* * * Когда они вернулись в машину и поехали в сторону музея, Хоук спросил: – Что вы думаете про соседок? Он ожидал услышать мнение Набилы, и та уже открыла рот, чтобы ответить, но Харпер ее перебила: – Одна из них врет. – С чего вы взяли? – Ему стало интересно, как она станет объяснять свои выводы. – Либо Джерри говорит правду, и Стефани одевалась для работы, причем тяжелой, либо Тина сказала правду, и Стефани наряжалась на свидание. – Обязательно либо одно, либо другое? – спросил Хоук. – Оба варианта не могут быть правдой. Особенно учитывая то, что они терпеть друг друга не могут. – Хоук подумал, что следует отдать Харпер должное, она была наблюдательна. Разумеется, если она аферистка, это может быть одним из ее трюков. – Где они находились в ту ночь, когда Стефани пропала? – Джерри Сандерсон сказала, что она уезжала из города и вернулась поздно на следующий день. Мы частично подтвердили это с ее работодателем, – ответила Набила. – Джерри находилась с ним до восьми вечера и в девять утра на следующий день. Что она делала в промежутке, никто не знает. Тина Пик говорит, что развлекалась на вечеринке до двух ночи, а когда вернулась, Стефани дома не было. Они действительно не любят друг друга, это правда, – сказала Набила. Хоук заметил, что общение с девушками или что-то в них самих заставило инспектора полиции погрузиться в размышления. – Кстати, Набила, какая-то из двух девушек, случайно, не еврейка? Может быть, они упоминали о связах Стефани с синагогой? Та покраснела. – Последняя синагога в Александрии закрылась. Ей просто некуда было пойти. «Вот вам и потрясающая толерантность Александрии», – подумал Хоук, удивленный тем, что Набила ввела его в заблуждение. Интересно, почему? Любовь к своему городу заставила ее нарисовать его в более лестных красках? Или инспектор что-то знает, но не захотела с ним поделиться? Впервые с тех пор, как он познакомился с Набилой Хонси, Хоук посмотрел на нее с сомнением. Она полностью сосредоточилась на управлении машиной, лавируя по шумным, заполненным автомобилями и пешеходами улицам. Они снова оказались рядом с гаванью, и Набила показала на белое каменное здание с зеленой лужайкой перед ним. – Вот музей, – сказала она. – Я высажу вас и поищу место, чтобы припарковаться. Здесь это совсем не просто. Ее любезный тон, благодаря которому с ней было так приятно иметь дело, куда-то пропал, и Хоук подумал, что, возможно, он являлся всего лишь фасадом, скрывающим множество загадок. Как и город, в котором они находились. Когда они выбрались из машины и зашагали по дорожке, Тай заметил, что Харпер с задумчивым видом наблюдает за Набилой. Толливер невероятно побледнел и покрылся испариной. – Что с тобой? – спросила Харпер у брата, и Хоук увидел, что она встревожена, возможно, даже больше, чем того требовала ситуация. – Не знаю. Может, дело в разнице во времени, или это салат, который я съел, – ответил Толливер. – Я чувствую себя ужасно. – Хочешь, вызовем такси, вернешься в отель и полежишь? – спросила Харпер. – Пожалуй, так будет лучше всего, чтобы я вам тут не мешал, – сказал Толливер, стараясь, чтобы его голос звучал бодро. Хоук взял на себя такси, что оказалось совсем не просто, поскольку он почти не говорил на арабском, однако водитель понял слова «Четыре времени года», и Хоук помог Толливеру сесть на заднее сиденье. В самый последний момент он сообразил, что парню нужны местные деньги, и вложил несколько банкнот ему в руку. – Присмотрите за ней, – пробормотал Толливер и, поискав в кармане, достал оттуда горсть карамелек «Вертер». – Если у нее начнется приступ, сразу дайте ей конфету. Хоук убрал карамельки в карман и вернулся к Харпер, которая стояла с рассеянным видом. – У него нет денег, чтобы заплатить за такси, – с беспокойством сказала она. – Я об этом позаботился. И он мне дал конфетки на случай, если они вам понадобятся. – Он всегда за мной приглядывает, – с облегчением сказала она. – Я хочу вам отдать кое-что… Но тут к ним подошла Набила, Харпер не стала продолжать, и они втроем направились к кабинету доктора Омара Рази. – Я думала, он будет больше, – прошептала Харпер Хоуку, когда они вошли в кабинет. Он действительно оказался маленьким, и все пространство, каждый дюйм занимали приборы, бумаги и рисунки. На стенах висели открытые стеклянные полки с множеством самых разных предметов. Горшки, наконечники копий, даже обломки костей. Хоуку стало интересно, вибрирует ли сейчас Харпер, точно камертон. – Наш музей не такой большой, как ваш Смитсоновский, – сказал доктор Рази на безупречном английском. Ему было лет тридцать пять, и он казался слишком молодым для своей должности. Копна густых волос, аккуратная бородка, одет в белую льняную рубашку и слаксы цвета хаки – красивый мужчина, в соответствии с большинством стандартов. Да еще с отличным слухом, если он услышал слова Харпер. – Но мы очень серьезно относимся к поискам и раскопкам мест, имеющих отношение к древности и пока не открытых, – добавил доктор Рази и уселся за стол, заваленный самыми разными предметами. Остальные устроились на не слишком чистых стульях с высокими спинками. – Этим как раз и занималась мисс Винтерс? – спросил Хоук. – До определенной степени. Под моим руководством она изучала принципы действия и занималась анализом спутниковой картографии. – Насколько я понимаю, так можно найти не видимые невооруженному глазу места будущих раскопок? – сказал Хоук. И тут доктор Рази уселся на своего любимого конька. Хоук понял далеко не все из объяснений доктора, кроме того, что картинки, полученные со спутников, позволяют археологам видеть особенности почвы, скрытые от глаз людей на протяжении сотен или даже тысяч лет. Специальные программы помогали ученым создавать карты таких древних мест, а также находить похороненные под землей города, о существовании которых никто не подозревал. – Насколько я понимаю, неподалеку от Стоунхенджа есть еще один круг, намного больше, – неожиданно сказала Харпер. – Совершенно верно, – подтвердил доктор Рази, и его лицо озарилось счастьем, что он встретил родственную душу. Ученый уже собрался пуститься в новый монолог, но Хоук остановил его прежде, чем тот успел открыть рот. – Расскажите нам про Стефани, пожалуйста. Рази сразу помрачнел. – Разумеется. Вы ведь приехали из-за нее, и я готов вам помочь всем, чем только смогу… Она была умной девушкой, и ее смерть – большая потеря. Для нашей программы. Для всех нас. – Вы уверены, что она мертва? – спросила Харпер. Все одновременно уставились на нее, однако она нисколько не смутилась. – К сожалению, другого просто не может быть, – ответил Рази. – Стефани уже так давно пропала и за все это время даже не связалась с родными… Она постоянно звонила им по сотовому телефону. И я не раз выговаривал ей за это. Рабочее время, понимаете ли. Я не могу тратить попусту деньги музея. История должна идти вперед. – Вы имеете в виду, что она не слишком старательно работала? – спросил Хоук. – Я бы так не сказал. – Рази явно смутился. – Понимаете, я не хочу плохо о ней говорить, Стефани прилежно трудилась, но она приехала в Египет еще и за тем, чтобы познать его жизнь, виды и звуки, и я думаю, иногда работа казалась ей скучной по сравнению со всем этим. – Она была вашим стажером, – тихо проговорила Харпер. Рази кивнул. – И вы проводили с мисс Винтерс много времени? – Полагаю, да. Она работала в моем отделе. – И вы хотите сказать, что руководить ею было непросто? – настаивала на своем Харпер. Рази явно не нравилось направление ее вопросов. – Нет, не так. Просто она иногда бывала… скажем, слегка неаккуратной. – И вы указали на это в ее характеристике? – не отставала Харпер. Хоуку стало интересно, к чему она ведет. – Нет, – ответил Рази, слегка отступая. – Я никоим образом не хотел вредить ее карьере. – Как вы думаете, зачем она приехала в Александрию? Ради ночной жизни или исследований? – В общем, и того и другого, – сказал Рази, взяв себя в руки. – Мисс Винтерс выросла в богатой еврейской семье и не привыкла, чтобы ей указывали, что она должна делать. То, что Рази упомянул происхождение Стефани, не понравилось Хоуку. – Как странно, – впервые заговорила Набила, нахмурив темные брови. – Насколько я поняла, мисс Винтерс была почти экспертом в спутниковой картографии. Рази пожал плечами. – Она была хороша, но чрезмерно возбудима. История же требует терпения, поскольку мы сталкиваемся с огромным количеством ложных следов. Нельзя мчаться куда-то сломя голову лишь потому, что тебе показалось, будто там что-то есть. У нас довольно ограниченные фонды.