Глава тридцать девятая Около полуночи на мой телефон пришло сообщение от Кристины. «Иди босиком до спальни матери. Рядом дверь балкона. Она будет приоткрыта, на улице тепло. Иди на лоджию, я постелила там коврик, встань на него и слушай. Я в начале первого приду беседовать с мамой. Запиши наш разговор. Не звони. Ничего не спрашивай. Потом все объясню». Меня охватила тревога, я вскочила, накинула махровый халат и босиком на цыпочках прокралась на лоджию. На дворе июнь, но ночью не жарко. Вскоре я начала замерзать, но потом послышался голос Кристи, и я забыла, что продрогла. – Мам, ты спишь? – Нет, солнышко, заходи. Что случилось? – Я с тобой всю жизнь живу! Послышался смешок Анюты Олеговны: – Верно, а еще девять месяцев до своего появления на свет. Я очень тебя люблю. – Мам! Меня трудно обмануть. – О чем ты? – Ты соврала Степаниде, Кириллу и всем остальным сегодня! – Когда?!! – Мам! – Что, дорогая? – Расскажи мне правду! – Да какую? – Мам! Когда ты нервничаешь, у тебя трясется палец на руке. – Вот уж не думала, что это заметно. – Посторонним нет, а мне да. И если ты врешь, то всегда скашиваешь глаза влево. – Хм! – Во время сегодняшнего разговора у тебя палец трясся… – Конечно! Не очень приятная беседа вышла. – И глаза влево косили. – Тебе показалось. – Мам! У меня нет керамической свинки! – Прости, я не понимаю! – Ты говорила, что Дворкина сказала «Поросятина», увидев в комнате фигурку свиньи. – Верно. – Но у меня нет свиней. И твои глаза сразу влево уехали. Стало тихо. Потом опять раздался голос Кристи: – Мам! Я знаю, что вы вроде отравились плохим кефиром. Но это чушь! Ты его терпеть не можешь. Папа, да, пьет с удовольствием. А тебя от кислого молока передергивает. Объясни, что произошло. – Дорогая, я… – Нет, не начинай лгать! Мне не пять лет. И я хочу знать все! Если ты сейчас станешь меня обманывать, я сделаю вид, будто поверила. Уйду, потом попрошу у Степы телефоны ее полицейских приятелей и заплачу им. Они узнают то, что ты скрываешь! – Ох уж эта Степанида! Влезла не в свое дело!!! – Мам! Степа мне как сестра, она очень испугалась, поэтому начала поиски! Я хочу знать правду. Всю! Не расскажешь? Я выясню все без тебя. Что случилось с Алексеем? – Он погиб. – Знаю. Почему он разбился? Мам! Дело в кольце? – Каком? – В том, что он мне на твоих глазах подарил? Вот это! Опять повисла тишина, и опять ее нарушила Кристина: – Теперь у тебя еще и веко дергается. – Это очень давняя история. – Говори. – Детям не следует все знать. – Я давно выросла. – Когда у тебя появятся дети, ты поймешь, что для матери они всегда маленькие. – Знаешь, поскольку ты всегда настроена против моих женихов, я скончаюсь, так и не побывав замужем. И никогда не стану матерью. Или я узнаю правду, или прямо сейчас уеду из дома, и тогда меня даже Степанида не найдет. Раздалось позвякивание, похоже, кто-то наливал воду в стакан. Затем Анюта Олеговна заговорила: – Когда Николай Викторович, твой дед, умер, у нас попытались отнять дом, в котором мы сейчас живем. Нашли какие-то неправильно оформленные документы. Затеял все наш друг Семен Федоров. Мы только закончили ремонт, потратили уйму денег. И тут приезжает комиссия с заявлением: «Съезжайте». Мы в ужасе. Куда? У нас маленькие дети, сумасшедшая мать Вити, и все средства вложены в дом. Понятия не имели, почему разные органы стали рыться в бумагах, мы жаловались Семену, тот нам сочувствовал! Подонок! В общем, все было плохо. Нас буквально на улицу выкидывали. И вдруг! Папа поехал к одной своей больной на дом. Вернулся и говорит: – Совсем нервы ни к черту. Я осмотрел Люду, сделал все назначения, она, как всегда, угостила меня чаем и спросила, как дела. А я самообладание потерял, ответил: – Понять не могу, почему мне не дают приз за лучшее исполнение роли человека, у которого все в порядке? Людмила стала вопросы задавать, и я ей правду выложил. Она взяла телефон, набрала номер и сказала: – Наумчик! Вите, моему близкому другу и замечательному доктору, требуется сантехник. Помоги, а? И сунула мне трубку, оттуда раздался голос: – Добрый день, Виктор, приезжайте. Люся мой адрес даст. У меня много разных специалистов имеется. Снова раздалось звяканье, бульканье и голос Анюты Олеговны: – Наум пообещал папе решить проблему за деньги. Назвал сумму. Виктор честно ответил: «Столько у меня нет. У жены есть кольцо старинное, дорогое. Как его продать, я не знаю». Наум предложил: «Покажите его мне. Я найду покупателя». Колечко отправилось к Науму, он сделал предложение: дом останется нашим, а документы переделают. Кольцо всех расходов не покроет, останется долг. Но денег с нас не возьмут, Виктор отработает недостающую сумму. Как? Поможет больным, о которых попросит Наум. Кольцо он заберет после того, как от нас отвяжутся те, кто нас выселяет из дома. Откровенно говоря, мы ему не поверили. Наум выглядел ну… как школьный учитель труда. Одет скромно, ботинки не чищены, встречались они в чебуречной у метро… Все было несерьезно как-то. Но поскольку он аванс не просил, то ни я, ни отец не забеспокоились. Через два дня Семен Федоров погиб. Он поздним вечером переходил дорогу в неположенном месте на мосту. И был сбит машиной. Наум позвонил Вите: – Я нашел вам сантехника! Давайте встретимся. И опять дешевая забегаловка, там алкоголики водку на розлив брали. Рюмочная, короче. Наум папку принес, объяснил: – Вас прессовал Федоров, хотел ваш дом захапать. Да бог шельму метит. Погиб он. Вот тут документики. Сделаны по новой. Теперь никто не сможет до вас докопаться. Я выполнил просьбу. С вас кольцо. Остальное отработаете в течение года. И ушел. А мы остались. В шоке оба. И все! Нас более не беспокоили. – Похоже, Семен не сам под машину угодил, – пробормотала Кристя. – Да, – согласилась Анюта, – мы тоже так подумали. Но, признаюсь, после того как изучили содержимое папки, а в ней, кроме бумаг по дому, были копии писем, которые Федоров отправлял в разные инстанции… Нам его не было жалко. Долг Науму отец отработал быстро. Файф, такая у Наума фамилия была, предложил: – У нас сложилось плодотворное сотрудничество, вы все вернули. Давайте продолжим наши отношения? Не задаром. Виктор согласился, Наум нас ни разу не подвел. Твой отец консультировал людей, которых Файф к нему отправлял. А еще в нашей клинике частенько кто-то проводил неделю-другую инкогнито.