Часть 35 из 72 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Бен вздрогнул, но не от холода, и медленно опустил глаза.
Ливай слегка покивал сам себе, поджав губы.
— Мой тебе совет, — продолжил он спустя долгую паузу, — лучше броситься в огонь, чем думать «а что будет, если…»
Он затянулся:
— Иначе вся жизнь может пройти. Не будь, как я. Лови мгновение пока молод. Для себя. Для брата, что ушел молодым. Не бойся ничего.
— А что, если я уже поймал мгновение? — ответил ему Бен.
Ливай внимательно посмотрел на него, а затем отвел взгляд.
— Зависит от того, как сильно ты любишь, — произнес он задумчиво. — Даже великому Эдисону пришлось сделать десять тысяч попыток, чтобы изобрести лампочку.
Глава тридцать первая
— Мия!
Она открыла глаза, увидев над собой какое-то пятно. Ощущение было такое, что она горит, а тело словно налилось свинцом. Спустя несколько мгновений пятно приняло очертания лица. Знакомого лица.
— Мия! — голос принадлежал Роуг. — Она проснулась!
— У неё сильный жар, — послышался другой голос. Незнакомый. — Нужен врач.
Она пыталась проследить взглядом за голосом, но её глаза закрылись сами собой. Хотелось спать.
— Всё будет хорошо, Мия, — она ощутила прохладное прикосновение к своему раскаленному лбу. — Я рядом. Я позабочусь о тебе. Но ты должна быть сильной.
— Рик… — лишь простонала она в ответ. — Не хочу…
— Бредит. Срочно нужен врач.
— Не хочу быть сильной… Бен, — это было последним, что она произнесла, прежде чем провалиться в небытие.
Она слышала чьи-то голоса, но так слабо, словно сквозь толщу воды.
— Может стоит предупредить её родных? Они, наверное, волнуются.
— Я не знаю, есть ли у неё родные в городе, — ответила Роуг. — Давай посмотрим в списке контактов.
Девушка разблокировала телефон, и защелкала кнопками.
— Странно, нет ничего близкого к «маме» или «папе». Последний звонок был Бену. Но Бен — брат её погибшего парня.
— Позвоним ему? Может, он знает номер кого-то из её родных?
— Мия рассказывала, что он солдат и должен скоро вернуться обратно на службу, — задумчиво произнесла Роуг, взвешивая предложение своей соседки по квартире. — Может, уже вернулся.
— Ну, максимум, — произнесла девушка после короткой паузы, — сами позвонят, а мы ответим, если она к тому времени не проснётся и ей не станет легче.
— Я тоже так думаю.
Затем вновь наступила тишина.
***
9 ноября, Мэдисон, 09:30
— Почему вы поругались с отцом? — Бен рискнул задать мучающий его с момента приезда вопрос.
Ливай метнул на него быстрый взгляд, а затем тяжело вздохнул:
— Я ожидал этого вопроса, — спокойно вымолвил он. — Но думаю, ты уже и сам догадался.
Они сидели на скамейке-качели на крыльце, возле парадного входа. Точнее сначала Бен сидел там один, наблюдая за стекающими под навесом дождевыми каплями, потягивая свой утренний кофе. Ливай пришел навестить мать и просто опустился рядом, закурив очередную сигарету. Идеальный момент для откровенной беседы, которая началась вчера, когда мужчина посоветовал ему «ловить мгновение».
Бен понял, что Ливай догадался о его чувствах к Мие. Иначе он бы не произносил того, что произнес. Теперь пришла его очередь узнавать семейные тайны. Марк сказал, что в молодости тот был влюблен в маму, но ничего не сделал по этому поводу, но продолжал быть другом семьи до определенного момента. Что же произошло тогда между ними? Отец узнал о чувствах лучшего друга? Неужели он не знал об этом раньше? Ему было необходимо знать. Ведь нужно было быть совсем идиотом, чтобы не провести параллель между историей Ливая и мамы и его с Мией.
— Догадался, — ответил Бен, поджав губы. — Но я всё равно хочу знать.
Он замолк на некоторое время, а затем всё же решился спросить:
— Отец узнал о твоих чувствах к ней?
Мужчина грустно усмехнулся. По его взгляду было понятно, что он мысленно переместился в прошлое.
— Роберт всегда знал о моих чувствах, — ответил он, а затем вновь затянулся.
Бен поежился на месте. Ему было неловко от этого ответа. Странно узнать, что отец стал встречаться с девушкой, впоследствии ставшей его женой, в которую влюблен лучший друг. Куда делась «мужская солидарность», которой он учил их с братом?
— Я сам виноват в том, что не выразил протеста, когда он спросил меня, может ли он пригласить Эйлин на свидание, — продолжал мужчина, а у Бена отлегло от сердца. — Да и даже, если бы я его выразил, кто я такой, чтобы запрещать двум понравившимся друг другу людям быть вместе?
Бен молчал, внимательно слушая его.
— Тогда у нас всё равно ничего бы не получилось. Было другое время. Сегрегации уже не было, но расизм и ненависть плотно укоренились в нашей культуре. С обеих сторон, должен сказать. Моя мать, благослови Господь её душу, пришла бы в ярость или её раньше времени хватил бы удар, приведи я домой белую невесту, не христианку. Что уж говорить о родителях Эйлин. Они были против Роберта, а я…
— Мне жаль, Ливай, — вдруг вымолвил Бен.
Он и вправду подразумевал это. Было страшно представить, что тебя и твою любовь разделяют предвзятость общества и расовые предрассудки.
— Не стоит, малец, — тот похлопал его по плечу. — Я вот не жалею ни о чём. Смотри, какой ты. Тебя бы не было на свете, вмешайся я тогда. Всё произошло, как должно было. Да и судьба дала мне второй шанс, — он помолчал немного, а затем продолжил. — Но это не отменяет моего совета тебе. Я, да, не жалею. Но, если бы у меня была возможность повернуть время вспять, я бы поступил по-другому. Тем более у тебя с Мией совсем другая ситуация.
Пришла очередь Бена горько усмехаться.
— Всё слишком сложно, Ливай.
— Не сложнее, чем у меня тогда, — отмахнулся тот пренебрежительно.
— Так, что произошло между тобой и отцом? — Бен вернул его к прежней теме, чтобы увести разговор от себя.
В этот раз мужчина молчал дольше.
— Роберт был моим лучшим другом, каких единицы. Он доверял мне, как и я ему. Делился своими страхами: я до сих пор помню, как его трясло, когда Эйлин рожала вас. Но… — он нервно затянулся, а затем закашлялся, так как в его руке остался лишь фильтр от сигареты.
— Но Эйлин, — продолжил он, как только взял себя в руки, — любовь всей моей жизни.
Бен слушал его, затаив дыхание. Было в голосе мужчины что-то трагичное, отчего каждая клеточка скручивалась от ожидания развязки.
— Я чувствовал себя так, словно он предал меня, а не её, когда он рассказал мне. Да. Это то, что я чувствовал, — Ливай говорил с жаром, жестикулируя, будто заново переживал те события. — Забрал мою любимую, присвоив себе счастье, которое могло бы быть у нас. Я чувствовал… Словно он украл у меня эти годы. Я пришел в ярость, ведь я благословил их союз, видя, как безумно она была счастлива, а он предал её…
Бен побледнел, стиснув кружку в руке. Он медленно повернул голову, прожигая его взглядом:
— Отец никогда не изменял матери, — процедил он сквозь зубы, чувствуя, как гнев поднимается в нём.
Ливай послал ему грустный взгляд и опустил голову.
— Скажи мне, что ты лжешь! — он поднялся с места и, оставив кружку на перилах крыльца, принялся расхаживать, как лев в клетке.
— Успокойся, Бен, — Ливай поднялся следом.
— Скажи, что это — неправда! — он подошел совсем близко к нему.
— Но это — правда, сынок.
Что-то внутри него лопнуло. Грань, которая сдерживала его боль, его ярость — все его чувства, что он держал в себе, накапливая и не давая им особо выхода. Услышанное стало последней каплей, и переполненная чаша под названием «выдержка Бена Хадсона» вылилась в насилие.
— Я не твой сын! — прошипел он, а затем ударил мужчину.
Бен не был агрессивным. Он не любил насилия и применял его лишь в крайних случаях. В основном, чтобы отбиться от тех, кто его задирал. Но чтобы ударить первым, да еще и человека, годящегося ему в отцы, такое было впервые. Но он не думал об этом в тот момент. Самообладание полетело к чертям, и он вслед за ним к самому Сатане.