Огонь оживился в костре, золотые искры взлетели к тёмному небосклону. Лекарь вздохнул, сел, протянул к пламени руки. – Они всё равно не бойцы, – сказал вдруг Роб. – Не выстоять им, коль неупокоенные и впрямь нагрянут. Никак. Иначе не были б мы нужны. Иначе сами бы справлялись. Фиделис кивнул, зябко повёл плечами, плотнее закутался в плащ. – Справедливо, мой добрый невысоклик, но только на первый взгляд. Чем ты отличаешься от этих поселян, как думаешь? – Ха! – искренне возмутился половинчик. – Как это «чем»?! Я – маг! Ученик великого бога Хедина! Самолично им отобранный! – А они, значит, нет? – с лёгкой иронией осведомился лекарь. – Они – нет, – твёрдо сказал Роб. – Не все могут быть магами. Далеко не все. – Ошибаешься, – негромко возразил Фиделис. – Магия – это жизнь. Магами могут быть все. – Слышали, слышали, – вступил Фредегар. – Мол, коль сила, сквозь миры текущая, даёт жизнь, то каждый живущий её и использовать может. Много таких было, кто стремился «всех смертных чародеями сделать». Чушь это и чепуха, прости, досточтимый Фиделис. Даже ходить-то не у всех получается, даже говорить. А ты – мол, «магами могут быть все…» – Такими, как вы, друзья – не все, – лекарь не спорил, но говорил с неколебимой уверенностью. – А вот теми, в коих магия пробуждается на правое дело, на спасение других, не себя; теми, в ком сила оживает, когда бьются за добро, за справедливость, когда слабых защищают, когда сирых обороняют – вот теми могут и впрямь все. – Погоди, – развёл руками Роб. – А чары знать? Заклинания? Учиться силу использовать? И руны, и знаки, и символы, и жесты, и фигуры, и ещё много-много чего? – Это – ваше, – не запнулся Фиделис. – А тем, коих вы зовёте «простыми смертными», – отвага, доблесть, честь. И вера – в себя. В собственную правоту. Способность отличить чёрное от белого. Не потому, что одно плохое, а другое – нет. Просто отличить. Не путать. – Этим ты от Спасителя и отличаешься? – Этим и отличаюсь, добрый мой Роб. Разве ты сам не видишь? Этому и учу. И учить буду. Времени у нас мало, но ничего, купол пока что Спасителя держит. – Держит-то он держит, – пробормотал Фредегар, выпрямляясь; на ладони половинчика дрожал и танцевал под холодным ветром узкий язычок голубоватого пламени. – Так и знал. Кто-то рядом с силой балуется. Не зря у меня под левой лопаткой чесалось, есть там место такое чувствительное – как засвербит, так точно – рядом чародей. Робин тоже поднялся, мягко, спокойно, как положено истинному ученику великого Хедина. Невысоклики были готовы – Фроки сжал кулак, загасив пламенный язычок, и потащил из саадака лук. Ударили в ночи копыта, звук их разнёсся далеко, конь заржал. Половинчики действовали, как хорошо отлаженный механизм, – Фредегар отшагнул в сторону, к кустам, упал на одно колено, вздёрнул плащ, совершенно растворяясь в сумраке, сливаясь с зарослями; Робин сдвинулся в другую сторону, как бы на середину дороги, застыл там, однако застыл так, что и его совершенно не стало видно, хотя торчал он, как говорится, «прямо перед носом». И только лекарь Фиделис не пошевелился, так и остался греть руки над костром. Шаги в ночи. Нарочито громкие. Шорох плаща, тоже нарочитый. – Эй, почтенные! Мягкий голос. Женский, но под мелодичными переливами прячется сила. – Садись к нашему костру, почтенная, – не моргнув глазом ответил Фиделис. И сделал что-то – пламя вдруг взвилось, загудело, освещая тракт, ракитник вокруг, вырвало из темноты едва спешившуюся всадницу. Взмах широкой полой плаща; конь шёл следом за ней, словно на привязи. Фредегар с Робом не шелохнулись, не дрогнули. Отблески пламени заиграли на изукрашенной рукояти меча, на причудливо сплетённом из серебряных нитей поясе. Небольшая рука в перчатке с раструбом коснулась эфеса, словно давая понять – я начеку, меня так просто не возьмёшь. – Имею ли я честь лицезреть удивительного лекаря Фиделиса, чьи дела, более похожие на чудеса, прославили его на весь Хедебю и окрестности? – Фиделис – моё имя, – кивнул лекарь. – Что же до чудес… чудеса – не моё ремесло, почтенная. Ежели потребны именно чудеса, то тогда, боюсь, тебе нужен какой-то другой Фиделис. – Если это ты излечивал страждущих в Хедебю, то я ищу именно тебя, – наездница подходила всё ближе, едва не налетев на недвижно застывшего Роба, но именно что не налетев, – глаза её смотрели как бы сквозь половинчика. – Ты пришла позвать меня к недужному? Я готов, – поднялся лекарь. – К недужному? О да, – криво усмехнулась гостья. – Только недужен не кто-то один. – А имя твоё, Перворождённая? Вновь усмешка. – Сразу видно, что ты издалека, почтенный, хотя с удивительной ловкостью изъясняешься на всеобщем. Я не «перворождённая». Айвли моё имя, Айвли-оружейница из Альвланда; и я хотела позвать тебя к моему недужному миру. …Фредегар с Робом так и оставались незримы, скрыты, неподвижны. Айвли, устроившаяся возле костра, никак не выказала своего удивления, что ещё два явно нагретых места на бивуаке пустуют. – Я уже врачую его, твой мир, – Фиделис словно и ничуть не удивился её словам. Тонкая бровь альвийки дрогнула. – Ты ни о чём не хочешь спросить, почтенный? Кто я, как нашла тебя, о чём хочу просить? – Сейчас чайник поставлю, – лекарь достал закопчённую посудину, где ещё оставалась вода, пристроил её на треноге. – Я думаю, ты сама скажешь мне то, что хочешь сказать, досточтимая. До прочего же мне дела нет. А, ну да – твоя сила. Ты ждёшь, когда я оценю; я оценил, поверь. Она велика, как велики и познания, и таланты. Но всё перекрывается чёрной болью. Ты отдалась отчаянью, прекрасная Айвли. Отчаянью, что так несвойственно Перворождённым. – Я не Перворождённая, – упрямо повторила она. – Я – альвийка, а не эльфка!.. – Различие, не содержащее различия, уже тем самым не различие, – пожал плечами лекарь. – Станем ли мы обсуждать твоё происхождение, альвийка Айвли, или ты поведаешь мне, зачем отыскивала меня? И вновь протянул руки к огню. – Я ощутила, как мир рушится, – невидяще глядя в пламя, проговорила оружейница. – Ощутила в тот миг, когда Он вступил в Хьёрвард. Всё содрогнулось, всё зашаталось, все сферы небесные и все подгорные пути, все корни континентов, все лежбища океанов. А я в это время всё искала и искала ответы… Лекарь внезапно протянул руку, сжал её тонкое запястье, призакрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь. – Ответы искала не ты. Ответы искала твоя боль, она овладела тобой, стала управлять и делами, и помыслами. – Да! – вдруг со страстью выкрикнула она, зло выдёргивая руку. – Она! Боль! Но – нет, я не о том, не о том!.. – Кулаки сжались. – Я ощутила явление Спасителя. И затем ощутила то, что Он… что Он – недвижим, неподвижен, не может стронуться с места. Не помня себя, вскочила в седло, помчалась – я понимала, что случилось невероятное, немыслимое; и даже боль моя отступила, примолкла, уже не рвала меня так изнутри… – Ты лишилась дорогого тебе, – тихо, с сочувствием проговорил лекарь. – Дорогого настолько, что без него вся жизнь твоя потеряла смысл, сколь бы ты ни твердила себе обратного. – Тебе нет смысла лгать, удивительный странник, – она попыталась улыбнуться, но вышла только кривая усмешка. – Я рада, что отыскала тебя. До глубин сердца рада. – Любовь твоя поистине велика, – медленно, словно вглядываясь в туманную бездну. – И к миру, и к потерянному тобой человеку. Ты разрываешься, ты хочешь спасти обоих, и величайший твой страх, что одним придётся пожертвовать. – Мой страх – моё дело!.. – она пыталась собраться. – Нет, лекарь. Уже по дороге в Хедебю я слышала разносящиеся быстрее лесного пожара вести. Рассказы о тебе. Сказки. Невероятности. И я поняла – если не ты, то и никто. – Хорошо, – мягко перебил её Фиделис. – Ты сейчас расскажешь всё – мне и моим спутникам, коим уже хватит сидеть в засаде. Ты не враг нам, оружейница Айвли. – Друзьям? – вздрогнула она. – В засаде? – В засаде, в засаде, – проворчал Фроки, вставая и откидывая плащ. – Фредегар, досточтимая, к вашим услугам. – Робин, почтенная, – к вашим, – Роб возник прямо посреди дороги, словно сбросив заклятие невидимости. Альвийке понадобилась вся воля, чтобы не выказать растерянности. – Не обижайся на моих друзей, – Фиделис примирительно развёл руками. – И да, они ученики великого бога Хедина, если это имеет какое-то значение. – Имеет ли это значение?! – так и вскинулась Айвли. – Это поистине перст судьбы! Ибо я, я… я искала великого Хедина, искала с его адептами, искала всеми силами и не могла отыскать!.. Он, он исчез из нашего мира, исчез, появился и вновь исчез, да так, что все поклоняющиеся ему ощутили жуткую, страшную пустоту – его словно бы не стало; не стало совсем, и на это место – поднялся Спаситель!.. Голос её сорвался, тонкие ладони закрыли лицо, облитые плащом плечи вздрогнули. Половинчики переглянулись. Что она такое несёт? Кто она вообще такая? – Ты искала великого бога Хедина и не нашла его, – осторожно, негромко, и впрямь, как лекарь с тяжелобольным, заговорил Фиделис. – Однако разве можешь ты сказать, что всегда знала, где и как… – Да! – перебила она, яростно бросив вниз руки, словно собственные ладони жгли ей лицо. – Я знала! Всегда знала! Что он есть, что он здесь, что, хоть он и далеко, и не со мной – однако он жив и дышит, что сердце его бьётся. Я знала всегда, потому что – потому что – любила его! И люблю!.. Последние слова она уже выкрикивала. Фредегар с Робом уставились на Айвли, разинув рты. Что? Она – любит Аэтероса?! Но – как так? Учителя можно любить – как великого бога, как наставника, как угодно, но она-то любила его явно иначе!.. – Его не стало. Один раз – и я кинулась к тем, кто утверждает, что поклоняются ему, что им ведомы его пути. Мы искали, искали и искали, долго, и потом пришёл успех. Но сейчас – Хедина нет и пустота, возникшая вместо него, заполняется Спасителем. – Спаситель пленён, – буркнул Фроки. – Ненадолго, – губы её дрожали и кривились, словно она готова была вот-вот заплакать. – Он вырвется. Рано или поздно, но вырвется. – Когда это случится, мы уже будем готовы, – с прежней мягкостью сказал Фиделис. – Пусть это не заботит тебя, прекрасная. – Я была в Хедебю. Я видела, что вы сотворили. – Её трясло. – Это великое чародейство, невиданные заклятия. И это сделал ты, именующий себя Фиделисом. – Это сделали многие, – осторожно заметил лекарь. – Ты не понимаешь, бедная Айвли. Тебе кажется, что великие маги и волшебники правят мирами, а это совсем не так.