогда, когда идет расследование дела, – возразил Кирилл, – парень погиб в ДТП. Сначала возникла версия, что он попросту не справился с управлением. На месте смерти жениха Кристины дорога делает резкий поворот налево. Муркин справился с трудным отрезком шоссе, «вышел» из виража. Потом почему-то решил припарковаться на стоянке, где кучкуются дальнобойщики, свернул на площадку и, не снижая скорости, влетел под фуру. Шофер большегрузной машины в этот момент пил кофе в расположенном неподалеку трактире. Муркин погиб на месте. Приехали гаишники, тело вытащили, только разрезав легковушку на части. Версия гибели Алексея: заснул за рулем. Мне она показалась ошибочной. От места, где машина легко справилась с виражом, до стоянки, на которой погиб Муркин, езды меньше полминуты. Сомнительно, что за такое короткое время можно крепко закемарить. И, похоже, у парня были трения с родителями. – Почему ты так решил? – удивилась я. – Жених Кристи об отце и матери нежно говорил. – Его выписали из родительской квартиры, – продолжал Лавров. – Алексей начал самостоятельную жизнь в «двушке», которую ему завещала покойная бабушка. Работал в ночном клубе арт-директором, уволился. Чем занимался? Нет сведений. У меня три версии. Он жил за счет родителей, жил за счет сестры, устроился работать без оформления. Первое предположение неверно. Через год после ухода из клуба квартиру покойной старушки он продал. Алексей получил приличную сумму. Он был прописан в Подмосковье в деревне Клекино, в доме пенсионерки Натальи Борисовны Раенко. Полагаю, что бабуля зарабатывает, регистрируя на своей территории гастарбайтеров. Места работы парня я не нашел. Кирилл отодвинул пустую чашку: – Теперь самое интересное. Когда жених появился в доме родителей невесты с дорогим кольцом в кармане? Я призадумалась: – В апреле. В самом начале. – Сейчас середина июня, – напомнил Лавров, – в этом году в семье Муркиных произошли печальные события. В январе умирает Елизавета Петровна, мать парня, от сердечного приступа. Дама немолода, набрала лишний вес, скорее всего, у нее были кардиологические проблемы. Муж вызывает «Скорую», она едет больше часа, а когда наконец добирается до места, остается только диагностировать смерть больной до прибытия врачей. Забыл упомянуть: пара находилась на своей даче в Разуваевке, это двадцать километров от столицы. Через неделю после похорон проведать папу-вдовца решила дочь Ольга. Она прописана в квартире, которую ей оставила покойная мать отца. Алексей получил свое жилье от бабушки по материнской линии. – Двое внуков, – сказала я, – мальчика обеспечила хоромами одна старушка, девушку другая. Вполне понятно. – Оля младше Леши на несколько лет, – продолжал Кирилл, – у нее была «трешка» в элитном доме в престижном районе, сто пятьдесят метров. Девушке достался кусок послаще, чем брату. Сестра Алексея – ветеринар, у нее салон для животных. Твоя коллега! – Я обслуживаю людей, – возразила я.