Тем вечером, – сказал он, – ты не должна была слушать мои разглагольствования о Пембе. Надо было меня остановить. Мне было интересно. Это нехорошо. А мне и не было хорошо. А как тебе было? – Шепу стало стыдно. Все прошедшую неделю он был таким заботливым, порой даже докучливым. Сейчас впервые за много месяцев он спрашивал ее о чувствах. Она помолчала. Страшно. В определенном смысле мне было легче, что ты не знал. Потому что теперь ты вынуждена позволить себе бояться. – Он сжал ее ладонь. Всего лишь. – Я буду о тебе заботиться. – Смелое обещание, которое он, возможно, нарушит. Но нарушит с честью, в этом он себе поклялся. Доктор Эдвард Нокс поздоровался с Шепом, рукопожатие было мягким и приветливым. Онколог не пользовался множеством антисептиков с характерным запахом, поскольку принадлежал к разряду тех врачей, которые действительно умели мыть руки. Этот больничный запах вызывал у Шепа тревогу. Мистер Накер, счастлив, что вы все же к нам присоединились. Шеп воспринял эту фразу как порицание за возмутительное невнимание к супруге. Когда-то он бы обвинил жену за то, что попал в такую ситуацию, но сейчас решил, что не имеет на это права, возможность свалить все на нее стала непозволительной роскошью, оставшейся далеко в прошлом. По тому привычному для нее движению, которым Глинис придвинула стул, он понял, что она уже бывала в этом офисе. У этих двоих сложились отношения, и хоть Шеп «все же» был здесь, он чувствовал себя лишним. Возникло стойкое ощущение, что для Глинис этот офис стал местом восстановления сил. Доктор сел в крутящееся кресло, Шеп пригляделся и понял, что онкологу под сорок, хотя последнее время ему стало труднее определять возраст собеседника. Однако пока он еще видел разницу между шестьюдесятью и шестьюдесятью пятью, но все, кто был моложе, выделились в отдельную категорию «моложе меня», что было весьма эксцентрично, поскольку он и сам еще не добрался до той черты, хоть и представлял, как этот возраст отражается на характере и в зеркале. Когда в перспективе лишь старение, ты уже не понимаешь, что такое тридцать семь и как человек выглядит в этом возрасте. Молодые люди казались Шепу несмышленышами, их самоуверенность, которую сейчас и излучал доктор Нокс, пустой и беспочвенной – она представлялась фальшивой и наигранной. Шеп очень хотел доверять этому человеку, надеялся, что сможет по-дружески называть его Эдвард, если даже не более дерзко – Эд. Подтянутый и ухоженный, Нокс, скорее всего, предпочитает на десерт фрукты и выделяет в течение дня время для занятий на беговой дорожке в тренажерном зале больницы; сам ведет тот образ жизни, который пропагандирует. Шеп всегда симпатизировал практикующим врачам, которые имеют фунтов двадцать лишнего веса и тайком покуривают на парковке для персонала. Лицемерие обезоруживает. От врачей Шеп всегда ждал не авторитетных заявлений, а извинений. Хочу извиниться за то, что мы так долго не могли поставить точный диагноз, – начал доктор Нокс, обращаясь к Шепу. – К сожалению, мезотелиому не так просто выявить, необходимо было исключить ряд других заболеваний, протекающих с такими же симптомами, например повышение температуры, вздутие живота, вялость, нарушение перистальтики желудка. Шеп понятия не имел, что такое нарушение перистальтики, но спросить не решился, поскольку врач сразу бы понял, как мало он знает о характере заболевания жены, как мало обращает на это внимания. Полагаю, супруга сообщила вам, что перитонеальная мезотелиома встречается крайне редко, – продолжал Нокс. – Не буду от вас скрывать, что это весьма серьезно. Дело в том, что брюшина покрывает все внутренние органы очень тонкой пленкой, скажем, как пищевая пленка, опухоль может находиться глубоко внутри, и ее невозможно будет удалить хирургическим путем. – Шепу понравились эти сравнительные обороты речи, по крайней мере, они были ему понятны, поскольку он знал, что такое пищевая пленка; Нокс не предполагал, что муж его пациентки до такой степени равнодушно относился к столь серьезному заболеванию жены, что даже не удосужился заглянуть в энциклопедию и поинтересоваться предполагаемым диагнозом. – К сожалению, приходится констатировать, что симптомы заболевания не проявляются на первых стадиях. Тем не менее в распоряжении современной медицины целый ряд новейших методов лечения. Постоянно разрабатываются новые препараты, новые подходы к решению проблемы. Смертность уменьшается. Шеп читал обо всем этом в Интернете, но решил, что будет неуместно заявить об этом именно сейчас. Кроме того, он счел необходимым дать возможность врачу произнести традиционную вступительную речь. Шеп прочитал множество статей, поэтому понимал, что доктор еще не закончил: помимо обнадеживающих, оптимистичных речей, Нокс наверняка припрятал в рукаве парочку фактов, способных отравить их существование. По спокойному выражению лица врача стало очевидно, что он привык к подобному ходу разговора, допускающего множество отступлений. Манера говорить, несмотря на методичность, была доброжелательной – он улыбался и смотрел Шепу прямо в глаза – Эдвард Нокс с самого начала поразил Шепа своей мягкостью. Однако, как ни стремились доктора казаться добродушными, это качество было в действительности присуще им лишь отчасти. Их новости, даже преподнесенные в самой деликатной манере, на поверку были весьма жестокими, а если таковыми не оказывались, то были ложными, а от этого становились еще более жестокими. Шеп не понимал, почему они идут на это. Хотя, конечно, стентирование, шунтирование артерий и восстановление водоснабжения с технической точки зрения схожие операции. В определенном смысле врач имеет много общего с мастером, который, бывает, стучится в вашу дверь и говорит: «Прошу прощения, но мне не удалось починить кран». Самая приятная и в том и в другом случае фраза «Прошу прощения». И потом он уходит и, возможно, даже машет на прощание, оставляя вас наедине с глухо урчащим краном. Кто захочет иметь такую работу? Но у меня есть и хорошие новости, – продолжал Нокс. – Во-первых, как я уже говорил вам на прошлой неделе, миссис Накер, МРТ не выявила никаких патологий в легких. Более того, готовы результаты лапароскопии. Мезотелиома бывает двух разновидностей – два типа клеток злокачественного новообразования. Эпителиоидные медленнее развиваются, саркоматозные быстрее. В вашем случае обнаружены только эпителиоидные клетки. Это позволяет сделать более оптимистичный прогноз. Глинис, сидевшая с видом послушной школьницы, кивнула, словно поступила правильно. Шеп хотел спросить: что же это за прогноз? Он уже открыл рот, но понял, что внутри пересохло. Он закрыл его и с трудом сглотнул. Вместо желаемого вопроса произнес совсем другое, желая выразить признательность и всем своим видом продемонстрировать воодушевление, что от него здесь и требовалось: Да. Действительно, очень хорошая новость. В то же мгновение он подумал, что всего неделю назад «хорошей новостью» для него было увеличение стоимости пакета акций на 23 400 долларов, для чего ему даже пальцем не пришлось шевельнуть. Их сын наконец сдал экзамен по алгебре. Рэнди Погачник удрал на какой-то гольф-курорт, поэтому в ближайшие три дня атмосфера в офисе будет если и не такой, как в былые времена, то, по крайней мере, более дружелюбной. Глинис прибывала в безмятежном состоянии духа и изъявила желание посмотреть некоторые серии из сериала «Клан Сопрано». Сейчас он готов был вступить в новую жизнь, в которой «хорошей новостью» считается наличие в животе у его жены не саркоматозных, а эпителиоидных клеток, и это должно приводить его в восторг. Что же касается дальнейшего лечения, – сказал врач, – вы можете пройти консультацию у другого специалиста. Возможно, другой специалист порекомендует другие методы, я же со своей стороны подготовил для вас стандартное лечение при таком типе онкологических заболеваний. При условии, что диагноз подтвердится, вам, миссис Накер, следует как можно скорее лечь на циторедуктивную операцию. Ее целью является удаление максимального количества опухолевых очагов. Мы выявили три таких очага в брюшной полости. К сожалению, хирург, с которым я консультировался, высказал предположение, что один может оказаться недоступным. Курс химиотерапии, который необходимо будет начать сразу после того, как вы оправитесь после операции, предотвратит дальнейший рост клеток. Абдоминальный хирург установит вам катетер в брюшной полости. Таким образом, мы сможем вводить вам подогретый цисплатин, который будет воздействовать локально, в отличие от химиотерапии, когда вещество поступает в кровь. Кроме того, у этой процедуры меньше побочных эффектов. Значит ли это, что у меня выпадут волосы? – спросила Глинис, инстинктивно касаясь прически, словно желая убедиться, что все на месте. По лицу онколога пробежала едва уловимая тень сожаления, грусти, как понял Шеп, что проблемы изменений во внешнем виде станут для его пациентки самыми ничтожными. Каждый организм по-разному реагирует на терапию, – осторожно произнес он. – Предсказать очень сложно. Кроме того, они ведь опять отрастут? – сказал Шеп. Такова сегодня была его роль. Ни в коем случае не падать духом. Еще одна тень, но на этот раз Шепу не удалось понять его выражение. Да, когда лечение завершится, несомненно, отрастут, – сказал доктор Нокс и оглянулся. – Многие пациенты говорят, что они даже становятся гуще прежних. У Шепа возникло внезапное впечатление, что его визит, если отбросить всю эту шумиху с УЗИ и рентгеном, выпадением волос, «брюшными полостями» и предстоящими жуткими процедурами, больше похож на фарс, макабрическую шараду. Наблюдая за тем, как доктор изо всех сил старается быть вежливым и тактичным, Шеп едва не рассмеялся. Однако он понимал, что негласно вступил с врачом в коалицию, цель которой – приободрить его собственную жену. Глинис уже хватило одной шутки. Злой, презренной шутки, за которую ей предстоит расплачиваться каждым мгновением своего существования. Он не желал быть частью всего этого. Но будет частью этого. Как дальше сложатся наши отношения? – продолжил онколог. – Поскольку это заболевание не вполне обычное, я ограничен в расходах на лечение. За двадцать лет в «Фелпс Мемориал» находились только двое пациентов с подобным заболеванием. В госпитале «Каламбиа Пресвитериан» есть терапевт по лечению заболеваний внутренних органов, работающий в паре с высококлассным хирургом. У обоих богатейший опыт работы с мезотелиомой и безупречная репутация. Вы хотите от нас избавиться? – произнес Шеп с холодной улыбкой. Доктор Нокс улыбнулся в ответ: Да что вы. Больные мезотелиомой приезжают к Филиппу Гольдману со всего света. Вам повезло, что он буквально ваш сосед. Его услуги стоят недешево. К сожалению, этот медицинский центр не входит в перечень клиник по вашей страховке. Необходимо будет получить разрешение от страховой компании, но, думаю, у вас все получится. И даже если последует отказ от провайдера, я настоятельно рекомендую вам, по крайней мере, проконсультироваться у доктора Гольдмана. Большая часть ваших счетов в любом случае будет оплачена; я не знаю, какой у вас план медицинского обслуживания, но, возможно, вам просто увеличат процент оплаты. Полагаю, деньги не имеют значения. Конечно нет, – услышал Шеп собственный голос. – Мы заплатим любую сумму, только бы Глинис выздоровела. Если вспомнить о той смехотворной сумме, которую она получила от шоколатье, его поведение больше походило на фарс. Да и слово «выздоровела» звучит как насмешка. Однако Нокс уже писал координаты знаменитого и высокооплачиваемого шамана черной магии, сумма на оплату услуг которого «не имела значения», по словам Шепа. Сами по себе деньги, конечно, не представляют ценности. Они лишь средство. Но все же нельзя сказать, что они совсем «не имеют значения». Они дают многое. Еду, крышу над головой, одежду. Безопасность в определенной мере и шанс на спасение. Силу, могущество, власть. Беззаботность, свободу, право выбора. Благородство, милосердие; и если не любовь к детям, жене, сестре и отцу, то хотя бы ее видимые проявления. Образование; если не мудрость, то возможность получения верной информации. Если не ощущение счастья, то определенный комфорт, который иногда может его заменить. Билеты на самолет – опыт, красоту и возможность сбежать. От разговоров об их спасителе из «Каламбиа Пресвитериан», о животном желании выжить. Перед лицом смертельной болезни они не просто должны следовать рекомендациям, планировать распределение сил и желаний; они могут купить жизнь. Они выкупят жизнь Глинис день за днем и в конце смогут на все навесить ценники. У вас еще есть вопросы? – спросил доктор Нокс. Побочные эффекты… – подала голос Глинис. В них, конечно, не было для нее ничего побочного. Просто эффекты – жестокие и неотвратимые. Лекарства оказывают различное действие на каждого пациента. Обещаю, вас обязательно предупредят, к чему следует быть готовой. Давайте сначала проведем операцию. Не стоит забегать вперед. В угнетающей тишине Шеп повернулся к жене, затем к врачу и почувствовал нарастающую панику. Ему не хотелось попрощаться и, сев в машину, испытать ощущение, будто что-то недосказано, упущено, что он смалодушничал и это будет заполнять его изнутри, как отравленные токсичные пары. Шеп не мог понять, почему именно он должен задать этот вопрос. Глинис наверняка могла обсуждать это и раньше, но просто невозможно представить, чтобы она скрыла от него ответ. Стараясь нагнать все, что упустил, и узнать как можно больше о болезни, о которой не имел ни малейшего понятия до прошлой пятницы, Шеп провел все выходные у компьютера. Теперь он знал врага в лицо. Несмотря на то что на медицинском сайте были подробно описаны все методы лечения и процедуры, которые необходимо пройти больным мезотелиомой, он в результате добрался до раздела «Процент выживаемости». Он почти наизусть запомнил первый абзац, поскольку долго смотрел на него: На этой странице приведены подробные данные о проценте исцеления на разных стадиях мезотелиомы. Мы предоставляем их, поскольку многие задают этот вопрос. Однако не все пациенты с онкологическими заболеваниями хотят знать эти факты. Если вы не уверены в себе, возможно, вам лучше пропустить эту страницу. У вас всегда есть шанс вернуться к ней. Таковым и было его первое желание. Хотелось скорее закрыть страницу. Ему всегда было сложно посмотреть в лицо опасности. В данной ситуации все было немного по-другому, поскольку это была не его беда. Но он был с ней связан, это не его проблема, но он тоже имеет к ней отношение. Пока текст светился на экране, внутри постепенно нарастал страх. Он потянулся к колесику на мышке. Одернул руку. Не смог покрутить его. Он еще трижды, как и советовали на сайте, «возвращался к ней». Но ни разу не смог прочитать до конца. Он не был готов. Сейчас, в офисе, когда он был не один, наконец настал момент узнать правду. Каковы ее шансы? – медленно произнес Шеп, не в силах перейти сразу к самой сути. – Сколько? – Это был тот случай, когда все должно быть предельно ясно и понятно. Он полностью сформулировал вопрос. – Сколько осталось жить моей жене? Это невозможно предсказать, – раздался голос Глинис. – Все люди разные, ты же слышал, что сказал доктор. Каждый пациент реагирует по-своему, и, как он сказал, постоянно появляются новые лекарства. Глядя прямо перед собой, Нокс подбирал верные слова. Главное – не терять надежду. От меня часто требуют предсказать ход болезни, но, даже если я порой и немного смягчаю вердикт, не поверите, сколько раз я ошибался. Сколько раз я прогнозировал, что пациенту осталось еще столько и столько, и через несколько лет, когда он уже должен был лежать, обложенный цветами, он обыгрывает своего приятеля в сквош. Еще очень важно, – сказала Глинис, – что у меня хорошее здоровье. Нет лишнего веса, холестерин в норме, а мне ведь почти пятьдесят. Совершенно верно, – уцепился за ее слова Нокс. – Определять дату Страшного суда все равно что идти на войну и заранее решать, в какой день тебя убьют. В медицине, как и в военном деле, положительный исход операции во многом зависит от настроя. Шеп не раз сталкивался с подобным определением болезни как вооруженного противостояния: «борьба» с раком, когда пациента сравнивают с «настоящим воином», обладающим «арсеналом» медикаментов, которые помогут ему «одержать победу» над вражескими клетками. Такая аналогия казалась ему неуместной. Его опыт в этом деле был ничтожно мал, но ему казалось, что это все равно что бороться с непогодой. Все выглядело так, словно врач призывал их «объявить войну» штормовому ветру или снежной буре. Да, я не хотел бы, чтобы мои слова прозвучали пессимистично, существует огромный выбор… Шеп покорно отступал. Однако он был весьма удивлен. Несмотря на ее жесткость, непокорность, скрытность – из них двоих именно он был не склонен доверять оптимистичным речам Нокса, – для себя он отнес Глинис к тем посетителям сайта, которые смогли бы покрутить колесико мышки и дочитать страницу до конца. Несомненно, ему еще предстоит узнать о ней много нового. Возможно, мы начинаем по-настоящему понимать человека, только когда чувствуем, что можем его потерять. Таким образом, чтобы «не забегать вперед», Шеп решил вернуться назад. Асбест, – сказал он. Странно, что за все время их разговора они ни разу не произнесли этого слова. – Мезотелиома всегда связана с асбестом. Как это могло произойти с моей женой? Мы это уже обсуждали, но, к сожалению, так и не приблизились к разгадке. Она сказала, что, насколько ей известно, никогда не работала с этим материалом. И как я понял, изоляцию в доме вы тоже не меняли. Однако он так быстро проникает внутрь… достаточно одного вдоха или маленького кусочка волокна… Латентный период для мезотелиомы может колебаться от двадцати до пятидесяти лет. В связи с этим практически невозможно определить, что и когда стало причиной заболевания. Да и имеет ли это значение? Для меня имеет, – с жаром заявила Глинис. До этого момента она казалась кроткой и смиренной; в этой вспышке гнева проявился ее истинный характер. – Если на улице какой-то проходимец пырнет вас ножом в живот, неужели вы не захотите узнать, кто он такой? Может быть… – сказал доктор Нокс. – Но меня больше бы волновало, как скорее попасть в больницу. Если несчастье произошло лишь потому, как говорят, что «оказался в ненужном месте в ненужное время», то кто – а вернее, что – стало причиной произошедшего, является предметом праздного любопытства. В моем любопытстве нет ничего праздного, – заявила Глинис. – Поскольку именно меня распотрошат, как рыбу, затем накачают лекарствами, от которых я буду постоянно блевать, полысею и стану спать дни напролет – если повезет, – я хочу знать, из-за кого это произошло. Онколог стал покусывать щеку изнутри. Эти стены, должно быть, не раз становились свидетелями таких внезапных приступов гнева. Возможно, мне стоило раньше задать этот вопрос. Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Накер? Я владею… я работаю в компании, занимающейся ремонтом. Мы предоставляем рабочих, материалы… Взгляд врача стал напряженным. Вы сами выполняете или раньше выполняли какие-то работы? Мастер звучит унизительно – отец считал их людьми низшего сорта, и Джексон старался подобрать множество синонимов, чтобы избежать употребления этого слова, – но Шеп не считал свою работу чем-то постыдным. Глинис предпочитала во время званых ужинов представлять его руководителем компании, но он не видел в этом пренебрежительного отношения к физическому труду. С его точки зрения, куда более унизительно было просидеть годы согнувшись над одним столом. Конечно, разумеется. Вам приходилось сталкиваться с изоляцией труб, цементом… звукоизоляцией, противопожарной изоляцией, кровельными материалами, желобами, водостоками… виниловыми полами, штукатуркой… бочками для воды? Шеп насторожился, так ведут себя на допросе в полиции преступники со стажем, отказываясь свидетельствовать против себя по праву, данному им пятой поправкой к конституции. Невиновные же, уверенные в своей правоте, напротив, простодушно выбалтывают все как на духу. Неудивительно, что у слова невинный есть два значения: безгрешный и наивный.