«Наши киски любят виски, – улыбаясь, как дефективный, и обнимая двух полуголых девах, орет загорелый плейбой. – Виски «Джин Брин» – настоящая Америка!» Рекламная пауза закончена. На экране появляется скорбно-озабоченное лицо ведущего «Часа правды» Андрюши Карабасова. – Наш сегодняшний гость, – уведомляет он, – один из лидеров новой партии, стремительно завоевывающей плацдармы в политической и общественной жизни. «Партия обманутых». Знакомьтесь – Сидор Николаевич Сидоров. На экране возникает лысый бородатый тип в очках «Хамелеон». – Харизма руководителей «Партии обманутых» в последнее время притягивает электорат других движений, – начинает журчать Карабасов. – Что за слово – электорат? – взрывается Сидоров. – Я знаю слово электричество. Электростанция. Электромясорубка… У нас говорят – сторонники… – Ну да. Чистота русского языка. Филологический террор безродных космополитов, – нахально ухмыляется Андрюша Карабасов. – Это не я сказал. Это вы сказали. Ваше частное мнение. – Не будем спорить. Лучше скажите-ка, вот были партии обманутых вкладчиков, «Союз трудящихся». Вы что, их духовные и юридические наследники? – Мы? Их?! Вы называете этих ничтожных политических уродцев нашими предшественниками? Господи, вы же ни в чем не разбираетесь. – Вот и просветите нас, серых и непонятливых. – Обманутых вкладчиков были миллионы. Они хотели вернуть свои сбережения. Им больше ничего не надо было. Их ничего не интересовало. Сегодня их вклады в банках Израиля, США. Те, кто брал их деньги, греют спины на Сейшелах. Верно? Карабасов криво усмехается – эту усмешку можно при желании трактовать и как знак согласия, и как снисходительное отрицание. – Узость мышления. Узость интересов. Брюхо – мерило ценностей. Вот основа тех партий. Мы берем много шире. Не конкретный обман с акциями «Памира», не кража у старушки ста рублей, которые она припасла на похороны. Зри в корень, как говаривал Козьма Прутков. Любой социум состоит из двух основных групп. Наглые обманщики. И наивные бедняги обманутые. Социологи пришли к выводу, что постоянно обманываемых, облапошиваемых, надуваемых в любом обществе насчитывается не менее восьмидесяти процентов. Колеблющихся – десять. А еще десять – обманщики. Они и пьют, как говаривал классик, кровя из трудового народа… Нас восемьдесят процентов. Огромная сила. Язык у Сидорова вился, как флаг на ветру, болтался без всяких усилий. Речь была напориста. – Мы – дремлющая сила. Настоящей же силой мы способны стать, только когда будем иметь коллективного организатора. Партию. Это будет партия большинства. Восемь из десяти! – Но ваша деятельность вызывает далеко не однозначные суждения. – Карабасов выуживает свою любимую папку с бумагами. – Посмотрите, что про вас пишут. Пишут, Сидор Николаевич, что вы партия маргиналов и лохов. – Кто это пишет? Дайте мне его! – Пишут похлеще. «Партия дураков». Вот, пожалуйста, у меня все на месте. – Та-ак. – И еще шепчутся, что в вашей партии верховодят всем сумасшедшие. – Так, так. Пока я взирал на телеэкран, Клара накладывала на мою тарелку картошку, густо приправленную киндзой, луком и киви. – Милый, ты меня совсем не слушаешь. – А, что? – Как тебе дичь, которую я приготовила? – Изумительно! Я не стал говорить, что ножки Буша – это дичь, на которую охотятся в инкубаторе. Клара вряд ли сможет отличить страуса от цыпленка. Я механически тыкал вилкой в тарелку. «Партия обманутых». Это в ее офис мы ворвались позавчера. Там нас встретила странная дама, назвавшая меня капитаном, которую, как мне показалось, я ранее встречал. И Сидорова, по-моему, я тоже где-то видел… Я вот-вот готов был уцепиться за что-то важное. Кого же напоминает мне этот Сидоров? А может быть… Нет, не бывает так… Хотя, собственно, почему? Надо будет проверить эту партию. На досуге займусь. Вот только допишу все планы… На работе в кабинете ребята проверяли рации, заряжали «макаровы», тащили из оружейной комнаты «АКМы». Они собирались «бомбить» воровской сход. Под Москвой сегодня собираются самые достойные представители воровской элиты. Я в этом не участвую. Я собирался перелопатить бумаги и думать, думать, думать. Кстати, думать – занятие приятное лишь тогда, когда умные идеи в очередь выстраиваются у твоей головы. Но когда в нее не приходит ничего путного, то становишься злым и раздражительным. Кабинет опустел. На него обрушилась непривычная тишина. Даже телефоны замолкли. Наконец тишину разбил телефонный звонок. В трубке звучал голос моего начальника. – Георгий? Зайди ко мне. Шеф хочет меня видеть. Шеф наконец заинтересовался, чем я занимаюсь. Польщен. Он сидел в своем кабинете и сосредоточенно изучал какую-то книгу, делая пометки разноцветными карандашами на полях. Он захлопнул книжку. Я прочитал название на обложке – «Незнайка на Луне» и улыбнулся. – Чего смеешься? Произведение потрясающей пророческой силы, – сказал шеф. – Написано в шестидесятые годы. Незнайка прилетает на Луну и застает там наш современный бардак. Неугомонная реклама. По телевизору вечные боевики: «Легенда о пяти задушенных и одном утопленном в мазуте». Акционерные общества, хозяева которых убегают с деньгами. Граждане, тупеющие от такой жизни до того, что начинают обрастать шерстью, и их стригут все, кому не лень. – Это члены «Партии обманутых», – кивнул я. – Какой еще партии? – Так. К слову пришлось. – Ладно, – шеф отодвинул «Незнайку». – Что за история с микрофоном? – он постучал пальцем по моему рапорту. Я рассказал. – Что делать будем? – Видно было, что шеф сильно обеспокоен. – Я не могу приставить к тебе охрану или прилепить наружку. – Никто и не просит. – Есть соображения, кто тебе преподнес этот подарок? – Есть. Но настолько деликатные, что пока не хотелось бы ими делиться. – Ну, смотри, – шеф порой мог быть ненавязчивым. – Разбирайся сам. Но при первом обострении ситуации сразу ко мне… Что по побегам из спецбольниц? – Ничего. – Нам хоть одно бы задержание. Побеги на контроле в министерстве. Драть за них теперь будут не оперативно-разыскной отдел, а нас. Психи – твоя линия. – Я делаю все возможное. – По-моему, ты увлекся какой-то ерундой. – По-моему, не совсем… С этим микрофоном получалась какая-то чепуховина. Положение не очень приятное. Хуже всего, если игра действительно переместилась на мое поле. Таинственный противник, о котором мне ничего не известно, но которому, похоже, достаточно известно обо мне. Вдруг я действительно наткнулся на какую-нибудь секту? Стоит тогда чуток прижать ее, и стоимость моей жизни резко упадет. Сектанты обычно люди милые, приятные, очень искренние и открытые, но им ничего не стоит из соображений высшей гуманности или по рекомендации Вселенского разума рвануть ядерную станцию или распылить над миллионным городом пару самолетов боевых отравляющих веществ. Не думаю, что они с достаточным пиететом отнесутся к гарантированному конституцией праву капитана Ступина на жизнь. Если есть радиомикрофон, то должен быть и приемник на расстоянии не более сотни метров. Это означает, что стоит под окнами машина с антенной или в соседней квартире окопались слухачи. Я проверил. Ничего подозрительного не обнаружил. Смех начался, когда я пригласил ребят из техотдела. Аппаратура в МУРе примитивная, дешевая, но технари высококвалифицированные, создавшие много уникальных самоделок. Я хотел, чтобы они осмотрели микрофон и чтобы это не заметили на том конце провода. Они с задачей своей справились. – Все в порядке, – закончив исследование, сказал технарь. – Да тише ты. – Чего боишься? Микрофон не работает. Скажу больше – он не работал и тогда, когда его прилепили в трубку. Возьми его как сувенир. – Оставь на месте… Вот такая получалась чепуховина. Зачем, спрашивается, устанавливать в трубке неработающий микрофон? Первое, что приходило в голову, – это чья-то шутка. Могли меня разыграть те же ребята из моего отдела, которые время от времени пьянствуют у меня? Могли. Или мои многочисленные приятели. Но зачем шутить, когда неизвестно, через сколько времени найдут твой сюрприз и если ты наверняка не будешь присутствовать при этом. А может, мои противники приобрели бракованный экземпляр? Глупо. Да и как они проникли в мою квартиру? Я вообще-то забочусь о ее безопасности. Просто так ко мне не проберешься. Впрочем, есть одна идея. И вскоре я намеревался ее проверить. До вечера, сидя в кабинете, я занимался строительством версий. Ни одна из них не нравилась мне настолько, чтобы я мог бросить на прорыв свои скромные силы. Хронически не хватало информации. Не за что было зацепиться. Кроме того, дабы что-то накопать, нужны люди и средства. Время частных сыщиков-одиночек кануло в Лету. А кто мне даст людей? «Требую создать бригаду по борьбе с злобными «Чистильщиками Христовыми». «Бригаду? – спросят меня. – Лучше сразу отдел. Или управление». И еще спросят, с чего я взял, что существуют они на белом свете и мешают жить скромным психам. А действительно, с чего? Интуицию свою скрепками к рапорту не приложишь. Да, существование организованной силы объясняет все факты. Но возможны и другие объяснения. Например, что у старшего опера бред интерпретации (поведешься с психами – терминологии психиатрической наберешься), то есть он трактует несущественные и плевые фактики в пользу своей сверхценной идеи. Тоже версия!.. К вечеру в отдел наши ребята привезли толпу воров. Сходняк открылся в обстановке дружбы и взаимопонимания и был неожиданно закрыт МУРом. Среди доставленных половина была сильно помята. Это непонятливые или хранители анаши и оружия. Спецназ обожает воров с оружием и наркотой. Настолько, что бойцы привлекают их к участию в своих спортивных играх, любимая из которых пинание уголовника десантным ботинком или вождение мордой о пол. И правильно. Когда появляется муровская бригада, нужно поднимать руки вверх, а не строить из себя ковбоя вольных прерий. Меня припахали на общее дело. До десяти часов я помогал составлять протоколы выемки, проводил первоначальные действия. Домой я приехал усталый и голодный. В подъезде опять вывернули лампочку, и я едва не расшибся, споткнувшись о дремлющего на ступеньках бродягу. Клары не было. Без нее в квартире чего-то недоставало и поселялась скука. Пользы, правда, от моей любимой в быту никакой, но это как держать дома красивую кошку – среднерусскую или хорошую ангорку. Кошка украшает интерьер и доставляет положительные эмоции, несмотря на то что кусается и клянчит вареную рыбу. Я побродил по комнатам, плюхнулся на продавленный диван, включил телевизор. По первой программе с каратистским криком кого-то били палкой по ребрам. По второй – насиловали. По третьей – расстреливали из крупнокалиберного пулемета. В двенадцать мне позвонил Донатас. Озабоченный и даже растерянный. – Гоша, у нас тут какая-то ерунда. Ты нужен. Я за тобой сейчас заеду. – Куда поедем? – В кабак, куда же еще?