— Да, — ответила она не своим голосом, — только шрам был отличительной чертой. Хотя к тому времени, когда Рик заработал его, их и так можно было легко отличить друг от друга. Они опять замолчали. Благодаря свежему воздуху головная боль немного притупилась, и кожа лица перестала гореть. Мия уже собралась возвращаться в дом, все-таки было холодно, но Эдриан остановил её. — Подожди Мия, — окликнул он. — Вот моя визитка. Позвони мне, когда вернешься обратно в Атланту. Нужно проверить в его домашнем кабинете все документы на предмет работы. — Я здесь минимум на неделю, — ответила девушка, принимая визитку. — Да и Рик не хранил рабочие документы дома. — Нужно проверить на всякий случай. Заодно и отдам тебе его личные вещи, что остались в офисе. — Окей, — натянуто вымолвила девушка. Мысль о том, что придется видеться с ним еще раз, напрягала. *** Спустя еще пару часов коллеги Рика во главе с Эдрианом Прайсом отбыли обратно в аэропорт, и в доме остались лишь несколько человек. Пару одноклассников, что говорили с Беном, и несколько женщин, облепивших Эйлин со всех сторон и тихо плачущих. Марк пояснил, что это матери солдат-одноклассников Бена и Рика, с которыми Эйлин поддерживала отношения. У некоторых из них тоже погибли сыновья и теперь они пришли поддержать её. Сам же Марк, после отбытия основной массы людей, принялся незаметной тенью наводить порядок в доме. На предложение помочь, тот добродушно отказался и отправил её обратно в гостиную, в сосредоточие их скорби. Мия глянула на часы: было начало восьмого. Её руки и ноги отяжелели. Страшно хотелось лечь. Лечь и уже не вставать. Эйлин, заметив её отрешенный вид, ласково предложила ей пойти наверх и лечь спать. Мия не стала спорить и поднялась, извинившись перед оставшимися гостями и пожелав родным спокойной ночи. Но перешагнув последнюю ступеньку, она не пошла в свою комнату. Дрожащей рукой девушка надавила на ручку двери, ведущей в бывшую комнату Рика. Дверь легко поддалась, и Мия, быстро перешагнув порог комнаты, закрыла дверь, замирая. Сердце бешено билось, отдаваясь шумом в ушах. Прямо, как тогда, в ту ночь, после её дня рождения. Девушка оглядела полутемную комнату и пустую кровать с одним лишь матрасом, без постельного белья. Но её воображение тут же дорисовало то, чего не хватало. Она стояла, прислонившись к двери, рвано дыша через нос, слыша лишь биение своего скачущего сердца. Комната была покрыта мраком, кроме единственного источника — красной лавовой лампы, что стояла на тумбе возле кровати Рика. Колени девушки задрожали, а ладони вспотели, когда в слабом свечении она увидела его силуэт. Он полусидел, облокотившись на изголовье, что упиралось в стену. «Он тоже не спал», — поняла она и от этого осознания у неё пересохло во рту, а сама она будто приклеилась к двери. — Тебе нельзя здесь быть, — послышался низкий голос спустя некоторое время абсолютной тишины. — Зачем ты пришла? Мия сделала над собой усилие и отошла от двери, подойдя к плотно закрытому шторами окну. Все мужество растерялось, её била мелкая дрожь, сердце ушло в желудок, а язык словно прирос к нёбу. Зачем она сюда пришла? Она услышала, как он встал с постели. — То, что произошло сегодня, — начал он, медленно приближаясь, — было ошибкой. Я не лгал. Такого не должно больше произойти… Он встал за ней, и она ощутила на макушке его дыхание. На коже выступили мурашки, а соски бессовестно затвердели, и Мия чувствовала щекотное прикосновение пижамы к сверхчувствительным вершинам. — Ты моя сестра, — продолжал он, — нам нельзя этого делать. Она резко отмерла и крутанулась на месте, мазнув его подборок своими прядями, и чуть отшатнулась, так как он стоял ну совсем вплотную к ней. — Я тебе не сестра, — громко прошептала она. Она обхватила его за шею и в тот же момент поднялась на цыпочки, пытаясь дотянуться его губ и притягивая его голову ближе. И не встретив никакого сопротивления, ощутила его сухие, но сомкнутые губы своими. Она резко отпрянула от него, чувствуя кожей пальцев собственный пульс и быстро шаря глазами по еле различимым в темноте очертаниям лица. Затем она ощутила его большую и горячую ладонь на своей тонкой шее, а после — нежное прикосновение его губ. Он коснулся её нижней губы языком, и Мия, вздрогнув, разомкнула уста и в тот же момент на неё обрушилось давление его жаждущего большего языка. От его напора у нее закружилась голова, Мия почувствовала, что теряет точку опоры и крепко схватила его за плечи. Этот поцелуй отличался от того, что произошел раньше. В том поцелуе чувствовалось отчаяние и нужда, а в этом — натиск и твердость намерения, что так не вязалось с его словами, произнесенными до этого. Она еле разорвала поцелуй, потому что кислород в легких кончился. Рик подхватил её, обессилившую от его напора, на руки и через мгновение они оба оказались на его постели, и он снова припал к её губам. — Останови меня, — шептал он между поцелуями, пытаясь снять с неё пижаму, — останови меня сейчас. А она лишь задыхалась от охватившей её страсти и жара их тел. — Назад дороги не будет, — прошептал он возле её уха, крепко обхватив за голые руки, и она чувствовала сосками его горячую кожу груди. Но она лишь повернулась, и её губы встретили его, а его ладони переместились на её налившиеся от возбуждения груди. После она ощутила себя придавленной к матрасу, а его губы стали исследовать её тело вместо рук. Мия застонала, и в тот же момент его ладонь зажала ей рот. — Тише, — шикнул он, — иначе мамочка с папочкой услышат, чем их детки занимаются. Последнее предложение было произнесено таким развратным тоном, что у Мии заалели уши, а между ног запульсировало, как бывало лишь наедине с собой, когда она ласкала себя. Она накрыла его руку своей, Рик убрал ладонь, и она сама зажала себе рот, извиваясь и постанывая в руку от его действий. Одним рывком он снял с неё пижамные штаны и развел в стороны её испуганные бедра. Не ожидавшая этого Мия попыталась свести ноги, но он уже был между ними. Девушка ощутила его твердость своими трепещущими нижними губами. Её стала бить крупная дрожь, она вцепилась в мужские плечи, побуждая притормозить. Кажется, он понял, потому что дальше лишь наклонился, соприкасаясь с её кожей своей, и нежно поцеловал. — Я буду нежным, — пообещал Рик, огладив лицо. Не переставая целовать, он спустил свои трусы — единственную преграду, разделяющую их. Мия застонала ему в рот, ощутив его длинные пальцы у себя между ног. — Чтоб меня, — тихо выругался Рик. — Ты такая влажная. Он убрал руку от её промежности, заменив пальцы чем-то твердым и большим. Мия тяжело и часто задышала, а затем ощутила сильное давление. Рик толкнулся, и внутри все загорелось. Она пискнула, а Рик зажал её рот ладонью, не прекращая входить в неё. Стенки влагалища послушно, но болезненно растягивались под напором его плоти. И когда ей показалось, что терпеть это уже нет сил, он замер, полностью войдя в неё, а после стал медленно двигаться уткнувшись ей в шею. — Черт, я больше не могу, — задыхаясь, вымолвил он в какой-то момент, а затем резко вышел. Мия вздрогнула, сократившись вокруг пустоты, а после ощутила горячие, вязкие капли на своем животе, слушая сдавленные мужские стоны. Он накрыл её собой, удерживая вес на локтях, опаляя её губы своим тяжелым дыханием. А после поднялся над ней и, разведя её ноги еще шире, принялся ласкать пальцами. Мия зажала себе рот обеими руками и спустя несколько минут кончила. Бен постучал в её комнату, но, не дождавшись ответа, направился к себе. Взгляд упал на дверь, ведущую в комнату Рика. Он почему-то понял, что она там. Открыв дверь он увидел Мию, свернувшуюся калачиком на постели брата. Она спала. Мужчина подошел ближе, разглядывая её расслабленное лицо. Мия слабо простонала во сне и повернулась на другой бок. Он еще некоторое время смотрел на неё спящую, а затем сняв с себя китель, накрыл её. Глава тринадцатая Бен тихо вышел из бывшей комнаты брата, где сейчас мирно спала Мия, и аккуратно прикрыл дверь. Ноги подгибались от свинцовой тяжести тоски и болезненной досады. Сделав пару шагов, он не выдержал и сел на пол, прислонившись к стене, и закрыл лицо руками. На той стороне связи была звенящая тишина. Будто стучишь в дверь пустого дома, слушая резонирующее от стен эхо. Зачем он продолжал прислушиваться к связи? Пытался проверить еще раз в надежде, что произошедшее — не правда? Разве созерцания опускающегося гроба было ему недостаточно? Он так и не решился взглянуть на мертвое тело брата, когда они приехали на кладбище. Так что единственным доказательством того, что Рик мёртв, была лишь тишина на том конце связывающей их невидимой нити. На самом деле Бен знал, зачем он продолжал делать это, но боялся признаться себе. С того момента, как гроб с телом брата стали закапывать могильщики, ему не было покоя. Он был готов поклясться, что слышал звук стучащей о дерево земли, но по ту сторону гробовой доски. Может, он сходит с ума? Может, внезапно навалившееся горе и напряжение сказались на его рассудке, и он воображает себе то, чего нет? Но чувствовал же он смерть брата. Невыносимая боль, которую он ощутил тогда, теперь отдавалась неприятным покалыванием в мозгу. Было уже поздно. Дом погрузился в тишину. И все кроме него уже спали. Мужчина сделал несколько глубоких вдохов и, поднявшись на ноги, побрёл в свою комнату. Сев на кровать, Бен взял снимки, лежавшие на тумбе, и тут же вынул то фото, где Мия получает диплом. Их последнее совместное фото с Риком. Он страшно жалел о том, что сделал. Точнее о том, что не сделал. Год назад, когда приезжал на двухнедельный отпуск домой, Рик звал его к себе в Атланту. Даже билет оплатил. Но Бен не полетел. Он был не готов видеть его успешного и счастливого с Мией. Она поступила учиться в университет в Атланте, и Бен был уверен, чтобы быть ближе к нему, а не потому, что хотела учиться именно там. Он правда был счастлив за брата. Но глубоко внутри его разъедала досада. Мия — его тайная любовь, в которой он бы не признался ей даже под дулом пистолета, досталась не кому-то, а именно Рику. Бен всегда ощущал превосходство брата и никогда не испытывал зависти, ну почти. Но в тот самый миг, когда он понял, что они вместе, что-то в нём надломилось. «Почему он?» — подумал Бен тогда. — «Почему он, а не я?» И самое тяжелое — «а что было бы, если?» Что было бы, если бы он объявил Мие о своих чувствах. Ну или хотя бы намекнул. И почему он этого не сделал? Сожаления о том, что не сделано буквально разрывали его на части. После умер отец и чувство совместной утраты притупило внутренний конфликт. В итоге он примирился с прихотью судьбы. Рик был лучше его во всём. Даже, если бы он тоже захотел служить в армии, он стал бы классным пилотом. Асом. Лучшим в эскадрилье. Бен не сомневался, что брат пошел бы в истребители. А лучшим достается всё самое лучшее. Вот и Мия досталась Рику. И Мия бы выбрала его, если бы выпала возможность выбирать между ними двумя. Он это уже понял. Как и то, что это совсем не важно. Жаль, что он не понял этого год назад и не приехал повидаться с братом из-за своего малодушия и ревности. Сожаление об упущенной навсегда возможности жгло душу. Бен убрал снимок в сторону. Как назло, именно он и служил воспоминанием. Он приехал домой специально, чтобы увидеть, как Мия заканчивает школу. Отпросился на три дня. Его отпустили, так как Бен окончил летную школу с отличием. В тот вечер после самого мероприятия они отправились с братом в бар и вернулись домой далеко за полночь вдрызг пьяные. Спустя несколько часов он проснулся от страшной сухости во рту и глотке.Он вышел из комнаты в сторону ванной, выпить воды. Он прекрасно ориентировался в темноте, поэтому не стал зажигать свет. И, когда он уже собирался возвращаться назад, дверь, ведущая в комнату Мии, приоткрылась и показался Рик. Бен замер у полуоткрытой двери ванной комнаты, задержав дыхание. Он даже моргнул, чтобы убедиться, что ему это не мерещится. Рик секунду постоял, прислушиваясь, а затем крадучись направился в сторону своей спальни. И даже, когда брат уже скрылся за дверью, он все равно не решался выйти, боясь, что тот услышит его шаги. Спустя какое-то время Бен вернулся к себе в комнату и больше не сомкнул глаз, думая об увиденном. Нужно было быть наивным идиотом, чтобы не понять, что Рик делал в спальне Мии в такой час. Мозг Бена стал лихорадочно работать, ища запоздалые подсказки в их сегодняшнем поведении. И, правда, ему вспомнилась пара коротких взглядов брошенных девушкой Рику. «Почему он?» — подумал Бен тогда, лёжа на этой самой койке, вдобавок страдая от сильного похмелья. — «Почему он, а не я?» На следующий день он долго не решался выйти из комнаты. Боялся столкнуться с кем-то из них двоих. Не знал, как теперь смотреть на них обоих, зная их секрет, при этом не выдавая себя. Как вести себя «обычно», зная, что твой брат спит с девушкой, которую ты влюблен столько времени. Он правда думал, что его чувства к Мие угасли и оставили после себя лишь стыдливое воспоминание. Но нет. Все это время они были глубоко внутри, запертые в одном из уголков сердца, подальше от собственной совести. Он сам спрятал их, не в силах нести бремя запретной любви. Они дремали в нём, словно весенние цветы под снегом, ждущие своего часа. Его одолевала гремучая смесь противоречивых чувств. Он не знал, что преобладает в его эмоциях — боль, ревность или осуждение. Он столько мучился и боролся с собой, а, Рик… Он просто взял её и всё. Как всегда, брал то, что хотел. Мучился ли он так же? Одолевали ли его сомнения и совесть? Бен подозревал, что нет. Ведь ему всё давалось легко. Тем более, что Рик никогда не воспринимал Мию, как сестру, и не стеснялся говорить об этом вслух, из-за чего часто ругался с родителями, особенно с отцом. Он пролежал в постели всё утро, думая и прокручивая в голове прошлое, пытаясь понять, когда всё изменилось, пока желудок требовательно не заурчал. Телу были безразличны душевные муки. Организм требовал, чтобы его накормили, ему даже не мешало похмелье. Дрожа от напряжения, он спустился на первый этаж, застав там лишь родителей. Он не без труда сдержал вздох облегчения. — Хорошо повеселились вчера? — спросил отец, окидывая его насмешливым взглядом. — Мгм, — лишь промычал он, а тот понимающе улыбнулся. Поев на скорую руку, Бен спрятался на заднем дворе. Хотелось поплавать и успокоить своё разгоряченное бурными чувствами тело, которое ломило от количества выпитого алкоголя. Задержав дыхание, он опустился на самое дно бассейна, а затем, наконец, дал волю своим эмоциям, закричав и выпуская драгоценный воздух из легких крупными пузырями. Но вода поглотила его крик. Как он и хотел. Они не говорили с Риком о произошедшем. Но Бен знал, что Рик в курсе его осведомленности: в тот же день он дал понять брату, что знает о них с Мией. Он правда изо всех сил старался вести себя нормально. Но с Риком это не прошло. Тот тут же заподозрил неладное. Возможно, из-за связи. — В чём дело? — спросил Рик, когда они остались наедине, глядя ему прямо в глаза. Бен долго смотрел в лицо брата, такое же, как и его, отличающееся лишь шрамом и местоположением родинок. Словно смотришь в треснутое зеркало, которое искривляет твое отражение. — Ты прекрасно знаешь, в чём дело, — лишь произнес он. Ни один мускул не дрогнул на лице Рика. Он лишь на долю секунды перевел взгляд на лестницу второго этажа, куда ушла Мия, а затем вновь посмотрел на Бена. В его глазах четко читалось понимание. Да и много ли нужно слов, чтобы понять своего брата-близнеца. Ничего не ответив, он поднялся с места и вышел во двор. Больше они не возвращались к этой теме. Бен тяжело вздохнул и, отложив фото, лег, расстегивая пару верхних пуговиц рубашки. Они уже никогда не поговорят об этом. Интересно, понял ли Рик, что он влюблен в Мию? Скорее всего, иначе тот разговор не ограничился бы двумя предложениями. Но он этого уже никогда не узнает. А хотел бы? Если бы Рик был жив, хотел бы он знать его мнение о том, что его брат-близнец влюблен в его девушку? Наверное, это правильно, что он никогда и не узнает. Мучимый раскаянием Бен ворочался в своей кровати, проигрывая различные варианты исхода того разговора, пока тяжелый сон не сморил его.