Огибая лесом топкие, заболоченные подходы к озеру, они пошли вперед. Утро выдалось ясное, хотя и прохладное. Вода в озере отливала зеленью: то ли зацвела, то ли донная трава была близко к поверхности. Кое-где желтели, слегка покачиваясь, кувшинки. Утиный выводок рассекал зеркальную гладь с уверенностью бывалых мореходов; подросших за лето птенцов было уже не отличить от взрослых птиц, только оставшийся кое-где среди перьев пушок выдавал, что вылупились они только весной. С небольшого холма путники увидели все три озера: почти одинаково круглые, они смыкались краями, а перемычка придавала им форму, действительно похожую на листок заячьей капусты на тонком стебельке. Едва ли не касаясь воды бревенчатыми стенами, на перемычке стоял небольшой сруб. Ошкуренные бревна были светлые, темная пакля, забитая в стыки, издали казалась неряшливыми щелями, оставленными нерадивыми строителями. — Вот и дошли, — негромко сказал Невзор. — А вон, наверное, Змеешка, — указал Середин вправо, где под лесом притаилась обнесенная тыном деревенька. Они спустились с холма, скользя сапогами по мокрой от росы траве. Высоко в небе, под редкими, будто застывшими облаками, носились стрижи, над водой летали стрекозы, вились мошки, рыба плескалась, выхватывая из воздуха добычу. Изба казалась нежилой: пустые окна, выходящие на перешеек между озерами, слепо пялились на путников, дверь подпирал заостренный с обоих концов оструганный кол. — Ты уверен, что она здесь? — негромко спросил Олег. — Говорили, сюда перебралась, озера-то приметные, — пожал плечами Невзор. — Подождем покамест. Если что — в селении спросим. Местные должны знать, кто в округе живет. По узкой полоске земли, отделявшей жилище от воды, они обошли избушку. Сзади за слепой стеной дома стояла небольшая постройка чуть выше человеческого роста, утоптанная дорожка сбегала от низенькой двери к озеру. Две старые ивы склонились над домиком, словно прикрывая его от солнца и дождя. Гибкие ветви переплелись, образовав что-то вроде навеса. Здесь берег был песчаный, в прозрачной воде плавали упавшие узкие листья, сновали мальки. Водяные паучки разбежались, прочертив гладь длинными тонкими ножками, едва тень Невзора упала на воду. Олег заглянул в строение. — Баня, — сообщил он, прикрывая дверь. — Не мешало бы попариться, если хозяйка разрешит. Может, в дом войдем? — Не надо, — поморщился Невзор, — Велена, ежели не в настроении, слов не подбирает. Моего приятеля, помню, так обложила, когда без спросу на двор зашел, что он полдня не свой ходил, а уж если в избе нас найдет… — Невзор махнул рукой. — Посидим у порога, может, объявится. Они присели возле двери на двух бревнах. Середин снял перевязь, потянулся. — Искупаться, что ли? Припекать начинает. — Вода уже остыла: ночи холодные. — Невзор вздохнул. — Скоро осень, а я все маюсь, как шатун. — Ты уверен, что Велена поможет? — Надеюсь. Солнце било в глаза бликами от воды, ветерок совсем затих. Середин почувствовал, что еще немного, и он заснет прямо здесь, у порога незнакомой женщины. «Это, пожалуй, будет невежливо», — решил он. Встал, встряхнулся. — Пойду, освежусь. А то в сон клонит. — Смотри, водяной утянет. — Чему быть — того не миновать. Он разделся позади избы, ступил в воду. Она и правда была холодной. Прыснули из-под ног мальки. Раздвигая плавающие листья, Середин зашел по грудь. Тело в воде казалось зеленоватым, как у русалки. — Олег Середин — русалка, — пробормотал он, — без хвоста, но с …м-м… что за бред в голову лезет, — подивился он сам себе, вдохнул воздух и шумно нырнул, сложив руки над головой. Сразу исчезли все звуки, мир вокруг был желто-зеленый, солнечные лучи копьями пронзали воду, истончаясь и пропадая в сумраке глубины. Середин скользил вдоль колышащихся водорослей; пузырьки, срываясь с губ, щекотали лицо. Он сильно греб, чувствуя под ладонями упругость воды, ощущая в себе принадлежность к этому спокойному, бесшумному миру, где все происходит беззвучно, будь то рождение или смерть. Бесшумно сидит в засаде щука, бесшумно кормится карась: неслышный бросок из засады — и вот уже жертва, истекая темной кровью, бьется в зубах хищника. Русалки играют, переплетаясь прекрасными телами, где-то здесь водяной: зеленая борода колышется, мутные глаза полуприкрыты. Он наблюдает за русалками, любуется, выбирает. «Интересно, как он их пользует? А если б я стал русалкой? Ха, это было бы весело! Ведь если по своей воле — то, наверное, будешь таким, как при жизни. Тление не затронет, раки и сомы не будут рвать разлагающуюся плоть, а русалки примут, как своего собрата. Надо только не бояться, а вдохнуть поглубже, вздохнуть, наполнить легкие и дышать этой чистой водой…» Крест, давно пульсирующий на запястье под повязкой, стал обжигающим, и Середин пришел в себя. Легкие горели, руки от недостатка кислорода сделались ватными, бессильными. Он рванулся к поверхности, с ужасом понимая, что не доплывет — зеркало воды, пронзаемое солнечными стрелами, было высоко над головой. Так высоко, что казалось мутным, засиженным мухами окошком. Стискивая зубы, Олег глотал слюну, пытаясь отсрочить неизбежный вздох, когда сознание уже не управляет телом, когда глоток воды кажется желанным глотком сладкого воздуха и губы сами раскрываются в тщетной надежде наполнить тело жизнью… Ведун вынырнул, хватая воздух и воду широко раскрытым ртом, раскинулся на поверхности мертвой медузой. Грудь ходила ходуном, сердце билось в ребра, словно желало вырваться наружу, голова шла кругом, а перед глазами плясали разноцветные искры. Постепенно дыхание успокоилось. Середин, потряс головой, выливая воду из ушей. Почувствовав, как от холодной воды по телу начинают бегать мурашки, он повернул к берегу… Под ивами стояла стройная девушка в светлом сарафане, подпоясанном высоко под грудью. Лицо ее пряталось в тени нависших над берегом ветвей, волосы цвета темного золота свободно спадали на грудь. Опустив руки и чуть склонив голову к плечу, незнакомка спокойно смотрела на него. Середин провел ладонью по лицу, пригладил волосы и не спеша поплыл к берегу. Немного бледное лицо девушки имело правильные черты, чуть выпирали высокие скулы. Слегка раскосые глаза казались темными, но, подплыв поближе, ведун понял, что это густые ресницы бросают на них свою тень. Ткнувшись руками в песок, Середин понял, что слишком засмотрелся на незнакомку. Он подался назад и встал. Вода доходила до пояса. — Здравствуй, — сказал он. — Ты, наверное, Велена? Она шагнула из тени ивы, помолчала, все так же пристально рассматривая его. Крест успокоился, обжигающая руку пульсация прекратилась, но грел он сильнее обычного. Олег обратил внимание, что босые ноги женщины мокрые, будто она вышла из воды. Глаза, зеленые, как крыжовник, продолжали в упор изучать его, словно он являл собой нечто невиданное в здешних краях. На вид ей было около двадцати лет. Олег посмотрел вниз и отступил поглубже — вода была прозрачная, как стекло. — А ты скромный, — молвила она. Голос у нее был невысокого тембра, тон спокойный, уверенный. Что-то в ее речи выдавало, что русский язык для нее не родной. Середин поежился. — Мы искали вас. — Кто — мы? — Я и Невзор. — Невзор? Он здесь? — Вы, что же, не видели его с той стороны избы? Она опять промолчала, оглянулась. — Зачем он здесь? — Лучше он вам сам скажет. — Олег уже порядком замерз, а Велена, судя по всему, уходить не собиралась. — Позвольте мне выйти. — Я тебе мешаю? — усмехнулась она кончиками полных губ. — В принципе, нет, — обозлился Середин, — если интересно — можешь смотреть. — Было бы на что. — Велена повернулась к нему спиной. Олег выскочил из воды, запрыгал, натягивая кожаные штаны на мокрые ноги. — Так что нужно Невзору? Мне казалось, у нас все ясно. — Иди, поговори с ним. — Олег накинул куртку, подхватил сапоги. — Чего меня пытать? Велена обернулась, посмотрела ему в лицо. Она была высокая — конечно, по местным меркам, — статная, с полной гордыни осанкой. Он увидел, как в глазах ее зажигаются и тут же гаснут янтарные искры. Темные зрачки затягивали, словно речной водоворот. Середин тряхнул головой, прогоняя наваждение. Они обошли избу. Велена ступала впереди, и ведун залюбовался ее тонкими щиколотками, ее легкой, невесомой походкой. Казалось, будто трава удерживает ее над собой, не позволяя ступить на землю. Невзор, сидя на бревне, терпеливо строгал ивовый прутик, постепенно очищая его от коры. Услышав шаги, он обернулся. Прут выпал из его пальцев, дружинник вскочил, подался к Велене. Она замерла, потом быстро подошла к нему, подняла ладонь, предупреждая возможные слова. — Помолчи. — Она коснулась пальцами его подбородка, заглянула в глаза, провела ладонью по начавшей отрастать шерсти на голове. — Кто это сделал? Невзор нервно сглотнул ком в горле. — Верша. — Почему? — Почему? — Невзор невесело хмыкнул. — Потому что ты ушла, потому что я полюбил другую. — И ты пришел просить меня о помощи? Волкодлак опустил голову. — Больше просить некого, — глухо сказал он. — А твой друг? — Велена обернулась к Олегу, и ведун опять почувствовал, как его затягивает водоворот ее глаз. — Думаю, он тоже кое на что способен. Середин покачал головой. — Здесь я бессилен. Заклятие на волкодлака может снять только тот, кто его наложил, или человек одной с ним крови. Твой брат исчез, и мы пришли к тебе. — Если было заклятье, — едва слышно проговорила Велена. — Проходите в дом, — распахнула она дверь, — в печи каша, хлеб, а мне надо подумать. — Над чем? — угрюмо спросил Невзор. — Над тем, как тебе помочь, а не над тем, стоит помогать или нет, — с вызовом ответила она. — Я на тебя зла не держу: все сгорело. — Прости. — А-а, — махнула рукой знахарка, — что было — быльем поросло. Внутри изба Велены показалась просто дворцом: деревянный, чисто вымытый пол поскрипывал под ногами; в углу небольшая беленая печь с каменным дымоходом; стол и лавки светлого дерева, по стенам пучки трав, продолговатое металлическое зеркало — вещь вообще невиданная в крестьянском хозяйстве.